Возмездие

— Нет.
— И лодку не брал?
— Я же сказал тебе, что никуда не выходил!
— Извини, Джон. Я не хочу, чтобы это выглядело как допрос.
Хауэлл усмехнулся.
— Но это именно так и выглядит.
Скалли хохотнул.
— Да, пожалуй. А зачем тебе понадобились карты?
— Ну, я тут часто смотрю в окно. И мне стало интересно, что там, на дне озера. Вот и все. Я почти забыл об этом, а ты мне сейчас напомнил, — Хауэлл подался вперед. — А действительно, что там, под водой, Бо?
Скалли откинул назад голову и рассмеялся.
— Так вот в чем дело! Ну, ты у нас не первый. Почему-то люди думают, что когда образуется такое большое озеро, на его дне чего только не найдешь. Местные ребятишки рассказывают всякие небылицы про дома, фермы и деревья, затопленные водой. Они уверяют, будто бы зимой, когда озеро мелеет — зимой расход воды на электростанции выше — над водой вновь показывается старый мост и шпиль церкви. Ты это имел в виду, да?
— Ну, примерно.
— Тогда давай я расскажу тебе, дружище, историю создания этого озера. Сперва снесли все дома и распродали барахло, срубили деревья — часть пошла на дрова, часть отвезли на бумажную фабрику, а срубили их прежде всего для того, чтобы стволы не плавали по воде и не мешали судоходству. Потом тщательно сравняли с землей все, что должно было оказаться под водой. Так что если тебя интересует, что там под водой, отвечаю коротко и ясно: ничего.
— А как же ферма О’Койненов? — спросил Хауэлл, внимательно следя за реакцией Скалли.
Шериф и глазом не моргнул. Он спокойно пожал плечами.
— Ну, тут все обстояло немного иначе. К тому времени, как мистер Сазерленд и Донал О’Койнен заключили сделку, вода уже вышла из берегов и подобралась к ферме О’Койненов. Спасательная команда чуть опоздала: когда ребята приехали, это место уже затопило.
— Это версия Сазерленда, не правда ли?
Скалли моргнул.
— У меня не было оснований ему не верить. А у тебя что, есть?
Хауэлл откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы за головой.
— Ну, сам посуди, — сказал он. — О’Койнен, несколько лет подряд упорно отвергавший предложение Сазерленда, вдруг уступает и продает землю. Дом его скрывается под водой, а сам он и вся его семья исчезают в неизвестном направлении, и никаких вестей от них нет. Ладно тебе, Бо, ты же юрист! Неужели тебя все это не настораживает?
Скалли удивленно посмотрел на Хауэлла.
— Но от них были известия, — сказал он.
Хауэлл выпрямился.
— И кто же о них что-то узнал?
— Ну, например, я. Послушай, для тебя это, скорее всего, новость, но я был помолвлен со старшей дочерью Донала О’Койнена.
Хауэлл опять откинулся на спинку кресла.
— С Джойс? Со слепой девушкой?
— Да.
— Мы с ней еще в старших классах начали встречаться, а потом решили пожениться — после того, как я отслужу в армии. Я вернулся и устроился на работу в окружную полицию — стал помощником шерифа. Ну, и, конечно, оказался меж двух огней: между Эриком Сазерлендом и Доналом О’Койненом. Характер у Донала был не сахар. Да и вообще вся эта суета вокруг озера здорово нам навредила. Старик Донал смотрел на меня как на неприятеля, и формально я и вправду был на другой стороне, хотя никогда против него не выступал. Я старался не встревать в их дрязги. Но все равно напряжение росло, и в конце концов Джойс отказалась выходить за меня замуж. Наверное, она решила, что пора выбирать между родными и мной, и сделала свой выбор.
— И через сколько времени после этого О’Койнены продали участок?
— Недели через две-три. Во всяком случае, месяца не прошло, это точно.
— И потом ты получил от них известия, да? Лично от них?
— Именно так. Недели через две после того, как О’Койнены уехали из нашего округа, пришло письмо от Джойс… его написала младшая сестра.
— Кэтлин?
— Да. Она была глазами Джойс. Ну, вот… в письме Джойс со мной простилась. На конверте стоял штемпель Нешвилля, и Джойс написала, что Донал увозит их еще дальше на север — может быть, в Вирджинию или Кентукки. Они хотели купить там землю. Джойс писала, что мы больше никогда не увидимся. Правда, Донал не взял из банка деньги, которые заплатил ему Сазерленд. Но Джойс считала, что он просто озлобился на Сазерленда и не желает дотрагиваться до этих денег. Он распродал все свое имущество, и поверь мне, сколотил приличный капитал, еще за несколько месяцев до отъезда. О’Койнены свернули весь свой бизнес в городе, забрали Кэтлин из школы и вообще больше не желали иметь со всеми нами ничего общего.
 
— Насколько я слышал, деньги так и лежат в банке.
— Да, и на них набежали проценты. Банк, разумеется, не будет возражать, даже если Донал никогда не появится и не потребует свои денежки. Считай, О’Койнены положили деньги на депозит.
— Бо, а не мог кто-нибудь другой написать это письмо? Раз Джойс не сама его написала, то, может быть, кто-то другой нарочно прислал такое письмо, чтобы ты не подозревал ничего плохого?
— Нет-нет. Я узнал почерк Кэтлин. Когда я был в Корее, она писала мне от имени Джойс. Я получил около сотни писем и прекрасно знал ее почерк.
— Выходит, семья О’Койненов никак не могла утонуть, когда река вышла из берегов и образовалось озеро?
— Абсолютно исключено. Так, Джон… теперь мне понятно, почему ты интересовался картами. Люди всегда предполагают наихудшее, а эта история время от времени всплывает на поверхность, но я-то знаю, как все было. Во-первых, деньги в банке, мне точно известно, ведь директор банка — это я. Во-вторых, Джойс связалась со мной после отъезда, и я не сомневаюсь в подлинности письма. У меня есть доказательства: в письме говорилось о вещах, о которых знали только мы с Джойс… и еще Кэтлин.
Хауэлл сник, и Скалли явно это заметил.
Шериф подался вперед.
— Джон, я, конечно, понимаю: история О’Койненов выглядела очень заманчиво… особенно если бы злодеем оказался кто-нибудь вроде Эрика Сазерленда. Но все это выдумки. О да, Сазерленд вел себя далеко не лучшим образом, он давил на людей, вынуждая их продать землю, которой владели их деды и прадеды, но Сазерленд ни разу не нарушил закон, и в конечном итоге перед людьми, живущими здесь, открылся новый мир. И я хочу сказать тебе еще одну вещь. Если бы я хоть на минуту допустил мысль о том, что Сазерленд замешан в убийстве, я бы давно его разоблачил. Я уважаю старика, но не особенно жалую, а Джойс я любил. Я не стал бы прикрывать ее убийц. Надеюсь, ты мне веришь.
Хауэлл ему поверил и сказал:
— Извини, Бо, за то, что я тут всех переполошил, особенно Сазерленда. Это, конечно, не облегчило вашу жизнь.
— Да уж, Джон. Сазерленд давно так не раздражался. Послушай, я замну это дело с кредитной карточкой — решим, что ее обронил кто-то из гостей Сазерленда, это вполне логичное объяснение — самого же Сазерленда я постараюсь успокоить. Я не знаю, ты был там прошлой ночью или не ты, но даже если и ты, то я вполне могу понять почему, и мне нет дела до этой истории. Так что забудь про мой сегодняшний приход, хорошо? Но имей в виду: если ты опять примешься досаждать старику, он начнет портить жизнь мне, а я этого так оставить не смогу и буду вынужден что-нибудь предпринять. Ты меня понимаешь?
— Ну, конечно, Бо. Поверь, я вовсе не желаю усложнять тебе жизнь.
Шериф ушел, а Хауэлл снял телефонную трубку.
Скотти лихорадочно проглядывала папки. Она понимала, что, просматривая их в такой безумной спешке, она вполне может пропустить нужный документ, но ей было понятно и то, что поскольку тучи сгущаются, у нее может не быть другого шанса. И все же через сорок пять минут она исследовала содержимое только полутора ящиков. Однако ей очень помогало то, что все содержалось в полном порядке. Каждая бумажка лежала на месте, ничто не валялось как попало. Напасть на след ей помог цвет паки.
В папке с надписью «Разное», набитой стандартными бланками, которые заполняются, когда полиция разбирается в семейных сварах, штрафует тех, кто подглядывает в замочные скважины и совершает тому подобные мелкие правонарушения, Скотти заметила что-то зеленое. Все остальные бумаги были белого цвета. Она вынула с полдюжины не скрепленных между собой листков бумаги и посмотрела на часы. Десять минут третьего. Она даже мечтать не смела о том, что можно так быстро управиться! Внезапно зазвонил телефон.