Возмездие

— Бо тоже никогда не выбросит ни бумажки.
— Совершенно верно. Он мне только вчера в этом признался. Заехал на чашечку кофе, а в результате напился.
— Да, я заметила, он и на работе пил.
— Ну, так вот… если Бо помешан на отчетности и у него действительно рыльце в пуху, он должен хранить бумажку, где все записано. И я голову даю на отсечение, что она хранится в шкафу!
— Но я же тебе сказала, я перерыла этот проклятый шкаф!
— Да, но ты кое о чем забываешь. Человек, который нечист на руку и при этом ведет учет «левых» доходов, не станет записывать их в массивный старый гроссбух, какие были во времена Диккенса. Он предпочтет что-то маленькое, компактное. Либо записную книжку, как тот тип, о котором я тебе рассказал, либо пару листков бумаги. И не будет закапывать их на заднем дворе — ему же придется время от времени вписывать туда новые цифры. В сейф он такую бумагу не положит, ведь люди из прокуратуры прежде всего сунут свой нос туда, если запахнет жареным. И потом вы же с Салли знаете комбинацию цифр.
— И что, по-твоему, он сделает?
— Закажет громадный шкаф, который сразу всем бросается в глаза, набьет его старым хламом и…
— Брось, Джонни! Я же тебе сказала…
— И положит свою бумажонку на видное место. Возьмет самую обыкновенную, ничем не примечательную папку… скажем, с надписью «Неуплата за автостоянку» или что-нибудь в этом роде. Или ты думаешь, у него хранится папка, на которой написано «Грязные деньги»?
Скотти перестала жевать.
— Бог мой! Как же я об этом не подумала?
— Если Бо начнут проверять, следователи поступят точно так же, как и ты. Кому охота попусту тратить время, перебирая старые квитанции об оплате автостоянки? Ребята из ФБР, конечно, запрутся в кабинете и прочитают все до последней буквы, даже если на это понадобится целый год. Но самому Бо нужно лишь за две минуты узнать о появлении незваных гостей. Он мигом достанет компромат и действительно закопает его во дворе или сожжет. Хотя истинный маньяк, помешанный на отчетах, сжигать бумаги все равно не будет. Что бы ни случилось.
— Значит, мне нужно вернуться и просмотреть все папки. Но одному богу известно, когда я смогу это сделать. В конторе все время есть люди.
— А в полночь?
— Все равно кто-нибудь остается. Хотя бы радист.
— Нужно исхитриться.
— Да, нужно. — Скотти сощурилась, дожевывая бифштекс.
— Но слишком мудрить тоже не следует. А то непременно проколешься, и Бо тебя отсюда вытурит. Поверь мне, детка. Я уже пытался тебе втолковать, какие могущественные эти окружные шерифы. Даже мафия не смогла бы прогнать тебя скорее, чем он. Бо здесь все контролирует, не забывай об этом.
Внезапно в дверь постучали, и Скотти с Хауэллом подпрыгнули от неожиданности.
— Ну, вот он за тобой и пожаловал, — пошутил Хауэлл.
Он встал из-за стола и пошел открывать. На пороге стоял маленький седовласый человек в белом пиджаке. Он был похож на дворецкого.
— Добрый вечер, сэр. Меня зовут Альфред, — сказал мужчина. — Мистер Эрик Сазерленд просил передать вам это.
Он протянул Хауэллу белый конверт.
Хауэлл взял.
— Спасибо, Альфред.
— Мистер Сазерленд велел мне подождать ответа, сэр.
Хауэлл открыл конверт и вынул большую карточку с тисненой надписью. Эрик Сазерленд будет рад видеть его на коктейле в субботу…
— Поблагодарите от моего имени мистера Сазерленда и скажите ему, что я с удовольствием приду. И, если можно, с одной юной особой.
Альфред слегка поклонился.
— Разумеется, можно, мистер Хауэлл. Я передам мистеру Сазерленду, что вы принимаете его приглашение.
И он ушел.
Хауэлл закрыл дверь и бросил карточку Скотти.
— Альфред передаст мистеру Сазерленду, что я приду. Хочешь пойти со мной?
— Что ж, — задумчиво протянула Скотти, — любопытно посмотреть на местные «сливки общества». Пока что я видела только пьяниц и лихачей, которые носятся по дорогам, как угорелые.
— У тебя есть вечернее платье?
— Найдется. Насколько я, по-твоему, должна шокировать старенького мистера Сазерленда?
— Пожалуйста, не надо! Я хочу тут еще пожить пару недель спокойно. Должно быть, это и есть то самое торжество, которое Сазерленд устраивает каждый год. Мне рассказывали.
 
— Верно. Бо тоже получил сегодня приглашение.
— От посыльного?
— Ага. Старик Сазерленд явно не доверяет почте.
— Нет, просто передавать приглашения из рук в руки считается признаком хорошего тона.
— Насколько я слышала, Эрик Сазерленд не отличается хорошими манерами. Наверное, он не хотел тратиться на марки — только и всего.
— Ладно, наше дело воспользоваться его приглашением, не так ли?
Поздно ночью — Хауэлл не знал когда именно — он вдруг проснулся. Сна не было ни в одном глазу. Скотти спала рядом, тихо посапывая… совсем как дитя. Хауэлл поймал себя на том, что ему не по себе… что-то было не так… Затем сообразил: тишина… Сверчки смолкли.
Он чуть было не вскочил, но вовремя удержался. И спросил себя: это наяву или во сне? Нет, он не спал. И был трезв… Хауэлл оглядел комнату: все было в полном порядке. Он лежал под простыней. Хауэлл потрогал ее. Органы чувств работали нормально. Наконец, убедившись в том, что он в здравом уме и твердой памяти, Хауэлл встал и подошел в тишине к окну в гостиной. И опять не увидел озера! Он находился в другом месте: внизу, в долине, виднелся дом, светила луна, до Хауэлла доносились отзвуки какой-то мелодии.
— Скотти! — позвал он, боясь отвести взгляд от пейзажа за окном. — Скотти, скорее иди сюда!
— Что такое? — раздался из спальни сонный голос Скотти.
— Черт побери, да вылезай же ты из кровати и поскорее иди сюда!
Кровать заскрипела, и по полу зашлепали босые ноги Скотти. Она вышла на деревянный помост и стала рядом с Хауэллом.
— Что? Что это? — Скотти сразу проснулась, голос ее звучал встревоженно.
Хауэлл взял девушку за руку и поставил перед собой.
— Посмотри вон туда, — велел он, поворачивая голову Скотти в нужном направлении. — Скажи, что ты там видишь.
Он почувствовал, что она напряглась.
— Что это? — дрожащим голосом спросила Скотти. — Что тут творится, Джонни?
— Что ты там видишь? — настойчиво повторил Хауэлл. — Перечисли все, что там есть.
— Я вижу дорогу, дом… Туман клубится.
— Сколько окон в доме?
— М-м… два… три… вроде бы четыре.
— А труб на крыше?
— Две.
— Ты что-нибудь слышишь?
— Ты заткнул мне уши.
Хауэлл убрал руки.
— А сейчас?
— Звуки пианино.
— Что это за музыка?
— Не знаю. Что-то знакомое, но… — Скотти повернулась к нему и спрятала лицо у Хауэлла на груди. — Мне страшно, Джонни!
— Не бойся. С нами ничего не случится. — Хауэлл наклонил голову и поцеловал волосы Скотти. И в тот же самый момент цикады застрекотали. Он поднял глаза и увидел озеро.
Хауэлл указал на него Скотти, обнял ее, и они прошли вместе в гостиную. Он усадил девушку на стуле возле пианолы и вставил валик.
— Что ты делаешь?
— Послушай, — Хауэлл включил пианолу, она заиграла.
— Эту песню… эту песню я сейчас слышала, — спустя мгновение прошептала Скотти. Она говорила тихо и испуганно. — Джонни, ты знаешь, что тут творится? Пожалуйста, если знаешь, скажи!
— Нет, — покачал головой Хауэлл. — Я не знаю. Но теперь мне понятно, что я не сумасшедший.
— Почему? — возразила Скотти. — Почему ты так уверен? Может быть, мы с тобой оба… того.
— Нет, мы в своем уме.
— С чего ты взял?
— А с того, что у двух людей, даже у сумасшедших, не бывает одной и той же галлюцинации. То, что мы видели, было реальным.
  
Глава 16
 
На следующее утро после видения — лучшего названия тому, чему теперь и Скотти стала свидетельницей, Хауэлл подобрать не смог — он проснулся с удивительно приятным ощущением. Оно было трудно уловимым, но отдаленно знакомым, и Хауэлл несколько часов не мог понять, в чем же все-таки дело. Наконец до него дошло: в последний год, а может, и два, ему было скучно жить. Раньше он не знал, что такое скука. Тем более, когда работал в газете. И вот теперь солнечным и прохладным августовским утром, очутившись в одном из самых прекрасных уголков Америки и переживая, так сказать, классический мужской климакс, Хауэлл внезапно как бы получил новый интеллектуальный и эмоциональный заряд. Он вновь испытывал любопытство, которое служило в его жизни главной движущей силой. Ему опять — впервые за долгое время — было интересно.