Когда плачут драконы (СИ)
— Хед и так… рехнется скоро из-за того, что летать с ними не может! — высказывал Эдрик Ане наболевшее. — Видела бы ты его! Все мысли только о том, чтобы страх этот свой преодолеть! Как будто он виноват, что высоты боится! Каждый из нас чего-нибудь боится, и Кедде этот ваш тоже! И никто его не тычет в это носом!
Ана так и не поняла, с чего Кедде стал их, зато весьма ярко представила себе Хедина — гораздо ярче, чем следовало бы для ее собственного спокойствия, — эти его стеклянные глаза, судорожно сцепленные на решетке пальцы, полное подчинение накатившему ужасу. Пожалуй, как раз для Хедина с его характером подобный страх казался особенно постыдным и невыносимым. Ана и сейчас не могла без дрожи вспоминать то его состояние и не представляла, где он находит силы бороться. Снова и снова заглядывать страху в глаза и раз за разом терпеть поражение — все-таки воли Хеду было не занимать. И Ана, несмотря на многолетнюю неприязнь, вне всяких сомнений предпочла бы видеть рядом с братом его, а не Кедде. Хед хоть в ящера не превратится, а в случае чего и защитить от него сможет. Если Создатели наконец сжалятся и позволят ему…
Ана вздрогнула, ощутив вдруг острый приступ злости к самой себе и близким Хедина. Почему все смирились с этой его проблемой и даже не пытаются помочь ему справиться с ней? Боги, конечно, призывали верить им и рассчитывать на их милость, но их всего трое, а сколько людей во всем мире, Ана даже представить себе не могла. Пока еще очередь до Хедина дойдет, он и отчаяться может. Нет уж! Ана предпочитала и сама не плошать. А потому подхватила юбку и бегом припустила в госпиталь.
Она очень надеялась на помощь Дарре. Кому, как не ему, знать, каким образом преодолеть свои страхи? Хедин не дракон, конечно, но ему и не шрамы от отрезанных крыльев залечивать. А Ана хоть за Вилхе будет спокойна: все-таки родной брат.
— Боюсь, мой способ Хедину не подойдет, — не смог скрыть смущение Дарре. Ана мотнула головой.
— Я все понимаю про твои чувства к Айлин, — объяснила свое несогласие она. — Но ведь и до нее ты справлялся. Хватался за что-то, думал о чем-то. Дарре, я правда очень боюсь за Вилхе. Ты знаешь, он не бросит начатое, покуда хоть один драконыш в беде. Или пока не станет слишком поздно.
Дарре задумался. Ана молчала, не мешая ему, и только сжимала пальцы рук в ожидании ответа. Солгала брату, умолчав об истинной причине своего интереса, — будет ли за это награда? Или не одобрят Создатели?
— Помнишь, когда мы с тобой учились читать, нам попалась история про девочку, которая боялась темноты? — наконец проговорил Дарре и достал откуда-то из-за пазухи темно-медовый полупрозрачный камушек. — Ни одна ведунья не могла ей помочь. И тогда ее брат пошел в гости к Солнцу…
— И принес от него в дар теплый самоцвет, в котором был заключен кусочек светила, — продолжила Ана и ласково погладила камень. — И он избавил девочку от страха, и с тех пор… Но это же просто сказка, Дарре!
— Когда ты мне его подарила, верила, что поможет, — напомнил он. — И я тоже поверил, Ана. Иначе бы… Ну, наверное, и не выкарабкался бы никогда.
Ана несколько секунд осмысливала услышанное. А потом неожиданно даже для самой себя крепко обняла брата.
— Спасибо!.. — пробормотала она и сбежала раньше, чем Дарре успел задать хоть один вопрос. Не время сейчас было для них. Ана сама себя не понимала и не хотела разбираться, покуда не припомнила какие-нибудь особенно гадостные слова Хедина и не отказалась от возникшей идеи. Оставалось только уговорить Вилхе ей воспользоваться.
Ана всегда любила Дар Солнца. В детстве присвоила себе мамин кулон и даже спала с ним, не выпуская из рук. Пришлось папе отправиться к тому самому ручью, где когда-то он нашел подарок для любимой девушки, и привезти оттуда подарок теперь уже для не менее любимой дочери. Он выбрал очень красивые камни: от бледно-желтых до красно-бурых, но самым любимым для Аны стал тот самый, что она не пожалела для Дарре, искренне надеясь, что он поможет ему забыть прошлое. Вряд ли брат стал бы ей лгать, пусть даже о самом сокровенном, а значит, была в Даре Солнца какая-то сила. И если Вилхе сумеет убедить Хедина взять один из Аниных камней…
Ей не было их жалко, хотя, казалось бы, не след делиться подобными чудесными вещами со своим врагом. Если все получится и Хедин перестанет бояться высоты, никакое дерево Ану от него не спасет. Впрочем, откуда-то взялась уверенность, что подобная защита ей больше не понадобится. Хедин давно уже не пугал. Интересовал, завораживал, путал мысли — чего уж от себя-то скрывать? — но только убегать от него не хотелось. Хотелось, напротив, набраться смелости, поднять голову, заглянуть в веселые голубые глаза… и смутить так, что Хед не выдержит ее взгляда. Как было однажды, когда он защищал ее от Эдрика. Никогда Ана не испытывала такого воодушевления, как в тот момент, хотя вроде бы только-только плакала от горечи, а после должна была наслаждаться своей победой. Глупости! Она таяла от необъяснимой радости — как и всякий раз, стоило ей только вспомнить о столь давнем происшествии, — и, кажется, готова была отдать многое, чтобы еще хоть раз испытать подобное чувство наяву.
И уж точно ради него стоило пожертвовать еще одним любимым самоцветом. Ана давно прикипела душой к непрозрачному темно-желтому камню, напоминающему по форме ладонь. У нее были и другие, не менее красивые, но почему-то казалось, что Хедину поможет именно этот. Как рука друга. И пусть другом Ана никогда не была, Хедин о ней все равно не узнает. А от помощи Вилхе не должен отказаться.
Вот только решиться на разговор со старшим братом оказалось гораздо сложнее, чем разыскать в собственных припасах Ладошку. Ана так и представляла недоумение в его глазах и вопрос о том, с какой стати она вдруг озаботилась проблемами Хедина. И ведь без всякой издевки спросит, с самым искренним интересом, в ответ на который нельзя будет солгать, а можно только оскорбиться и разругаться, сорвав и свой план, и желание помочь обоим искателям приключений. И ведь именно это Ана и сделает, потому что не может ничего объяснить, да еще и боится разбираться. Хедин…
Ох, не было печали!..
Ана потеряла несколько дней, сжимая в руке Дар Солнца, выдыхая, даже шаг делая к Вилхе, а потом тушуясь и сбегая, как последняя трусиха. Себя не узнавала: куда только в нужный момент боевой характер делся? А если Джемма уже завтра нового пленника найдет, а Ана из-за собственной гордыни брата под удар подставит? Как потом в глаза ему смотреть будет? И как жить станет, если беда случится?
В очередных метаниях и укорах себя в трусости она сегодня сама не поняла, как вышла к морю. Но не на пологий берег, откуда в теплое время года отправляются на промысел рыбаки, а к черным скалам, уступами спускающимся к замерзшей воде и затем обрывающимся сплошной многометровой стеной. И вот там, у самого края, стоял человек. Ане даже не надо было приглядываться, чтобы узнать ладную фигуру старшего сына градоначальника, и строить предположения, стараясь угадать, что он здесь делает.
Кулаки сжаты, плечи напряжены, спина — будто кол вбили.
Опять себя преодолеть пытается.
У Аны вдруг в глазах защипало от жалости.
Хедин глянул вниз и тут же отшатнулся, прижался к уступу, задышал тяжело, глядя в хмурое небо. Ану он видеть не мог, и поэтому она подобралась чуть ближе, не в силах сопротивляться то ли любопытству, то ли другому, совсем не понятному чувству.
Хедин развернулся, впечатал кулак в стену, выдал ругательство, смысла которого Ана не уразумела, однако почему-то не насупилась, как обычно, когда слышала неприличные слова, а только вздохнула тихонько и тенью скользнула на одну ступень ниже.
Хедин тем временем решился на новую попытку. Снова приблизился к краю и замер там, не шевелясь, словно пригвоздив себя к земле. А вот у Аны внутри проснулось беспокойство. Необъяснимое и неправильное: Хедин явно не в первый раз сюда приходил и, коли до сих пор невредим, значит, вполне владеет ситуацией. Однако беспокойство упорно и весьма красноречиво росло, вынудив Ану спуститься на еще один уступ.