Когда плачут драконы (СИ)

Вот Харде и не устоял. Поначалу еще куксился, огрызался, даже в дракона превращался, пытаясь припугнуть. Но Кедде оборотился следом, подхватил его, как когда-то Кеолу, и взмыл прямо к небесам. И там подкидывал над облаками, покуда Харде не оттаял и не начал заливаться счастливым смехом при каждом новом взлете.
А Кеола, как последняя идиотка, представляла себя на месте мальчишки. Вот бы взлететь вместе с Кедде к самому солнцу, там обняться, прижаться друг к другу крепко-крепко и забыть обо всем на свете! Узнать его ласку, ощутить его объятия, вспомнить его запах, увидеть близко-близко яркие синие глаза…
Глупые мечты!
Кедде почти восемнадцать. Очень скоро он обернется в своего дракона и не захочет обратно. Навсегда забудет дорогу в Армелон. И Кеолу, ставшую человеком. А она…
— Кеола? — его голос — удивленный и совсем незаметно взволнованный — прозвучал за спиной, вынудив вздрогнуть и замереть в ожидании. Она оказалась совсем не готова к встрече. И подходящие слова привычно вылетели из головы, оставив там только приятную пустоту и необъяснимую надежду. — Что-то случилось? С Джеммой? С Нетелл?
Она замотала головой. Надо было собраться с силами, чтобы потом гордо вздернуть подбородок и посмотреть на Кедде с ощутимым превосходством. Пусть даже на самом деле она никогда его не испытывала.
— Еды вам с Харде принесла, — буркнула Кеола, злясь на себя за то, что придумать остроумный ответ никак не получалось. С деланой неохотой обернулась и замерла, как всегда, когда ловила на себе взгляд Кедде. — Нетелл велела узнать, как вам живется и не нужна ли какая помощь. Знает, что сам не сподобишься.
Кедде повел плечами. Он никак не рассчитывал увидеть возле своего дома Кеолу: в последнее время она, казалось, совсем забыла дорогу в эту сторону. Кедде отчаянно не хотел верить, что она его ненавидит, но поступки Кеолы раз за разом подтверждали слова Джеммы. И ему оставалось только смириться. Даже если просыпаться по утрам с этой мыслью становилось уже почти невыносимо.
— Не сподоблюсь, — с заметным напряжением отозвался он, и Харде, кинув на Кеолу злой взор, прижался к его ноге, словно защищая. Кедде успокаивающе потрепал его по волосам. — У нее своих забот полно. А нам не привыкать в походных условиях жить. Мы же с Харде драконы.
Кеола резко выдохнула. Он не знал, не знал, конечно, о ее проблемах, как и никто другой, иначе не стал бы бить в больное место. Это она заявила, что ненавидит драконов, вот он и хорохорится.
Лучший мальчишка на свете!
— Вот и я сказала, что вы тут не скучаете, — прищурилась Кеола, не позволяя слезам прорваться наружу. — Но помощницы, как видишь, проходу не дают. Еще бы, такой парень!
У Кедде стукнуло сердце, потому что на мгновение за ее язвительностью почудилась ревность. Но с чего бы Кеоле его ревновать? Вся та теплота, понимание, взаимовыручка, что установились между ними в плену, напрочь исчезли, едва только Кеола обрела свободу и сделала свой выбор. Кедде иногда приходило в голову, что она могла просто его использовать, чтобы уберечься от хозяйских изуверств, но неубиваемые чувства были сильнее любых доказательств. Их даже четыре года ненависти не вытравили. Глупец!
— Ты о Кайе, что ли, говоришь? — как можно равнодушнее поинтересовался он. — Так она не помощница.
— Уж не хозяйка ли? — не удержала Кеола замораживающий душу вопрос. Тут же беззвучно отругала себя, но скорее для того, чтобы не лишиться воздуха в ожидании ответа. Богини милосердные, да как она его отпускать-то собирается? Если без Кедде ничего на свете не мило?
— Она — наш друг! — подал голос молчавший до этого Харде, и Кеола уставилась на него в таком изумлении, что даже страх свой забыла. Когда мальчуган научился говорить? Кеола в двенадцать в плен попала, так и то с полгода не могла человеческие звуки произносить, за что особенно от хозяев огребала. А Харде в два раза младше! Как Кедде удалось так скоро его разговорить? — Она самая лучшая! — продолжил между тем Харде. — И мы ее любим!
У Кеолы что-то умерло в душе. Но разве могла она это показать?
 
— Любите? — хмыкнула она, глядя на Харде, потому что поднять глаза на Кедде не было совсем никакой возможности. — И сильно?
— Не так сильно, как Вилхе, — огрызнулся Кедде, уловив в ее голосе только издевку и рассчитывая уколоть в ответ. Но Кеоле не было до Вилхе никакого дела. Ей был нужен только Кедде. Как жить без него, она не знала.
— Еще сильнее! — возмущенно возразил Харде и сдвинул к переносице темные брови. — Я люблю Кайю больше всех! И никому ее не отдам!
Кедде бросил на него заинтересованный взгляд.
— А если я тебя на поединок вызову? — как будто серьезно предложил он. — Давай кто быстрее вокруг Армелона облетит, тот вечером Кайю пойдет провожать.
На лице Харде появилась взрослая понимающая улыбка.
— Ты же опять проиграешь, — заявил он. — А потом все равно с нами напросишься. Хоть это и не по правилам.
Кедде рассмеялся, перехватил Харде поперек живота одной рукой, а второй принялся шутливо мять ему бока, вразумляя младшего товарища. Харде визжал и изворачивался, как самый обычный, никогда не бывавший в плену ребенок. А Кеола смотрела на эту почти невероятную картину и невольно радовалась за Кедде. Как же давно она не видела его таким безмятежно-счастливым: с самой последней их встречи в Долине. Вот только в груди почему-то собиралась тоска и непреодолимый страх потери. Пока еще он здесь, рядом, даже если окончательно перестал интересоваться Кеолой. А завтра? Что будет завтра? Они с Харде вернутся к драконам? Или, напротив, решат навсегда остаться здесь и связать свою жизнь с Кайей?
Кеола не знала, что из этого хуже. Знала только, что никогда еще не чувствовала себя такой несчастной. Даже когда поняла, что родные не придут ее спасать. Там хоть можно было свалить свое несчастье на других. А в нынешнем виновата только она сама.
— Тогда я пойду провожать Кеолу, — неожиданно весело заявил Кедде и посмотрел ей в глаза. А у Кеолы от его внимания едва не подогнулись ноги и слова вылетели из головы — совсем как в детстве. — Или ты в гости зайдешь? Могу заверить, что мы с Харде не кусаемся.
— Вот еще! — снова возмутился тот и тут же цапнул зубами Кедде за руку, выбираясь на свободу. Кедде хмыкнул, потер поврежденное место, потом виновато повел плечами.
— Ну ладно, я не кусаюсь, — поправился он и, обойдя Кеолу, распахнул перед ней дверь дома. — Добро пожаловать в мужскую обитель! Извини за беспорядок: нам с Харде срочно потребовалось выяснить, спят ли еще медведи. Мы прочесали весь лес в поисках следов, пока Харде не учуял берлогу. Там тишь да гладь, все снегом занесено. Решили через пару месяцев вернуться, проверить, — тут он осекся и чуть сконфуженно добавил: — Сейчас приберем.
Кеола прошла внутрь с ощущением какой-то нереальности происходящего. Она еще никогда не была у Кедде, и теперь ее сердечко замирало с каждым шагом, как будто она снова спускалась в Заповедную пещеру. Тогда она только неприятности на свою голову нашла. Что-то будет сейчас?
Кеола сама не понимала, зачем приняла приглашение. Знала ведь, что надо надерзить и сбежать, иначе потом будет еще больнее. Но голос Кедде — неожиданно мягкий, теплый, обволакивающий совершенно несвойственной ему неловкой нежностью — словно заворожил, затянув в дом.
Здесь все было просто и в то же время очень правильно. Беленая печка, деревянный непокрытый стол, ширма, отделяющая спальню от гостиной. Посуда на столешнице явно оставлена с завтрака, а опрокинутая скамья только подтверждала, что хозяева собирались в спешке и им было не до порядка.
Но если так, значит, и Кайя не приходила? Значит, все-таки не хозяйка?
— Два поросенка — большой и маленький! — вынесла вердикт Кеола, пряча за шпилькой накатившее облегчение.
Кедде усмехнулся и сцепил руки за спиной. «Поросенок» — это все-таки не ненавистный дракон. Может, однажды Кеола все же поймет, что вторая ипостась не может быть приговором? Что он никогда не предаст ее ни в драконьем, ни в человеческом обличии. Что он от крыльев готов отказаться, лишь бы она...