Царь Александр Грозный (СИ)

— К-к-к-ак, это, — именем его? — заикаясь, спросил Сигизмунд.
— А так: «Господи, Иисусе Христе Александр…»
— Эт-т-о же богохульство! — воскликнул Сигизмунд.
— Возможно, — пожав плечами, произнёс Курбский, — но на кого им молиться о спасении от Сатанинских тварей. Богу конечно… Вот через него монахи и старцы Белозерские и обращаются к всевышнему, а староверы, те — к своим богам, но тоже через него, ибо их волхвы силу его чуют.
— Так, что ж ты сбежал от него, коли он такой весь из себя… полубог? — раздражённо спросил Сигизмунд. — Я вот собираюсь на него войной пойти… Пойдёшь?
— Пойду, — просто сказал Курбский.
— Почему, — удивился король.
— Боюсь… Не понимаю и боюсь…
Князь Андрей сидел за столом, понуро повесив голову.
— Не надо с ним воевать, мой король. С ним надо напасть на Крымского хана, — тихо сказал Вишневецкий.
— Так ты же сам сказал, что он собирается воевать султана Салмана…
— Так, то султана, а Крым ему не нужен. Совсем.
— Как это, не нужен, — в который уже раз за весь разговор удивился Сигизмунд. Это же шёлковый торговый путь!
— Он захватил Таманские крепости.
— Ну-у-у, — разочарованно протянул польский король. — И зачем мне Крым без торгового пути.
Вишневецкий рассмеялся и сквозь смех проговорил:
— Дело в том, государь, что, захватив Тамань, он наладил переправу через пролив в Крым и торговый путь сейчас активен, как никогда. Сами мы не видели, но все только о том в городе Ростове только и говорили. Мы уехали сразу, но своих людей оставили. Вот они и догнали нас… Голубиной почтой.
— Очень интересно… — прошептал Сигизмунд Август, задумчиво барабаня пальцами по столу. — Тамань, говоришь?
— Причём наступать на Крым надо не через Перекоп, а прямо по Муравскому шляху и по перешейку. Там крымчане хорошую дорогу отсыпали. МЫ сами видели, правда Андрей Михайлович?
— Правда. Мы свой корабль, когда уплывали с Тамани, отправили на запад и видели ту дорогу. Едва на мель не сели.
— Было дело, — рассмеялся Вишневецкий.
Сигизмунду было не до смеха. Он пытался осмыслить услышанное. Оно было невероятным, но Сигизмунд прошёл пять стадий университетского обучения и был генералом ордена Иисуса. Он повидал многое, а знал ещё больше. Кое, что и мог. Поэтому, сказанному про царя Александра он поверил легко. Своими, якобы, сомнениями он проверял уверенность собеседников в том, что они говорили.
На самом деле, Сигизмунд и сам склонялся к тому, что московский царь Александр не совсем человек. А если и человек, то человек с нечеловеческими способностями. Последние несколько лет Сигизмунд иногда стал ощущать присутствие Александра в себе. И ведь он совсем его не знал и даже никогда не думал о нём. Зачем думать о том, что тебя не касается, и на что ты повлиять не можешь? У Сигизмунда хватало объектов для размышлений.
Просто однажды, когда польский король предавался экзерсисам, которые несведущие называли молитвой, он почувствовал внутри себя нечто, наблюдающее за ним. Сначала Сигизмунд обрадовался, подумав, что это Бог. Но потом, «встретившись» с неизвестным в очередной раз, он испугался.
Это был точно не Бог. Бог бы не стал искать в голове Сигизмунда ответы на простые вопросы, касающиеся России. А потом эти вопросы прописались у Сигизмунда в голове, и он на них должен был отвечать ежедневно. Как только Сигизмунд погружался в транс, вопросы всплывали перед ним и он был вынужден на них ответить.
Сначала Сигизмунд подумал, что сошёл с ума. В университете предупреждали его о том, что без наставника злоупотреблять практиками переключения сознания чревато отключением сознания, но потом понял, что вопросы ему внедрили извне. Он сам знал такие методики и применял их неоднократно, поэтому попытался сопротивляться, но у него ничего не получилось. Сигизмунд пытался найти в своём окружении человека, способного поставить такие ловушки, но не нашёл.
В конце концов, он сдался, но орденскому куратору о своём изъяне не сказал. Побоялся. Его бы просто ликвидировали, несмотря на то, что он король… А может быть, ликвидировали именно потому, что он король, на которого Орден Иисуса поставил многое. Ведь Польша должна была стать тараном, который проломит стены, возведённые вокруг Руси православными схизматиками. А потом Польша станет воротами, через которые в Русь войдут воины-захватчики, воины-истребители вредных идей и самого русского народа.
 
К тому же Сигизмунд, благодаря проискам русского царя, знал про замыслы данов и шведов. То, что в его голову проник именно Александр, польский король уже не сомневался. И знал, так же то, что Александр вложил в голову Датского наследника престола Фредерика Кристианыча мысли о необходимости восстановления главенства Дании над Швецией. Датский король Кристиан должен был вскоре умереть, поэтому Александр мысленно «обрабатывал» наследника престола.
И всё это теперь знал Сигизмунд, как и то, что эти знания пришли к нему от русского царя. То есть они уже сейчас были партнёрами. Предложение «напасть на Крым» Сигизмунд воспринял, как приказ, поэтому размышлять даже и не пытался.
Мозг, отягощённый крепким венгерским вином, с трудом перерабатывал обрушившуюсяна него информацию. А если честно, то совсем он её не перерабатывал. Мозг отказывался думать. В голове билась только одна мысль: «Взять Крым! Взять Крым! Взять Крым!»
Оба князя, заметив, что Сигизмунд задумался, замолчали, снова прильнув к кубкам. Курбского колотила крупная дрожь. Вишневецкий держался лучше, ибо был ухищрён в плетении интриг по защите православия в Великом княжестве Литовском. Да и князь Вишневецкий всё-таки был игроком, а не фигурой, как Андрей Курбский. Хоть и маленьким, но игроком, которым играл другой большой игрок, — его царь и бог Александр Васильевич, у врагов получивший прозвище Грозный.
  
Глава 24
 
Сигизмунд очнулся от «размышлений» и посмотрел сначала на Курбского, потом на Вишневецкого. Взор его был суров, лицо мрачным. Он попытался что-то сказать, но не смог. Только откашлявшись, у короля получилось выдавить из себя членораздельные звуки.
— У меня только около двух тысяч всадников. Этого очень мало для войны с Гиреем.
— Мало, — согласился Вишневецкий. — Мало для захвата всего Крыма, но достаточно для нападения на Керчь и контроля за Шёлковым торговым путём. Дети Давлет Гирея ссорятся. Нужно этим воспользоваться. Ислям Гирей очень долго прожил при дворе султана Салмана и не имеет поддержки в крымских войсках. Он османскими галерами осадил Кафу с моря, но с их пушками это может продолжаться долго. Похоже, что султану не важно, кто из детей Давлет Гирея продолжит поставлять ему рабов и пасти его стада.
— Ты сказал, что караваны идут через море, аки посуху? По мосту? — спросил он Андрея Курбского.
— Так, государь, — кивнув головой, согласился князь. — Мы сами не видели. Это написал мой человек и прислал с голубем.
— Я видел море и оно редко бывает спокойным… Ну, да ладно. Это не моё дело. Главное, чтобы из Тамани по Шёлковому пути шли караваны в Киев. Как думаешь, — спросил он Вишневецкого, — царь Александр может поддержать нас в войне с Гиреями? Ведь и в Московию идут караваны по Муравскому шляху.
Сигизмунд, таким образом, пытался понять, на сколько Вишневецкий зависит от московского царя.
— Не могу знать, ваше величество, но могу предположить, что раз ваши с ним интересы не пересекаются, то вполне возможно. Если есть мост, значит нужно контролировать побережье. Вполне возможно, что он не отдаст его тебе.Если тебя это устроит, то с московским царём можно будет договориться.
Сигизмунд посмотрел Вишневецкому в глаза и улыбнулся. О понял, что Вишневецкий тоже работает под контролем этого удивительного человека — царя Александра. Да и человека ли?
Под контролем, но по указке ли?
Сигизмунд не замечал, чтобы принимаемые им решения противоречили его желаниям. Александр, вероятно, читал его мысли. Нет, даже не все мысли, а определённые, а то, что касается самого Александра и России. Сигизмунд чувствовал, что, как только он начинал обдумывать свою политику в отношении Москвы, тут же его голова начинала пульсировать. Не болеть, нет. Просто мозг отсылал информацию куда-то вовне.