Царь Александр Грозный (СИ)
— Тот оборотень, которого наши братья отловили в лесу и допросили, рассказал, что Александр расплачивался с ними светлой силой, дающей оборотням особые качества, сродни иммунитету. Не все ливонские оборотни были сторонниками общения со Светлым Князем, как они называют русского царя. Некоторые вожди пытались заставить оборотней отказаться от войны с рыцарями, но наткнулись на препятствие в виде света. Сила наших магов несколько иная, нооюсь, что вы правы, мессир.
Услышав слово «мессир», Санька визуально сконцентрировался на другом объекте беседы и понял, что видит перед собой Папу Римского Юлия.
— Вот те раз, — сказал Санька и мысленно перешагнул в Папу.
— А вот тебе и два, — сказал он, увидев того, кто докладывал папе о боевых оборотнях русского царя.
Глава 7
Несколько месяцев назад.
Микаэль Агрикола, епископ финляндской лютеранской церкви, находился в состоянии, близком к шоку. Он, конечно же, слышал, что Русь вне городов продолжает оставаться языческой. Да и в тех местах, где «победило» христианство, всё ещё поклонялись древним святым, почитали языческие праздники, пугали детей домовыми и кикиморами, закрывали ставни в полдень, чтобы в окна не заглянула полуденка и не скосила косой хозяев. Потому в полдень на Руси все спали, или, по крайней мере, лежали, ибо встретить полуденку стоя, означало — смерть.
Легенды и мифы Рима и Греции, древние церковные книги, записи жрецов Вавилона на глиняных досках, сохранявшиеся в библиотеках Ватикана, сообщали о былом противостоянии людей и нелюдей. Только благодаря приобретению людьми особых способностей, которые назвали магией, нелюдей удалось победить. Кого-то уничтожили, кто-то сам ушёл на соседние земли, где их продолжали бояться и даже почитать.
На этих землях тоже проживали люди, научившиеся общаться с духами. Благодаря им отношения между людом и нелюдью выровнялись. Люд отдавал нелюди почести, а нелюдь не заходила в пределы кона, — людского порядка. Только за пределами человеческой территории люди и нелюди иногда встречались. Последствия были разные.
Агрикола до сих пор почти не верил ни в легенды с мифами, ни в правдивость Русских сказок и разумность обычаев. Конечно, как любой мистик, он прошёл долгий путь обучения и мог выявить людей с необычным даром. Колдуны, имеющие власть над силами природы и теперь встречались асто. Он и сам мог, при желании, собрать или разогнать тучи, заставить болезнь отступить или заставить человека подчиниться его, Агриколы, воли.
Но в оборотней и кикимор епископ не верил. Переход материи из формы в форму или в невидимую субстанцию не укладывался в его голове. А тут перед ним стоял «обычный» оборотень и рассказывал про то, как его братья превратились в рыцарей и коней, и, вместе с кикиморами, тоже принявшими образ людских латных воительниц, напали на отряд рыцарей ордена Тевтона. И не просто напали и убили, а, убив, забрали их души и отправили к Аиду.
— Значит, ты говоришь, что самолично видел человека, называвшегося Светлым Князем, который договаривался с вашим вождём и обещал воздать вам своей силой?
— Да, господин, — ответил оборотень. — Но я не пошёл.
— Я это уже слышал, но я тебе не верю, — спокойно прервал оборотня епископ.
— Но я остался здесь, а почти всё наше племя ушло с Князем…
— Ты остался здесь, как шпион. Признайся в этом.
— Мне нравятся эти леса…
— Ты ещё не сказал, кто скрывается под именем «Светлый Князь», — снова прервал оборотня маг. — Ты же не станешь утверждать, что вы не знаете его настоящей сущности, раз твои братья ушли вместе с ним. Кто он?
— Это царь Русов. Сейчас его зовут Александр, но у него несколько имён.
— Какие имена ты знаешь?
— При рождении его назвали Ракшай.
— «Тогда всё понятно, — подумал епископ. — Понятно, почему московский царь не поддался моему внушению. И, значит, он и про меня всё понял».
— Что ещё знаешь? Говори, может быть, скажешь такое, что оставит тебе жизнь. Заслужи наше доверие.
Агрикола переглянулся с Себастьяном, архиепископом-иезуитом, от тевтонского ордена ездившим послом в Московию и говорившим с царём Александром. Оборотень покосился на серебряные наручи, прикованные такими же цепями к кольцам, вмурованным в каменную стену, и сказал:
— Вождь говорил, что русский царь вывернул его душу.
— Как это? — спросил Адашев.
— Просто. Вошёл в него и вывернул его наизнанку, как шубу. Мехом наружу. Мы же оборотни. Вот вождя, когда он превратился в медведя, царь и вывернул обратно в человека. Залез в душу и…
Иезуиты снова переглянулись.
— Тогда становится понятным, как Александр видит и почему его пушкари не промахиваются. Всё дело в том, что он проникает в них и видит их глазами, — сказал Себастьян. — Я тоже пытался проникнуть царю в душу, но безрезультатно.
— Да, трудный нам попался, противник.
— Думаете, противник? — спросил Себастьян. — По-моему он был откровенен, когда говорил, что ему не нужна война.
— А при чём тут он и его желания? Ему, может быть и не нужна… Может быть, если он сейчас смотрит на юг. Но у нас свои интересы. Наша цель — заблудшие души схизматиков, погрязшие в языческой ереси. Ежели их «светлый князь» продаёт души наших братьев нежити, давая ей силу, то его надо останавливать.
Он обернулся к оборотню. Перед ним, прикованный серебряными цепями к стене, стоял пожилой кряжистый мужик в волчьей безрукавке, надетой на простую рубаху, перетянутую ремешком. Порты из грубой шерстяной ткани коричневого цвета были заправлены в кожаные сапоги с узкими высокими голенищами. Голову украшала всклокоченная борода с усами какого-то пегого цвета и такая же запутанная шевелюра.
— Будешь нам служить! — категорично сказал Агрикола.
Оборотень дёрнулся и, скривившись, спокойно сказал:
— Не буду. За что мне вам служить?
— Как, за что? За жизнь!
— Не ты мне её дал, не тебе и отнимать, — хмыкнул он. — Запрёшь здесь? Замуруешь? Как тех братьев, что в ваших крепостях сидят?
— В каких крепостях?! — удивился Агрикола.
— Во всех крепостях, — снова скривился оборотень. — Здесь — в каждой крепости есть замурованные волколаки. Про другие замки не знаю. Но, думаю, что и там их достаточно.
— Сожгли их давно, — неуверенно сказал Агрикола.
— Огонь нас не берёт. Мучительно — да, но не смертельно. Нас ничто не берёт. Мы — порождение тьмы и сжечь нас можно только в тёмном пламени, но здесь его нет.
— Я на твоём месте в этом не был бы так уверен, — усмехнулся Себастьян.
Он подошёл к левому дальнему от двери углу, убрал с аналоя библию и распахнул две дверки, составляющие наклонную поверхность. Под ними оказалась площадка, на которой стояла лампада. Себастьян поднял её и, приблизив к оборотню, спросил:
— Знаешь, что это такое?
Оборотень испуганно выпучил глаза и вжался в стену.
— Кто вы? — почти застонал он.
— Веришь теперь, что мы устроим тебе всесожжение? — спросил Себастьян.
— Верю, господин.
— Клянись Тёмным Пламенем…
* * *— Представьте, Микаэль, я ни разу не видел «живого» оборотня. У нас их всех вывели очень давно. Рассказывают, что некий Римский царь был женат на настоящей гарпии. Она влюбилась в царя и, вырвавшись из Аида, пришла в земной мир в виде женщины. Поразила его своей красотой и женила на себе. Тогда существовали и оборотни и нимфы. Сейчас эти твари ещё сохранились, как мы видим, на Руси.
— Мы их не замечали, монсеньор, оттого, что они прятались в густых лесах далеко от замков, где находились маги, — сказал Микаэль Агрикола, епископ финляндской лютеранской церкви, ещё недавно возглавлявший посольство Ватикана в Москве. — Их почувствовали лишь тогда, когда они уничтожили несколько отрядов рыцарей. Вы же знаете, монсеньор, что границы, защищаемые орденом, по древней традиции обороняются не только от Русских армий, но и от нечисти и нежити, всё ещё обитающей на тех землях.