Штормовой предел
Одним из осколков был тяжело ранен в плечо и Миклуха-Маклай. От большой потери крови он быстро слабел… А.С. Новиков-Прибой так описывает последние минуты жизни командира броненосца "Адмирал Ушаков" в своем романе "Цусима": "Командир постепенно изнемогал, а через некоторое время матросы, поддерживающие его, заметили, что у него беспомощно свешивается голова. Он слабо проговорил:
— Оставьте меня. Спасайтесь сами. Мне все равно погибать…
И командир закрыл глаза. Больше он ничего не говорил. Но матросы еще долго плавали около него…"
В японских газетах смерть командира "Ушакова" была описана несколько иначе: "…Когда к плавающему в море командиру броненосца подошла японская шлюпка, чтобы спасти его, Миклуха по-английски крикнул японскому офицеру:
— Спасайте сначала матросов, потом офицеров!
Когда же во второй раз подошла к нему шлюпка, он плавал уже мертвый на своем поясе".
Ещё одна версия гибели командира "Ушакова". Из воспоминаний лейтенанта Н.Н. Дмитриева: "…Его видели в воде со спасательным поясом, но лежащим на спине и, вероятно, уже мертвым, так как плавать на спине тогда не было никакой возможности — огромная зыбь заливала с головой и заставляла захлебываться. Кто-то из наших матросов видел потом Владимира Николаевича около японской шлюпки, на которую якобы японцы не взяли за неимением места…"
Из воспоминаний капитана 1-го ранга Д. Тыртова: "Японцы не сразу прекратили огонь. Многим морякам с "Ушакова" суждено еще было погибнуть от рвущихся в воде снарядов и окоченеть от холода. Кое-кто из матросов, думая, что спасать не будут, бросали предметы, за которые держались, и тонули. В этот день хотя и не было свежего ветра, но зыбь в море развело очень крупную, и очутившиеся в воде триста человек то большими группами вскидывались на вершину одной огромной волны, то разбрасывались ею же в разные стороны.
Но вот наконец подошли японские шлюпки. Стали вытаскивать прозябших, пробывших три с половиной часа в воде людей. На каждой шлюпке — аптечка. Перевязывали раненых, всем давали саке (водки), чтобы отогреться. Из 434 человек команды "Ушакова" было спасено 319. В своем рапорте адмиралу Того державший свой флаг на "Ивате" контр-адмирал Симамура доносил, что одна из шлюпок подошла к державшемуся на воде командиру броненосца, который отказался спасаться и попросил, чтобы как можно скорее спасали его людей. Больше никто не видел этого замечательного офицера русского флота, любимого всеми командира. Нам трудно было бы представить его в плену.
Последних людей спасли уже при свете прожекторов. На японских крейсерах нас встретили хорошо. Всех немедленно раздевали, растирали одеялами, одевали в японскую одежду. Офицеры извинились, что не могут дать нашим свою, а только кондукторскую, потому что все их вещи остались на берегу. Еще два дня проплавали мы с японцами, бывшими все время очень учтивыми. Как-то они сообщили нам о несчастье, происшедшем с отрядом Небогатова.
— Этого не может быть! — возразил кто-то.
Один из японских мичманов улыбнулся. Старший офицер строго посмотрел на него, и больше мы его не видели.
Дальше мы просидели до конца войны в плену вместе с офицерами "Светланы", "Дмитрия Донского" и "Иртыша". Свой долг мы исполнили до конца, хотя нам не суждена была победа. Но мы всегда будем помнить нашего "Ушакова", его славный бой под командой капитана 1-го ранга Миклухи и будем надеяться, что недалеко то время, когда в возрожденном русском флоте будет новый корабль, носящий его имя, так же, как и наш, опекаемый духом великого Ушакова".
Из воспоминаний капитана 1-го ранга А.П. Гезехуса: "Гибель броненосца произошла около 5 часов пополудни, крейсеры же подошли к месту гибели только по прошествии трех часов. Для спасения команды было спущено две шлюпки и открыты прожектора. Люди держались в воде около 3 часов при большой зыби и температуре воды 11 градусов. Несколько человек умерло в воде от разрыва сердца, не выдержав температуры; среди них старший механик капитан Яковлев и кочегар Хлымов. Капитан Яковлев был очень слабого здоровья, и в воде его все время поддерживал четвертый механик, прапорщик Краськов. Два молодца, не дождавшись шлюпок, сами доплыли от места гибели до неприятельских крейсеров и были подняты прямо на палубу. Закончив спасение людей, крейсеры дали ход и пошли по назначению. Дымы на горизонте оказались дымами всей японской эскадры, возвращавшейся в Сасебо после захвата в плен эскадры адмирала Небогатова.
Вторая половина сигнала, как нам сообщили японские офицеры, извещала нас о сдаче судов адмирала Небогатова. На крейсерах мы еще пробыли около 3 дней, так как они занимались розыском остальных наших судов. После этого мы были доставлены в Сасебо, на сборный пункт всех пленных.
Отношение японцев на крейсерах к нам было чрезвычайно корректное. Они не только не намекали на наше тяжелое поражение, но даже избегали всяких разговоров на эту тему.
Впоследствии, на пути к месту нашего назначения и пребывания в плену, мы имели немало случаев, подтверждавших, насколько японцы ценили доблестного врага. Заканчиваю мои воспоминания этой краткой заметкой, так как описание наших переживаний в плену не входит в тему настоящего изложения. Считаю долгом только заявить, что тому удовлетворению, которое мы неоднократно получали от нашего врага, мы главным образом обязаны нашему командиру Владимиру Николаевичу Миклухе-Маклаю. Адмирал Того в своем донесении о Цусимском бое счел нужным особо отметить геройскую гибель броненосца "Адмирал Ушаков".
Артиллеристы контр-адмирала Камимуры в этом бою не могли похвастаться особой меткостью. За 30 минут, стреляя по тихоходной и маломаневренной цели, они добились не более 4–5 прямых попаданий, из них два 203-миллиметровыми снарядами. Оба крейсера выпустили 89 203-миллиметровых и 278 152-миллиметровых снарядов. "Адмирал Ушаков" произвел в ответ около 30 выстрелов из 254-миллиметровых и до 60 выстрелов из 120-миллиметровых орудий".
Из воспоминаний капитана 2-го ранга Ф. Рейнгарда: "Завязался бой, в котором "Ушаков" погиб. На воде плавают оставшиеся в живых матросы и офицеры. Матросы спрашивают своих офицеров: "Будут ли спасать?" — "Бог их знает", — отвечали офицеры. Но вот на японском корабле спустили шлюпки, которые направились спасать утопающих. На каждой шлюпке была аптечка. Каждому вытащенному давали выпить коньяка или рома, чтобы согрелся. Когда шлюпка подошла к командиру, последний ни за что не хотел спасаться, прося лишь как можно скорее спасать матросов, а его могут спасти позже. Шлюпка отошла от командира. И когда все матросы были спасены, шлюпка подошла к месту, где оставила командира, но его уже не нашли. Начальник японского отряда контр-адмирал Камимура в рапорте адмиралу Того описывал этот случай с "Ушаковым". "И хорошо, что командир погиб. Как было бы трудно видеть этого замечательного русского офицера у нас в плену" — были заключительные слова этого рапорта". Что ж, далеко не о каждом противнике так говорят, как написал в своем рапорте о Миклухе контр-адмирал Камимура…
По японским данным, последний бой броненосца "Адмирал Ушаков" произошел в 60 милях к западу от острова Оки. Корабль скрылся под водой около 10 часов 50 минут 15 мая 1905 года. Сегодня известны и координаты гибели "Адмирала Ушакова": 37°00′ северной широты, 33°30′ восточной долготы.
Свой долг ушаковцы, во главе со своим доблестным командиром, исполнили до конца…
ПОСЛЕСЛОВИЕ
О результатах боя своих крейсеров с броненосцем "Адмирал Ушаков" Того доносил следующее: "Наши главные силы, которым сдался адмирал Небогатов, все еще находились на месте сдачи, когда усмотрен был в 3 часа дня подходивший с юга "Адмирал Ушаков". Навстречу ему пошли броненосные крейсера "Ивате" и "Якумо". Тогда "Ушаков" повернул на юг, но его преследовали и около 5 часов дня, когда его нагнали, предложили сдаться. Ответа от него не получили, но неприятель открыл против нас сильный огонь, на который мы начали отвечать и в конце концов потопили его".