Позывной "Хоттабыч" (СИ)

Я, сделав титаническое усилие, оторвал от подушки голову, в которой «поселился» отчаянный молотобоец и, судя по интенсивности, с которой он фигачил молотом внутри моей многострадальной черепушки — явно передовик производства. В глазах профессора плясали веселые чертики, когда он наблюдал за моими болезненными ужимками. Да–да, так мне и надо! Надумал старый хрыч с молодыми состязаться… Еп! — В памяти всплыл туманный эпизод моего спора с оснабом. Ой беда–беда, огорчение! Как же это я так опарафинился перед товарищами офицерами? Все водка треклятая, будь она проклята!
Виноградов подождал, пока я утолю жажду, а после сжалился над бедным старикашкой, страдающим тяжкой формой похмелья — излечил практически одним прикосновением! Вот нельзя было сразу так? Понимаю — назидательный процесс! Все прямо по Павлову! [2] Но старого пса переучивать — только время зря терять!
[2] Павлов, Иван Петрович — советский ученый–физиолог, создатель науки о высшей нервной деятельности. Герой намекает на известную всему миру «собаку Павлова».
Натянув на негнущиеся ноги солдатские «галифе» защитного цвета, я ловко намотал портянки и воткнул ноги в кирзачи. А Владимир Никитич красавчик, куда лучше мои копыта стали работать после его вмешательства! А ведь и вовсе лишиться мог! Пока мои великовозрастные детки боролись с портянками (а у меня опыт — хрен пропьешь), я, громко похрустывая суставами, натянул гимнастерку, подпоясался ремнем и пошкандыбал со всей возможной скоростью, развиваемой моим престарелым организмом, к выходу. И неплохо так, вроде, разогнался…
Но, несмотря на все усилия, тут меня молодые оболтусы и сделали! Пока я, скрипя суставами, как несмазанный железный дровосек, спускался по ступенькам высокого крыльца, меня и обскакали абсолютно по всем параметрам. А один из «сослуживцев», этакая, сука, мелкая, но очень говнистая вошь, как бы ненароком даже зацепил меня носком своего сапога под пятку. Я запнулся и, потеряв равновесие, едва не рухнул. А если бы загремел, то рассыпался бы как ветхий шкилет из кабинета биологии, и собирали б таи мои косточки по всему плацу! Благо Надюшка (Да–да, на весь взвод у нас оказалось три девушки с проснувшейся Силой) меня под руку придержала, а то точно растянулся бы дед на потеху честной публике!
— Спасибо, внучка! — благодарно выдохнул я, восстанавливая утраченное было равновесие.
— Не за что, дедушка! — добродушно ответило прелестное создание, ослепительно улыбнувшись. — Это все Колька Варфоломеев — урод, каких поискать…
— Курсанты Нефёдова и Абдурахманов! Кончай базар! — Оторвал нас от милой беседы грубый оклик старшего наставника Болдыря. — Успеете еще пообщаться — вы сегодня на пару драите общественный нужник! — Зычно объявил он. — Встать в строй!
  
Глава 18
 
Ну, мы с Надюшкой и поковыляли… Вернее, я поковылял, а она, по доброте душевной продолжала поддерживать меня под локоть — дедушка–то старенький, того и гляди развалится… Да, из–за той самой подлой подножки мы с сердобольной девчушкой оказались последними на построении.
— Развели тут богадельню… Хренову! — недовольно фыркнул старший наставник, наблюдая злым взглядом за нашей «сладкой» парочкой. — Курсанты… мля… Тьфу, смотреть и то противно! Абдурахманов, и чего тебе спокойно на печи не сиделось? — продолжал докапываться до меня Болдырь. — Слез зачем–то… Тебе помирать не сегодня–завтра, а туда же?
— Так точно, товарищ старший наставник! — «бодро» откликнулся я. — На кладбище уже лет двадцать прогулы ставят! Никто и не думал, что Сила проснется…
— А тебе сколько, старикан? — перебил меня Болдырь. — Семьдесят? Или все восемьдесят?
— Сто два, товарищ старший наставник! — Я даже грудь колесом попытался выпятить, но не срослось.
— Едрить–колотить! — Только что и смог выдавить наставник.
А курсанты весело загудели.
— А–а–атставить! — рявкнул Болдырь, и все смехуёчки стихли. — Ра–аняйсь! Сми–ирна!
 
Заняв места в строю «согласно купленным билетам», мы подверглись тотальному досмотру со стороны придирчивого начальства. Этот гад с красным квадратным лицом, пышными фельдфебельскими усами и такими же фельдфебельскими замашками спуску не дал никому. Под разнос попали все, а не только мы с Надюшкой. У этого гимнастёрка пузырем, у того ремень «провис», хоть кулак туды толкай, то грудь «не торчит» (придирка только для мужиков, девчушки во взводе подобрались всё на редкость фигуристые!), то спина колесом. С этим–то все ясно — камень в мой огород и спина у меня намного колесее, чем у других курсантов.
Досталось и тому засранцу, что мне подножку подставил, это крысеныш портянки по–человечески наматывать не умеет! Вот и торчал незаправленный кусочек ткани из его сапога. В общем получили всё сестры по серьгам!
Разхреначив в пух и прах нашу разношёрстную компанию, занятия у нынешнего набора курсантов-Силовиков начались всего лишь неделю назад, так что я и не сильно опоздал, остальные тоже еще не успели как следует втянуться, и определив каждому индивидуальное наказание, чтобы жизнь малиной не казалась, Болдырь скомандовал:
— На первый второй, расчита–айсь!
— Первый–второй, первый–второй… — быстро побежало по ряду.
— В две шеренги… ста–а–анавись!
Не без огрехов, но взводу быстро удалось перестроиться в два ряда. Да, со строевой тут явные проблемы, и это было отлично видно по багровеющей на глазах физиономии старшего наставника.
— Нале-о! — Пошла следующая команда. — Вдоль плаца ша–агом арш! Левой! Левой!
И мы усердно загрохотали кирзачами по старой, мощеной булыжником площадке.
— Правое плечо вперед! — рыкнул мини–командующий, и взвод слаженно «повернул».
Ну, это только казалось, что он слаженно повернул, а на самом деле все построение сбилась к хренам и превратилось в полную неразбериху. Я не мог без слез смотреть на клокочущего праведным гневом Болдыря. Так–то его понять можно — всучили пару десятков абсолютных неумех и профанов в военном деле, да еще в придачу трех девок, да одного старого, «почти на вынос», хрыча — вот и воспитывай, как знаешь! А по внешнему виду старшего наставника можно с уверенностью сказать, что он в армии, едва ли не с пеленок. Явно начинал еще в той, старой «золотопогонной», да еще, по ходу, из самых низов карабкался! До унтеров выслужился: фельдфебель, как есть фельдфебель! И все происходящее вокруг действо, его основательно так корежит. Поток отборной, трех–четырех, даже пяти–шестиэтажной матерщины, которым наставник костерил курсантов на чем земля держится, лился «живительным бальзамом» на мои уши! Таких ошеломительных конструкций, я, если и слышал, то очень и очень редко. Жаль, тетрадки и карандашика с собою нет, я бы записал, поскольку на собственную память не возлагаю больших надежд. А такого спеца еще поискать…
Наконец строй выправился и вновь загремел сапожищами по плацу. А во время этой неразберихи, мелкий ушлепок, тот самый, который мне перед построением подножку подставил, так вхреначил мне каблуком по ступне, что прямо ногу отсушил! Есть у меня «смутные подозрения», что он это все специально делает. То ли дедушки допечь хочет, толи хрен его знает? Ну ничего, разберемся с сопляком как–нибудь…
— Взвод, песню запева–ай! — скомандовал Болдырь, а мои «однополчане–сокурсники», грохнули нестройными голосами:
— Школа красных командиров
Комсостав стране своей куёт! [1]
[1] Песня «Школа красных командиров». Музыка: обр. С. Баблоева. Слова: Демьян Бедный https://www.youtube.com/watch? v=2Uig0G_FxWY
«Черт возьми, а я уже совсем позабыл, что на свете была такая замечательная песня!» — Только подумалось мне, а мелодия и слова — вот они! До чего же избирательна человеческая память! Я с удовольствием присоединился к «хору» однокурсников, прихрамывая в такт мелодии отдавленной ногой, но продолжая внимательно поглядывать по сторонам — не хотелось бы попасть впросак еще разок!