Триумфальная арка

– Выпьете еще? – спросил Равич.
Незнакомка кивнула.
Он подозвал официанта.
– Еще два кальвадоса. Только рюмки побольше.
– Только рюмки? Или побольше налить?
– Именно.
– Значит, два двойных?
– Вы догадливы.
Равич решил свой кальвадос выпить сразу же и смыться. Становилось скучно, да и устал он до смерти. Вообще-то он в подобных случаях бывал терпелив, как-никак за плечами сорок лет отнюдь не спокойной жизни. Однако все происходившее сейчас было ему слишком хорошо знакомо. Он уже несколько лет в Париже, у него бессонница, и, бродя по городу ночами, он всякого навидался.
Гарсон принес заказ. Равич бережно принял у него рюмки с пряной, душистой яблочной водкой и одну поставил перед незнакомкой.
– Вот, выпейте еще. Помочь не поможет, но согреет наверняка. И что бы там с вами ни стряслось – не переживайте. На свете не так уж много вещей, из-за которых стоит переживать.
Женщина вскинула на него глаза. Но пить не стала.
– Это правда так, – продолжил Равич. – Особенно ночью. Ночь – она все преувеличивает.
Женщина все еще смотрела на него.
– Меня утешать не надо, – проговорила она.
– Тем лучше.
Равич уже искал глазами официанта. С него довольно. Знает он этот сорт женщин. Должно быть, русская, подумал он. Такая еще обогреться и обсохнуть не успеет, а уже начнет учить тебя уму-разуму.
– Вы русская? – поинтересовался он.
– Нет.
Равич расплатился и встал, намереваясь откланяться. Но в тот же миг встала и женщина. Встала молча, как будто это само собой разумеется. Равич глянул на нее озадаченно. Ладно, подумал он, проститься можно и на улице.
Там, как выяснилось, начался дождь. Едва выйдя за порог, Равич остановился.
– Вам в какую сторону? – учтиво спросил он, про себя твердо решив, что пойдет в противоположную.
– Не знаю. Куда-нибудь.
– Но вы ведь где-то живете?
Незнакомку будто передернуло.
– Туда я не могу! Нет! Ни за что! Только не туда!
Дикий, безумный страх заметался в ее глазах. Обычный домашний скандал, подумал Равич. Крик, брань, вот она и выскочила на улицу. Завтра к обеду одумается и как миленькая вернется домой.
– И вам совсем не к кому пойти? К подружке, допустим? Отсюда можно позвонить.
– Нет. Не к кому.
– Но куда-то же вам надо податься. У вас что, нет денег на гостиницу?
– Есть.
– Так идите в гостиницу. Их тут в переулках полно.
Женщина не ответила.
– Но куда-то вам нужно деться, – повторил Равич, начиная терять терпение. – Не оставаться же на улице под дождем.
Женщина поплотнее закуталась в плащ.
– Вы правы, – отозвалась она. – Вы совершенно правы. Благодарю. Обо мне не беспокойтесь. Куда-нибудь пойду. Спасибо. – Рука ее потянулась к горлу, сжимая воротник на шее. – Спасибо за все.
Она подняла на Равича измученные глаза и попыталась изобразить улыбку. Потом зашагала прочь, куда-то в дождь, неслышным, но решительным шагом.
Равич смотрел ей вслед.
– Вот черт! – пробормотал он, вдруг смешавшись. Он и сам не знал, в чем тут дело – то ли всему виной этот ее взгляд и улыбка эта жалкая, то ли пустынная улица и темная ночь, – но он вдруг понял: эту женщину, что уходит от него сейчас в дождливую мглу, как потерявшийся ребенок, он просто не может оставить одну.
Он нагнал ее.
– Пойдемте, – буркнул он почти сердито. – Что-нибудь сообразим.
Они дошли до площади Звезды. Ее лучистые контуры огромной снежинки тонули сейчас в моросящей завесе и казались нескончаемыми. Туман сгустился, и улиц, что разбегаются от площади лучами, было не видно. Перед ними раскинулась только сама площадь, широченная, с разбросанными тут и там тусклыми лунами фонарей и мощной каменной аркой посередине, чья громада, пропадая в мглистой дымке, казалось, подпирает собой насупленное небо, укрывая исполинскими сводами сиротливое, бледное и трепетное пламя на могиле неизвестного солдата, словно это последняя могила рода человеческого, затерянная среди безлюдья вечной ночи.
Они пошли через площадь напрямик. Равич шел быстро. Больно уж он измотан, чтобы еще и думать. Подле себя он слышал усталые, неуверенные шаги женщины, что молча следовала за ним, понурив голову, пряча руки в карманах плаща, – еще один трепетный, беззащитный огонек чьей-то жизни, о которой он ничего не знает, но которая именно сейчас, внезапно, посреди ночной пустынной площади показалась ему странно близкой, почти родной. Пусть она ему чужая, как и сам он чувствует себя чужаком везде и всюду, – но именно это и сближало их сейчас сильнее всяких слов и прочнее долгих лет постылой привычки.
 
Равич жил в небольшой гостинице в одном из переулков возле Ваграмского проспекта, сразу за Тернской площадью. Строго говоря, это была не гостиница, а развалюха, и новой в ней была разве что вывеска над входом – «Отель Интернасьональ».
Он позвонил.
– Свободная комната есть? – спросил он заспанного паренька, открывшего им дверь.
Тот спросонок только бессмысленно хлопал глазами.
– Портье сейчас нет, – пробормотал он наконец.
– Это я и без тебя вижу. Я спросил, есть ли свободная комната.
Паренек испуганно пожал плечами. Он видел, что Равич привел женщину, и никак не мог взять в толк, с какой стати ему по такому случаю понадобилась еще одна комната. Сколько ему известно, женщин сюда приводят вовсе не для этого.
– Мадам спит. Если разбужу, она меня выгонит, – сообщил он, одной ногой почесывая другую.
– Замечательно. Тогда придется посмотреть без нее.
Равич сунул пареньку чаевые, взял свой ключ и вместе с женщиной направился к лестнице. Поднявшись наверх, он, прежде чем отпереть свою комнату, внимательно осмотрел соседнюю дверь. Выставленной обуви перед ней не было. Он постучал раз, потом другой. Никто не отозвался. Осторожно надавил на дверную ручку. Но дверь была заперта.
– Вчера еще была свободна, – буркнул он. – Что ж, попытаем счастья с другой стороны. Не иначе хозяйка заперла. Чтобы клопы не разбежались.
Он отпер свою комнату.
– Посидите тут. – Он кивнул на красную софу. – Я сейчас.
Он распахнул застекленную дверь, что вела на узкий балкон, ухватился за железную решетку, отделявшую его балкон от соседнего, перебрался туда по перилам и попробовал открыть дверь. Но и та оказалась запертой. Обескураженный, он тем же путем вернулся к себе в комнату.
– Дело дрянь. Похоже, нет у меня для вас комнаты.
Незнакомка сидела в самом углу софы.
– Можно, я немного тут посижу?
Равич глянул на нее пристально. Да на ней лица нет. Похоже, она и встать-то не в силах.
– Можете остаться.
– Я на минутку только.
– Да спите здесь. Это будет самое простое.
Казалось, женщина вообще его не слышит. Она покачала головой – медленно, почти машинально.
– Лучше бы оставили меня на улице. А теперь… теперь, похоже, я уже не смогу…
– Мне тоже так кажется. Оставайтесь здесь, поспите. Так будет лучше всего. А утром – там видно будет.
Женщина подняла на него глаза.
– Но я не хотела бы вас…
– Бог ты мой, – вздохнул Равич. – Да ничуть вы меня не стесните. Думаете, вы первая, кто у меня заночует, потому что некуда податься? Ведь эта гостиница – приют для беженцев. Здесь такое случается сплошь и рядом. Вам лучше устроиться на кровати. А я посплю на софе. Мне не впервой.
– Нет-нет, можно, я останусь тут, просто посижу? Этого вполне достаточно, если вы позволите.
– Хорошо, как вам угодно.
Равич скинул пальто и повесил на вешалку. Потом прихватил с кровати одеяло и подушку и придвинул к софе стул. Принес из ванной свой махровый халат и повесил на спинку стула.
– Вот, – сказал он. – Это все вам. Если желаете, могу еще предложить пижаму. В шкафу, в ящике, берите любую. Больше я о вас не забочусь. Можете занимать ванную. А у меня еще дела.
Незнакомка опять покачала головой.
Равич стоял над ней в недоумении.
– Плащ мы все-таки, пожалуй, снимем, – рассудил он. – Он у вас промок. И берет давайте.