Имбецил (СИ)

Псина подкралась почти незаметно для меня. Развернувшись относительно резко, я замер. Монстр так же замер и ещё свою лобатую бошку склонил на бок, не забывая жалобно глядеть на меня с пола.
«Эта песня хороша - начинай сначала…» - вспомнил я пословицу, уже понимая, что сердце начало быстрее гонять кровь.
Словно в замедленной съёмке, псина двинулась к дивану, а затем медленно протянула свою огромную пасть к замершему мне и что-то аккуратно положила (почитай выплюнула) на колени. Так же медленно псина попятилась назад задом, как рак(!) к противоположной стене.
- Гав! – вопросительно (! – я начал различать интонацию?!) гавкнула псина через секунд двадцать и, облизнувшись, уселась, став наблюдать за мной.
Убрав руки с лица, я со страхом глянул на свои колени, явно ожидая там увидеть не обслюнявленное бело-серое нечто в виде какашки, а какой-нибудь кусок руки человеческой, или на худой конец лапу от кота.
Нечто какашечное, мерзкое, по-прежнему лежало на колене, а я не знал, что делать с этим.
Это как бы намекнула псина, что из меня в итоге такое же будет?
- Грр… Гав-гав! – заметив моё замешательство, вмешалась псина и поцокала куда-то к столу-катушке.
Явно недоброе замыслила. По спине пробежал холодок, во рту пересохло. Попить бы перед смертью…
За столом зашуршало. Глянув на чёрный зад с куцым обрубком, торчащим из-за стола, я замер. Монстр перестал шуршать и, показавшись из-под стола, поцокал своими лапами ко мне. У дивана остановился. Фыркнул и, как и в прошлый раз, медленно подкрался, положив со всей нежностью и любовью мне на колени очередной кусок слюнявой, бело-серой, липкой какашины.
Пиздец! Меня чуть не вырвало…
- Гррррр! Гав! Гав! Гав! – утробно зарычала псина и громко залаяла чуть не подпрыгивая на месте, вызвав у меня приступ не страха - ужаса!
Ненавижу имбецила! И псину! Всех псов! Бля! Дыши! Раз, два, три…В дох… Раз…
Я пропустил момент, когда псина заткнулась.
Вновь зашуршало.
Я был на грани очередной «смерти», когда мне на колени опустили, считай швырнули, порванную, слюнявую пачку со слипшимися, разлезшимися как медузы пельмешами.
- Грав! – фыркнул устало монстр и попятившись вновь, сразу улёгся.
Тупо смотреть и понимать, что это лишь пельмени, которые имбецил мне прикладывал к носу, а потом зашвырнул их куда-то, мне надоело, и я придурошно (по-другому не назовёшь), с иком заржал.
- Пельмени… Ахахахахах! Бабушка Аня… Ахахахаха… Сууука…
Короче, истерия самая натуральная под названием “и смех, и грех”.
Держа в руках рваную пачку и прижав её к груди как родную, даже не помня, как схватил её, я размазывал слёзы по морде, не замечая, как монстропсина довольно смотрит на меня.
- Я этому имбецилу, падле, эту бабушку Аню в жопу затолкаю… - пообещал, зло смеясь, я, успокаиваясь и складывая «какашки» в пачку.
- А ты, - обращаясь уже к псине, прохрипел я, ставя пачку на пол. Бросать побоялся. – Сам жри эту старуху…
Псина встала, радостно замотала жопой и порысила к пачке, чтобы потом отволочь её к стене и слопать разлезшуюся массу.
- Жри-жри… Может отравишься… раз котами не отравился – экологическичистопомойными…
Монстр ничего не ответил и зашуршал пакетом, тямкая (чавкая?), а я вспомнил только сейчас, что мне вообще-то на учёбу надо как бы, а ещё посцать – очень срочно, да ещё и про Веника с этой хатой уточнить кое-что. По словам Тура, теперь квартира принадлежит ему.
Псина ещё жрала пельмени, а я решился на вылазку.
«…если не обосцишься и не сдохнешь со страху…» - вспомнились слова имбецила, и меня как переклинило.
Хуй ему и его псине! Подавитесь мной - дрянью!
Страх с панической атакой странным делом отошёл на задний план, а я, приговаривая, какой монстр хороший, толстый, отъевшийся на человечине, встал со скрипучего, добитого дивана.
Упрямство, злость и рассказывание псине, какая она «хорошая», оказывается, замечательное средство, чтобы забыть про свой ужас.
Не знаю, с чьей помощью, но я в конце концов добрался до коридора: мокрый, как мышь, на трясущихся ногах от невроза, с бешено стучащим сердцем и с косящими глазами, но главное добрался. А ещё я подобрал с пола свой мобильный. Сейчас вызову службу по отлову собак, и всё будет хорошо. Закрывшись в туалете, я включил отчего-то выключенный смартфон и, пока дожидался включения, отлил.
 
Осталось два процента зарядки - моргнув, высветилось на экране яблоко. Уф! Есть на свете справедливость.
Выкуси, имбецил! Свои обещания, хотя бы на половину я выполняю. Жаль, тебя нельзя так же сдать и усыпить, как твоего монстра.
========== Глава 11 ==========
Звонить сразу я не стал. Я успею. И пока не было слышно псины, быстро и тихо вышел в коридор. На моё счастье один придурок, уходя, не закрыл дверь. Его мозг размером с грецкий орешек явно не рассчитан на умные мысли. Небось думал, что псина не даст мне выйти. Пф!
Схватив в руки стилы, я потянулся к ручке, но услышал сзади цокот когтей. Обернувшись, увидел карие грустные глаза псины. Она ничего не предпринимала. Просто стала в дверях комнаты и смотрела. Стало жутко и не по себе от её взгляда.
Дверь была открыта, и можно выйти в подъезд, но я не смог. Не рискнул.
Тяжело вздохнув и поняв, что выходить я не собираюсь, рот, опустив обречённо голову, лег там, где и стоял.
Посчитав до трёх, я поставил стилы на пол и медленно отошёл от двери к ванне, куда затем медленно зашёл.
Лучше же в квартире подождать приезда службы отлова. Правда? Главное - дверь открыта.
В ванной на полу лежали мои грязные, рваные по последней моде джинсы, которые я уже неделю не мог постирать. Ну, не “не мог”, а ленился и ждал прихода Катьки. Стиралки на этой хате не было, а руками стирать - уж увольте.
Есть Катька.
Натянув грязные джинсы и брезгливо поморщившись, я стал набирать справочную, а псина в это время подобралась к двери ванны. Я слышал, как её когти цокали по линолеуму, а затем за дверью раздалось тихое завывание. Жалобное. Длинное. Как плач.
По коже пробежали мурашки. Она чувствует? Она знает, что я собираюсь сделать?
Глупость!
Фыркнув от своей мысли, я посмотрел на телефон и стал ждать ответа службы по отлову.
Телефон уже начал пикать, сообщая, что скоро батарея сядет, но диспетчеру я успел сказать свой адрес и вкратце обрисовать на ходу придуманную ситуацию, что у меня в квартире появился злой бешеный ротвейлер. Поверили. Вызов приняли. Вот и всё. Ждём-с.
Время тянулось бесконечно и заунывно. Вой и скулёж сводили с ума.
- Заткнись ты! – не выдержал я, и псина, как ни странно, заткнулась.
- Вот так. А то развылся. Голова раскалывается от твоего воя, – проговорил я и уже тише добавил. – И не усыпят тебя. Сразу по крайней мере. Три дня посидишь в клетке, пока твой хозяин-имбецил не заберёт. Или не заберёт.
Скулить, как ни странно, псина перестала, но не ушла.
Через минут двадцать я услышал, как псина поцокала к входной двери и тихо зарычала.
Негромкий ленивый лай. Шум и стук двери о стену. Мужские голоса. Мат. Лай. Снова приглушённое, незлобное рычание. Звуки возни. Мат. Грохот. Снова голоса и скулёж.
- Держи его, пока не кинулся!
- Сильный, зараза!
- Да закинь ты петлю нормально!
- Да и так нормально!
- Петлю зажимай сильнее, мать его!
- Он сейчас вырвется нахрен!
- Не вырвется! Намордник надевай!
Высунув нос, я увидел, как ротвейлер неторопливо, почти молча ещё пытался скинуть со своей массивной шеи зажимающуюся прочную поблёскивающую серебром петлю, закрепленную на конце длинной металлической палки, но безуспешно.
Не боясь уже собаки, я вышел из туалета.
- Что-то долго вы ехали! - огрызнулся хрипло я, глядя на двух мужиков потасканного вида в комбинезонах–ватниках, удерживающих двумя такими палками с петлями псину.
- Скажи спасибо, что вообще приехали! – ответил, пыхтя, один из них, удерживая рычащего хрипящего рота. Сильно придавили шею, видимо. – Поназаводят живность, а потом вызывают.