Накануне (СИ)
– … Это выходит, что летит над облаками невидимый с поверхности моря противолодочный ДБ-3, замечает на экране перископ….
– Яркую точку… – уточняю я.
– … или корабль противника… – размышляет вслух Петров.
– … тогда яркое пятно.
– … и сбрасывает на него противолодочную авиабомбу или торпеду? – Собравшиеся замолкают, ожидая ответа.
– С неподвижной подводной лодкой всплывшей под перескоп это, действительно, так, а вот с кораблём будет посложнее: ведь надо будет ещё учитывать его скорость и курс, но это тоже решаемая задача.
– Вернёмся к зенитной артиллерии, – направляет ход обсуждения Петров, благодаря службе в Управлении ВВС лучше других знакомый с радиолокацией. – сколько координат цели выдаёт ваш радиоуловитель?
– Три за один проход: азимут, наклонную дальность и высоту.
– Любопытно. Разве выдача высоты не требует умножения наклонной дальности на синус угла места?
"Хорошо подкован капитан первого ранга в отставке… или уже не в отставке"?
– Обычно да, требует. Но если использовать в радиоуловителе два луча, наклонённых один относительно другого так, что они создают в вертикальной плоскости латинскую букву "V"… – показываю её поднятыми вверх и слегка разведёнными руками. – эти лучи создаются наклонёнными друг относительно друга антеннами… Сначала цель находит первый луч, который и отражается на основном экране. Затем при повороте антенн – другой: на вспомогательном экране отражаются обе точки от двух лучей. Чем выше цель, тем больше расстояние на этом экране между точками, так как V-лучи выходят из одной точки и расходятся с высотой…
Орлов с "лысым" смотрят на меня одинаковым злобно-непонимающим взглядом.
"Плохой, видать, из меня учитель".
* * *– Постой, Лёшка…. – Власик, со сверкающим на груди новеньким орденом Красного Знамени, перехватывает меня у "эмки", готовой отвезти в санаторий НКВД. (Наклоняется к водителю). – Свободен, сержант. Чаганов – за мной…. Хозяин зовёт.
– Поздравляю, Николай Сидорович, с наградой. – Спешу за начальником охраны, направившимся к служебному входу театра.
– Спасибо, – краснеет он от удовольствия и косится на свой орден. – ты тоже готовься…. но я тебе ничего не говорил.
Сочи, дача Сталина.
24 августа 1937 года, 01:00.
Дорога наверх от разъезда Мацеста, серпантином вьющаяся по склону горы, вся освещена фонарями, мелкая галька утрамбована катками, по обочине высажены молоденькие кипарисы (место прошлогоднего взрыва я так и не узнал). Бывшая усадьба Зенинова также изменилась: двухэтажный особнячок расширен, обшит тёсом и покрашен зелёной краской, такой же как и Ближняя дача в Кунцево. Неизменной осталась только немудрёная разностильная мебель, потёртая собранная с бору по сосенке.
– Расскажи, Алексей, подробнее, – Сталин возвращается на открытую веранду из комнаты с коробкой "Гецеговины" в руках. – как это тебя угораздило в Архангельске месторождение алмазов открыть?
– Каких алмазов?… – Поперхнулся я лёгким кисловатым виноградным вином, которым угостил вождь. – Ничего я не открывал…
– Как не открывал, – Сталин незаметно подмигивает сидящему напротив Молотову и вытаскивает из красной папки листок бумаги. – вот мне в ЦК представление на тебя из Главного Геологического Управления пришло: "… за активное участие в открытии коренного месторождения алмазов наградить Чаганова Алексея Сергеевича… орденом Трудового Красного Знамени. Академик Губкин". Вот сам читай, сегодня получил.
Довольный Молотов, сидящий в кресле-качалке, прячет улыбку за фужером вина, делает глоток и кривится.
"Хм, действительно. Моя фамилия на втором месте после заместителя начальника ГГУ Яковлева (у него орден Ленина), в длинном списке, состоящем из незнакомых мне фомилий. А где Сарсадских? Где Кухаренко? Нету. Невезучие… Быстро, однако, геологическое начальство подсуетилось. Меня включили чтобы наверху представление легче прошло"?
Торопясь и сбиваясь, рассказываю подлинную историю. Сталин, насупившись и не проронив ни слова, берёт красный карандаш, крестом перечёркивает список, вписывает фамилии студентов с припиской: "орденами Ленина" и дальше "дедушку с внуком – ценными подарками".
"Вот так, я уже в числе особо доверенных… Почётно, но и спрос теперь будет иной".
– Академик Губкин хворает? – Вождь поднимает голову, Молотов утвердительно машет головой. – Придётся подыскать ему другого заместителя.
– Товарищ Сталин, – мне в голову приходит идея.-, у меня в ОКБ отбывает наказание геолог, профессор Зильберминц, коллега академика Губкина, он осуждён особым совещанием на пять лет. Зильберминц этим летом на Урале на строящемся Медногорском комбинате разработал технологию извлечения ценного вещества германия из отходов медного производства. Из германия изготавливается приёмник радиоуловителя, о котором мы говорили сегодня на совещании. Я уже оформил бумаги на освобождение профессора, но по хорошему его бы следовало ещё и наградить, тем более, что он выдвинул предложение по расширению номенкулатуры комбината: в дополнение к германию начать производство никеля и серы.
– Слыхал об этом? – Сталин пыхнул трубкой, вопросительно взглянув на Молотова.
– Нет, – хмурится Предсовнаркома, блеснув на меня стёклами пенсне. – а где этот Медногорск?
– Оренбуржская область… И еще, – пользуюсь предоставленной возможностью на все сто. – хочу обратиться с просьбой о выделении валюты для покупки урановой руды в Бельгийском Конго.
– Зачем валюта? – Ворчит недовольный Молотов. – Что это за привычки у вас, товарищ Чаганов? Чуть что, подавай валюту. Вы должны развивать своё производство, использовать наши материалы, а не обогащать заокеанских капиталистов. Покупать всё заграничное много ума не надо!…
"Всё сказал? Похоже, нет"…
– Полгода не прошло, как плановая комиссия выделила двести пятьдесят миллионов рублей на восемь радиозаводов на всю пятилетку, – распаляется Предсовнаркома, вставая с кресла и ища взглядом поддержки у Сталина. – но как мне докладывает Рухимович, вы с Векшинским требуете половину суммы в долларах и уже в 1938 году на закупку оборудования в САСШ…
"Вроде просили пять миллионов долларов, это по какому же курсу он считал"?
– … В 34-ом уже отвалили миллионы этой "Радиокорпорэйшн", толку никакого. Старых вредителей разогнали, новые – на подходе…
– Действительно, товарищ Чаганов, – Сталин кладёт руку на плечо Молотова и усаживает его в кресло. – почему вы стремитесь всюду использовать американские приборы? Разве нет подходящих наших?
– Есть… – отхлёбываю вино из фужера, не чувствуя вкуса. – изготовленные кустарно вручную малыми партиями, а стране нужно поточное производство десятков миллионов ламп в год с точно повторяющимися характеристиками и одинаковым цоколем.
– Откуда взялись миллионы ламп? – Снова взрывается Молотов. – Полгода назад вы вели речь о сборочных радиозаводах: радиостанции для самолётов, танков, какие-то детали для них.
– Ещё аппаратура для небольшого опытного электровакуумного завода по выпуску спецламп разработки вашего КБ… – Добавляет вождь.
– Да, но не миллионы же. – Немного успокаивается Предсовнаркома.
– В тот момент я не знал ситуации на "Светлане" и "Радиолампе"… – начинаю я.
– А почему, товарищ Чаганов, вы считаете что сейчас во всём разобрались? – Ядовито замечает он.
– Тот контракт, о котором вы упоминули, товарищ Молотов, затормозился по инициативе нашей стороны. На сегодняшний день американцами поставлено семь поточных линий, которыми и решено ограничиться, хотя первоначально планировалось – четырнадцать, установлена и работает на полную мощность одна линия, на "Светлане". Остальные шесть – во Фрязино на складе, производственный корпус для них не готов.