Закон Уоффлинга (СИ)

Северуса могло бы это позабавить, если бы он не видел перед собой то, что видел. Тонкие волоски на руках встали дыбом, по спине поползли холодные мурашки.
— Гарри будет в порядке, — сухо обронил он, отворачиваясь. Смотреть в эти тлеющие угли было невыносимо. — Он потерял много крови, не буду вас обманывать, раз вы сами всё видели, но худшее уже позади.
Забини всё ещё стоял рядом, заплаканный, но упрямо не желающий принимать помощь целительницы. Он не сказал ни слова, только смотрел на то, как ладонь Риддла сжимает руку Гарри, и на его лице читалась ненависть.
— Да, Гарри напугал нас, — подал он голос, поймав требовательный взгляд Северуса. — Но теперь всё в порядке, благодаря декану. Серьезно, Риддл, угомонись. Ты жалок.
Риддла можно было назвать каким угодно, но только не жалким. Он был устрашающим, жутким.
— Том, всё хорошо, — прошелестел Гарри. — Так спать хочется…
— Спи, куколка. Сладких снов. Я буду оберегать тебя, — Риддл поцеловал его в лоб, и Гарри тут же вырубился.
Риддл поднялся на ноги, и вдруг оказалось, что он стал выше Северуса. Ненамного, но выше.
— Успокойтесь, — прошипел Северус, сжав палочку в кулаке. — Ваша ярость в данный момент бесполезна. Вы знаете, что никто не виноват в том, что происходит. Так может, направите свои эмоции в более полезное русло?
Он нашарил в кармане скомканный пергамент и пихнул его в руки Риддла.
— Интересно, — тот быстро пробежался по содержимому глазами и прищурился. — Вы расспросите его?
— Само собой, — он порадовался, что смог отвлечь его внимание. Мальчишка чуял ложь. — Сегодня же пойду. А теперь все вон, Гарри нужен отдых.
От потрясения и нервов в груди покалывало, что было весьма плохим признаком. Впереди его ждали разговор с Дамблдором о его мёртвой сестре и бессонная ночь в обществе котлов.
— Я останусь, сэр, — воспротивился Риддл. — На всякий случай. Мадам Помфри, надеюсь, вы не против?
Колдоведьма, до этого момента тихонько стоявшая в стороне с успокоительным зельем в руке, вяло махнула кистью. Что она поняла из их разговора? Северус был так неосторожен! Когда она вообще успела вернуться?
— Вас же не переспорить, мистер Риддл. Оставайтесь пока. Выпейте, пожалуй, успокоительного, вам точно не помешает, — её голос был неестественно высок. Она тоже поняла, что Риддл сейчас — одна большая проблема, но, слава Мерлину, делала вид, что всё в порядке.
Она видела, как Северус позволял этому мерзавцу неуважительно разговаривать с собой. И Забини видел.
— На пару слов, мистер Риддл, — как можно холоднее сказал Северус. — А вы, Забини, подождите меня за дверью.
Мадам Помфри, храни Мерлин душу этой святой женщины, всё поняла и оставила их наедине, вручив Риддлу зелье. Забини явно собирался заупрямиться, но потом посмотрел на Гарри, вздохнул и вышел из палаты.
— Держи себя в руках, идиот, — выплюнул Северус, испытывая желание влепить ему крепкую затрещину, но в то же время понимая, что если перегнёт палку, ему придется несладко. — Ты ведёшь себя странно, я веду себя странно — ты что, хочешь, чтобы кто-то вмешался в наши дела?!
— Я волнуюсь за жизнь возлюбленного, что в таком поведении странно? — ощетинился Риддл.
— А то, что это нетипично для вас. А для меня нетипично позволять дерзить студентам в свой адрес! Проявите уважение и будьте более сдержаны!
Риддл уставился на спящего Гарри, помолчал некоторое время и медленно кивнул головой, перестав с бешенством раздувать ноздри, как племенной бык.
Было неприятно бояться чёртова подростка, но Северус боялся. Поэтому такая покорность вызвала облегчение и уняла спазм в груди.
— Прошу прощения, я вновь себя не контролировал, — холодно отчеканил Риддл. — Я постараюсь хотя бы в присутствии посторонних держать лицо.
— Уж пожалуйста, — съязвил Северус, размашисто зашагав к двери.
Он захлопнул за собой дверь и привалился к ней спиной. В груди кололо, рука начинала неметь.
Его марафон подходил к логичному концу.
— Профессор Снейп, вам плохо, сэр? — проник в мысли обеспокоенный голос Забини.
 
— Я в порядке. Идите за мной, — усилием воли он отлепился от прохладной двери и зашагал по коридору, выпрямив спину.
Стены словно расплывались перед глазами, ноги ступали по воздуху.
— Сэр, нужно найти тех, кто сделал это с Гарри.
«Я это сделал», — хотелось сказать ему. Чувство вины требовало, чтобы все узнали. Чтобы каждый кинул в него камень.
Если бы не его больная любовь к Лили… Если бы не его глупость и максимализм… Так много всего, что он хотел бы исправить. Вернуться во времени и помешать самому себе.
Но настоящее не терпит сослагательного наклонения, а машины времени не существует. И он вынужден каждый день сталкиваться с последствиями своих решений.
— Мы отыщем их, мистер Забини. Но в тайне, позднее. Мистер Риддл не должен знать, что это не несчастный случай.
— Вы тоже знаете, что он опасен, сэр, — голос Забини обрёл стальные нотки. — Так почему нельзя отобрать у него Гарри? Переселить в другую комнату, запретить ему приближаться к Риддлу, объяснить, что он чёртов псих! Почему в этой школе никто не может найти на него управу?!
«Потому что он — шанс на спасение Гарри. Потому что мне уже не важны жизни других детей, которых он подвергает опасности. Потому что я боюсь остаться один на один с этой тенью».
По коридору пронесся сквозняк, и один из факелов на стене погас.
— Он всего лишь обычный подросток, как и вы, мистер Забини, — Северус сжал в кармане мантии палочку.
Глупо бояться сквозняков. Тень, кем бы она ни была, не может навредить ему. Ей нужен Гарри.
— Но он…
— Ступайте, мистер Забини. И держите рот на замке, — с нажимом произнес он.
— Как скажете, сэр, — выплюнул мальчишка. Его глаза наполнились жгучим разочарованием.
«Да, так и должно быть. Ведь я разочаровываю всех, с кем знаком».
Если бы он только знал, что происходит с его другом на самом деле, он бы разочаровался ещё больше.
В кабинете Дамблдора ему никогда не нравилось находиться. Слишком много света, тепла. Слишком много волшебства, не такого, как знал Северус, а другого — светлого, искристого, сказочного. Стены были пропитаны этим особым волшебством, от него слезились глаза и из груди рвалось что-то огромное, болезненное и злое.
— Чаю, мой мальчик? — глубокий мягкий голос Дамблдора спугнул мысли о рыжих локонах, переливающихся золотом в невыносимо ярком утреннем свете.
«Лучше яду».
— Чёрный, без сахара, — Северус сосредоточился на деле. Ему нужно было разговорить старика, но мысли в голове путались, сознание то и дело уплывало, левая рука уже не поднималась.
Зелье больше не помогало. Северус разорвал своё сердце в клочья.
— Что привело тебя в такой час, Северус? — старик с удовольствием запустил пальцы в вазочку с очередной засахаренной дрянью.
Северус вдохнул насыщенный аромат крепкого индийского чая и прикрыл глаза.
— Профессор, — вдруг вырвалось у него. — Вы сожалеете о чём-нибудь? О своих прошлых поступках?
Он тут же прикусил язык, но было поздно.
Глупости, о чём сожалеть Дамблдору? О том, что одолел самого тёмного волшебника столетия? Или о том, что спас недостаточно жизней? О том, что, открыв двенадцать применений крови дракона, изменил магическую науку?
Дамблдор, казалось, ничуть не удивился спонтанному вопросу. Он задумчиво повертел в руках лимонную дольку и отправил её в рот.
— Все мы о чем-то сожалеем, мой мальчик. — Он тяжело вздохнул. — Боюсь, я не исключение.
Северус поспешно пригубил чай.
— Я знаю, что каждый найдёт, о чем сожалеть. Я имею в виду другое. О поступках, которые… меняют жизнь. Если бы этого поступка не было, жизнь могла бы быть совершенно, невообразимо другой.
Дамблдор окинул его проницательным взглядом голубых глаз. Слишком уж проницательным. Казалось, он без всякой легилименции видит его насквозь.