Закон Уоффлинга (СИ)

Том замер, крепко сжав палочку в кулаке, боясь обернуться и увидеть…
— Том, прошу, перестань! — раздался любимый голос, отличающийся от голоса Экриздиса чистотой и яркостью эмоций.
Он медленно развернулся, прервав истязания Малфоя, и столкнулся с блестящими от слёз зелеными глазами.
Мерлин, как же он любил их.
— Ты не должен был это видеть, — проскрежетал он, вглядываясь в любимое лицо. — Это всё ради тебя.
Гнев отступил, безумная лихорадка ненависти испарилась, как было всегда, стоило ему только посмотреть на Гарри Поттера.
«Он не должен был проснуться!!!»
Но Гарри смотрел на его искажённое ненавистью лицо, смотрел, и слёзы катились из его глаз.
— Это не ты, — прошептал он, протягивая к Тому руку. — Не ты! Это твой гнев, Том! Умоляю, не нужно… Я не смогу быть с тобой, если ты…
— Нет! — рявкнул Том, собирая волю в кулак. Он никогда не мог отказать Гарри, но сейчас был обязан это сделать. — Ты не понимаешь, Гарри! Я выяснил, как тебя спасти. Либо Малфой, либо ты, понимаешь? Это твой шанс! Ты же не хочешь и дальше лежать парализованным, в ожидании неминуемой смерти?
Он не понимал, почему заклинание сна не сработало так, как надо, и собирался усыпить Гарри вновь, но рука, в которой он держал палочку, словно онемела.
— Я не могу это принять, Том, — горько всхлипнул Гарри. Его рука безвольно упала на чёрный камень, так и не встретив поддержки. — Я думал, что готов на всё ради своей свободы, но… Отнять у кого-то жизнь? Нет. Он мой кузен! Я не могу, Том! Только не так! Просто отпусти меня, ради Мерлина, не мучай! Я готов принять смерть, хватит с меня этих страданий.
— Нет! — Том упал на колени перед алтарём и вцепился в холодную руку. — Он пытался тебя убить, Гарри. Он заслуживает смерти! Стоит только переселить из тебя тень Экриздиса, и ты вновь станешь нормальным! Понимаешь? Тебя легко смогут вылечить, зелья будут действовать так, как и должны, кровь начнёт останавливаться от заклинаний, ты станешь совершенно здоровым, сильным, ловким, быстрым! Неужели ты не хочешь этого? Неужели не хочешь быть со мной?
Он готов был умолять. Униженно, на коленях. Только бы Гарри согласился, только бы не покинул его.
— Я бы хотел, Том, — печально улыбнулся Гарри, слабо сжимая его ладонь в своей. — Очень хотел. Но не такой ценой. Я не смогу жить, зная, что Драко умер из-за меня. Не смогу! Я был таким эгоистом, Мерлин. Я торопился почувствовать как можно больше, игнорировал чувства других и поплатился за это. Прости меня. Мне так жаль, что ты страдаешь из-за меня… Умоляю, отпусти Драко. Я никогда не смогу быть рядом с тобой, зная, что ты сделал.
Том уткнулся лбом в холодный бездушный камень и взвыл в голос. Отчаяние разрывало его сердце, ломало кости, уничтожало душу.
— Нет, нет, ты должен понять, — пробормотал он, целуя бледную кисть, запястье с выпирающей косточкой. — Только мы важны, остальное — лишь декорации. Ничего больше, только мы с тобой, куколка! Никто не узнает, что я сделал! Мы будем счастливы, Мордред, как мы будем счастливы! Ты забудешь о Малфое, когда сможешь жить, как все! Вместе мы начнём изучать древнюю магию, покорим этот мир! Его жизнь — просто пустяк по сравнению с тем, что нас ждёт!
До его ушей дошел странный писк, и он с трудом понял, что это плачет Малфой. Он некрасиво всхлипывал, давился воздухом и глухо выл, иногда срываясь в этот мерзкий писк.
— Слышишь его? — прошептал Том, заглядывая в расширившиеся глаза Гарри с огромными зрачками. — Он жалок. Он — мерзкий убийца. Из него не выйдет ничего путного, он погряз в тёмной магии, он пытал своих однокурсников, он мечтает о власти чистокровок. Он хочет, чтобы все грязнокровки сдохли, чтобы лишь он и ему подобные ходили по этой земле! Неужели его жизнь важнее твоей, Гарри?
Для Тома выбор был очевиден, он не понимал, почему Гарри упрямится. Чертов Экриздис молчал, видимо, не в состоянии подавить Гарри, пока тот бодрствует, а время всё утекало сквозь пальцы.
— Ты не понимаешь, — слабо покачал головой Поттер. — Каким бы он ни был — это его выбор. А мой выбор — это и есть я. Я ни за что не пожертвую чужой жизнью взамен на свою. Я слишком хорошо знаю, каково будет его родителям, его маме. Я не могу так поступить, я не такой, Том. Умоляю, отпусти его. Я не смогу тянуть эту ношу, не захочу! Драко — мой кузен, Северус его любит, Нарцисса любит, Люциус любит. Так уж получилось, что мне предназначено умереть, вот и всё. Не разрушай чужие жизни, этим ты мне не поможешь. Если ты меня действительно любишь — отпусти…
 
Том зарычал, ударив свободным кулаком по камню, сдирая кожу в кровь.
— Нет! Ты не знаешь! Экриздис, который сидит в тебе, поглотит твою душу! Неужели ты думаешь, что я смирюсь с этим?! Нет, Гарри, — решительно воскликнул он, поднимаясь с колен. — Пусть ты будешь меня ненавидеть, пусть не будешь со мной, но нет. Не в этот раз. Малфой расплатится за тебя, а ты будешь жить. Я так решил.
Он поднял палочку и сделал крошечный надрез на запястье Гарри. Кровь сразу скопилась в ранке, и Том наколдовал небольшой флакон, не давая пролиться напрасно ни одной алой капельке.
Гарри не мог пошевелиться. Он дёрнулся, но его сил не хватило на большее. Он лишь закрыл веки и отвернулся от Тома.
— Не делай этого, прошу, — повторял он снова и снова сквозь слезы. — Не убивай его, Том! Я не хочу, я не прощу тебя!
Но Том уже всё решил.
Он не отпустит Гарри. Пусть даже он его возненавидит, но лучше уж так, чем знать, что его больше нет на этом свете, и даже на том.
— Я люблю тебя, — повторил Том, перетянув руку Гарри наколдованным жгутом, чтобы остановить кровь. — Мы со всем разберёмся потом, когда ты избавишься от попутчика.
В голове больше не осталось мыслей, была только цель — спасти его. Со всем остальным он разберётся позже.
Гарри попытался встать, но у него ничего не вышло. Он гулко стукнулся затылком о камень и закричал, сжав кулаки.
— Нет! Нет!!! НЕТ!!! Это не любовь, Том! Это безумие! Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь смогу простить тебя?! Это ужасно!!! Ты не можешь распоряжаться чужими жизнями! Моей жизнью! То, что ты делаешь — это преступление против всего, что я ценю! Как я смогу смотреть на тебя после этого? Как смогу целовать?! Ты разрушаешь меня!!!
Том только сжал зубы и подошел к Малфою, стараясь не слушать его. Только не сейчас! Он не мог проявить слабость теперь, не мог пойти на попятный.
Волосы Малфоя промокли от пота. Том брезгливо поднял его с пола, заставляя сесть, и поднёс флакон с кровью к его губам.
— Ты сам виноват, — прошипел он, глядя в его испуганные серые глаза с полопавшимися капиллярами.
Всего одно движение, и всё будет кончено.
Сердце заледенело, все эмоции просто покинули его. Он слышал всхлипы Гарри, слышал его мольбы и уговоры, но не мог действительно это прочувствовать. Он делал это ради него, ради их любви, остальное не имело значения.
Малфой смотрел так, словно смирился со своей участью. В нём не было ненависти, только страх, хрупкость и уязвимость, без капли вызова.
«Он раскаялся», — подсказал голос разума.
Раскаялся, да. Только было слишком поздно для раскаяния. Тома уже ничего не могло остановить, лишь тьма шептала ему на ухо успокаивающие слова, лишь она царила в его теле. Он сделал свой выбор.
— Все кончено, куколка, — прошептал он с улыбкой на губах, занеся флакон над губами Малфоя. — Скоро ты будешь здоров. Я люблю тебя.
У Драко не было сил сопротивляться. Он застыл, зачаровано глядя на флакон, даже не подумав дернуться.
— Мохнатое сердце!!!
Рука Тома дрогнула, и капелька крови Гарри побежала по подбородку Драко, не попав на его бесцветные губы.
Мохнатое сердце. Сказка о чародее, который влюбился и уничтожил сердце своей любимой своей безобразной, отвратительной любовью.
  — Ты помнишь, Том? — позвал Гарри. — Помнишь, что с ними стало? Ты тогда сказал, что не понимаешь того чародея. Так что же ты делаешь сейчас, Том? Ты разрываешь мое сердце, как тот колдун!