Изгой (СИ)
– Твари…
Галицкий, не в силах больше стоять в поруганном храме, попятился наружу, выйдя задом на крыльцо. И машинально потянул руки к дверным створкам, чтобы закрыть их.
– Якши урус!
От глумливого голоса за спиной Юрия буквально подбросило в воздух – от неожиданности он обернулся, на него нахлынул самый настоящий ужас, которого никогда в жизни не испытывал. В горле запершило до такой степени, что дыхание перехватило, а с губ сорвалось одно-единственное слово, которое как нельзя лучше описывало его положение.
– Жопа…
Действительно, попал в полную задницу, и лишь чудом не обгадился от такой неожиданности. Перед ним стоял татарин в халате и в шапке с оторочкой, немного блестящими, видимо от жира, что въелся в ткань. В правой руке степняк держал кривую саблю, от лезвия которой отсвечивала луна. А в левой кисти была зажата веревка, которую бандит протянул ему, глумливо и нагло улыбаясь.
– Алга кол!
– Ни хрена не понимаю, хан!
Испуганно пробормотал Юрий, хотя уже сообразил, что дела обстоят не просто скверно, а крайне паршиво. Крымчак явно не хотел его убивать, понятно, что собирался связать. К тому же разбойников было трое, к первому подошли еще двое в таких же грязных и засаленных халатах. Ощерились улыбками, гады, веселясь от всей своей паскудной души.
«Засада, твою мать! Они в каком-то сарае сидели весь день, как коты перед мышиной норой, и ждали того идиота, кто ночью придет в монастырь. И дождались – таким кретином оказался я, собственной персоной. И что делать прикажите?!»
Галицкий мысленно взвыл от бессилия, однако опыт от беспокойного и опасного бизнеса у него был накоплен изрядный. Юрий решил побороться если не за свободу, то за жизнь, а для этого требовалось лицедействовать. Татар трое, пешие. А кони, видимо, в сарае стоят. Луки в руках не держат, а, значит, есть шанс, пусть дохленький, вырваться из западни, что устроили ему здесь крымчаки.
«Риск страшный, но гнить в рабстве не по мне! Вон как ощерился душегубец, оглоблю ему в сраку! Надо успокоить гаденышей, выиграть паузу, и попытаться сбежать!»
– Пощади! Все скажу! Тайны генштаба сил збройных хочешь узнать?! И богатства лежат в подвале, жемчуга и злато! Много злата у Януковича! Зизо дегеро, рум зизо! Шаррам! Рум зизо! Гайцы газазат! Алтын, динар, дирхем! Деньги, там много денег, мешками брать можно! Свилога!
Юрий рухнул на колени, как подкошенный, протягивая к татарину руки так, чтобы тот их смог спокойно связать. И разразился длинной чехардой слов, смешав все что на язык пришлось. И добавил запомнившиеся фразы из смешного российского фильма «Самолет летит в Россию», где троица незадачливых путешественников оказалась на востоке, и там вплотную познакомилась с местными реалиями.
– Пощади, великий государь!
Татарин немного опешил от такой покорности и громких слов, и Галицкий решил действовать, понимая, что поймал самый удачный момент. Он неожиданно упал перед степняком ниц, взвыл, чуть приподнялся, и тут же ударил кулаком в промежность, моментально осознав, что достиг цели.
– Уй!
Рука с татарской саблей машинально дернулась вниз – на такую реакцию Юрий и рассчитывал, она неизбежна после жестокого удара в пах. Хоть ботинком, хоть кулаком, но если точно попасть по «мужским причиндалам», то противник первым делом схватится за пораженное место. Да и боль навалится такая, что на несколько секунд даже очень сильный мужчина мгновенно потеряет реакцию на любые внешние раздражители. Что и случилось, а ночной воздух сотряс вопль:
– Сука!
Ярость выплеснулась в страшном ударе кулака прямо в переносицу, по сторонам которой были уже не глазные щелки степняка, прежде собой довольные, а широко раскрытые очи. Татарина отбросило на набегавшего подельника, тот отшатнулся чуть в сторону. Это невольное движение врага на секунду открыло для Галицкого путь к спасению.
– Падлы! Убью!
Дико заорав, Юрий спрыгнул с крыльца и рванул к распахнутым воротам, благо до них было недалеко. Бегал он превосходно – жизнь научила, устраивала всякие каверзы. Но сейчас торговец оружием показал невероятный результат, за секунду набрав невиданную прежде резвость, на которую не всякий конь способен.
Перепрыгнув тело монаха, Юрий проскочил в ворота и рванул вниз, к реке, свернув в кусты терновника. Переплывать Северский Донец он не собирался – хотя река неширока, но татары успеют его нашпиговать стрелами, как кусок сала чесноком. А вот в терновник на коне не въедешь – любой скакун без глаз останется, да и не пойдет лошадь в столь гибельное для себя место. А из кривоногих степняков бегуны еще те – привыкли к седлу крымчаки, в пехоте ни разу не служили.
– Ратуйте, люди! Татары!
Заорав в последний раз, чтобы предупредить спасшихся казаков или монахов, что из схронов вылезать на свет не стоит, Юрий буквально вломился в колючие кусты, и понесся по ним бешеным носорогом – бурлящий в жилах адреналин придавал ему дополнительные силы. Терять нельзя было ни секунды, и всячески увеличить отрыв от преследователей. А потому он выкладывался полностью, не ощущая уколов от веток.
За считанные минуты он проделал обратный путь, на который до того ушло полчаса. Выбежав на пойменный участок, сбавил ход, стараясь бежать тише. Еще метров триста преодолеть, и можно кинуть в реку первую попавшуюся под руку корягу и осторожно зайти в заросли терновника. А там либо отсидеться до прояснения обстановки, или начать подъем к меловому кряжу и укрыться в пещере.
Голода Галицкий уже почему-то не ощущал, и был готов просидеть в подземелье пару суток, а то и всю неделю, не высовывая носа из лаза. Слишком велико было потрясение от посещения обители.
– Таких приключений нам больше не надо…
Глава 7
– Ай-ля!
Раздавшийся впереди звонкий крик и громкий храп коней ошарашил бегущего во всю прыть Галицкого. С диким ужасом Юрий увидел, как на луговину вынеслись на лошадях полдесятка татар, и мгновенно понял, какую чудовищную ошибку он совершил.
По спуску через заросли терновника шла дорога, которую разглядеть сверху было нельзя, а час назад в темноте он ее просто не заметил, и прошел мимо. А должен был подумать – на левый берег Донца к казачьему острожку старцы из монастыря как-то добирались.
Не через заросли ведь шли?!
– Твою дивизию!
Галицкий развернулся, прикусив губу. Ему с самого начала требовалось бежать вверх по течению, не вниз. Тогда был бы хороший шанс – через полкилометра шел овраг, как он прекрасно знал, с такими густыми зарослями, что крымчаки просто бы уперлись лошадиными мордами в непролазные колючие кусты. А сейчас они наверняка гораздо гуще и более раскидистые – природа вокруг девственная.
– Ох, мать…
Из-за терновника в ста шагах впереди выбежали татары, яростно размахивая саблями – видимо прорубались ими через ветки. Будь ночь, у него оставался шанс метнуться влево и уйти за терн, затихнуть, спрятаться. Облава с прочесыванием дело тягомотное, а степняков мало сил даже на самую реденькую цепь. Но уже подкралось утро, темнота уступила место сумеркам, подкрашенным розоватым светом восходящего солнца.
– Ай-ля!
– А хрен вам!
Терять было нечего, его зажали и спереди, и сзади – и Галицкий бросился к реке, проломившись через камыши насмерть испуганным кабаном. И при этом ухитрившись сбросить с плеч кафтан, который помешал бы ему плыть к спасительному левому берегу.
Вода охладила его разгоряченное тело, а в голове заячьим прыжком метнулась лишь одна мысль – «надо нырять, иначе стрелой достанут». Юрий тут же рванулся, а когда вода дошла до груди, ушел с головой вперед, вытянув руки и задержав дыхание. И плыл, яростно загребая, сколько мог, понимая, что его сносит вниз течение, пусть и ленивое, обычное для Северского Донца в это время.
Но запаленное от бега дыхание сыграло свою зловещую роль – парню просто не хватило воздуха. И когда перед глазами пошли розовые круги, и держаться стало невмочь, он вынырнул на поверхность реки, чтобы глотнуть свежего воздуха и снова уйти под воду.