Одержимый (СИ)

Забросил меня на постель и даже не глянул.
Только резкий хлопок двери говорит о том, что в номере я остаюсь одна.
Черт!
Как глупо!
Но я подтягиваю колени к груди и тихонько раскачиваюсь на постели, улыбаясь.
Сердце колотится, как ненормальное. Готово тысячи раз вылететь из груди.
Разум, похоже, закончился. Улетел куда-то окончательно.
Сколько не напоминаю себе о том, что он просто грубый неандерталец, привыкший брать свое и переступать, как только насытится, а внутри разливается блаженство и порхают бабочки.
Он… Да. Дикий и необузданный в своей страсти.
И так же дико и необузданно, так по-первобытному он за меня переживал!
В конце концов, Роман ведь дал мне выбор!
Пусть и скрипел зубами. Только что дым из ушей не пускал!
Я видела, как он сдерживается. Только сейчас приходит понимание, насколько сильно. При его-то темпераменте, эго и привычках!
А все же…
Увидев, что мне плохо, что я переступаю через себя, не взял. Не принудил. Отстранился!
И… Тот чудесный вечер, когда мы ужинали и мне показалось, что мы на самом деле пара, разве не говорит о том, что он относится ко мне иначе, чем я думала? По-особенному.
Иначе разве прислушался бы? Даже не к словам? Только к тому, что прочел по моим глазам? Разве беспокоился сегодня бы так? Дал бы выбор, пусть и в такой, несколько дикой, форме?
« И разве бы уволил бы Риану», - добавляет какая-то худшая моя часть.
Нет.
Наплевать бы ему было, что там у меня в глазах. Хочется мне или нет. Нравится или не нравится. Драл бы. Трахал бы так, как ему хочется.
А ведь… Ведь и в первый раз он тоже сдерживался, - наконец понимаю. Даже пытался доставить мне удовольствие…
Черт.
Кажется, он подкупил меня окончательно!
Откидываюсь на постели, прикрывая лицо руками.
Перед глазами проносится все, начиная с момента нашего знакомства.
Как он на меня смотрел.
Его глаза, переполненные безумием.
Да, тогда еще он меня пугал. Но теперь…
Теперь все, кажется, иначе.
И пусть он ведет себя иногда, как дикий, необузданный зверь. Но… В этом зверином я теперь вижу намного, намного больше, чем в некоторых обыкновенных и привычных людях.
«Моя, - стучат в голове его хриплые, уверенные слова. « Моя вся. Насквозь. Линнна!»
Черт!
Кажется, и правда. Похоже, каждый день он все больше и больше пробирается ко мне . Внутрь. Под кожу. В сердце, которое сейчас колотится так, что готово выпрыгнуть. Разносит по всему телу сумасшедший заряды тока, охватывающие горячей волной.
Разве я могу противиться? Сдерживать эту бурю?
Черт!
Да я сама, похоже, изнываю от того, насколько мне хочется зайти с ним дальше… Хочется его страсти… Его прикосновений… Его безумных, лихорадочных глаз, в которых я уже успела увидеть и нежность и заботу!
И в которых больше всего на свете сейчас боюсь увидеть пустое равнодушие. Именно оно способно проделать дыру в моем сердце!
Да.
Надо просто поговорить с Градовым, когда он вернется.
И…
Если мы сможем услышать друг друга, то ураган, который накрывает нас с головой, будет уже не остановить…
Но я, кажется, уже и не против.
Стоит только вспомнить, что была у нас на этой вот кровати…
Как меня обжигает. По всей коже. И внутри снова и снова разливается тягучее тепло…
Заставляю себя подняться с постели и отправиться в ванную.
В отражении зеркала ловлю блаженную, чуть глупую, но такую счастливую улыбку на собственном лице.
Я больше, - бьется в самом сердце. Я больше для него, чем просто игрушка, мимолетная обычная прихоть…
И от этого хочется рассмеяться и закружиться по номеру!
Черт!
Как же Градову удалось так быстро проникнуть настолько глубоко?
Замечаю в ванной моющие средства. Улыбаюсь. Да. Здесь не убирались в наше отсутствие.
Что ж.
Я все-таки до сих пор горничная в этом отеле. Исполню свои обязанности. Покажу Роману, что я реально не собираюсь продаваться и не боюсь работы. Чтоб новые сомнения не отравляли то, что зарождается внутри. А после… Когда он вернется, а номер будет сиять, мы обязательно поговорим!
   
59 Глава 59
 
Роман
Превращаю четвертую грущу в груду песка.
Не могу остановиться.
Перед глазами так и стоит птичка.
Распластанная на столе. Обнаженная. Подо мной. Подрагивающая всем своим до ломоты в костях желанным телом.
Блять.
Сколько груш мне надо разворотить, чтобы остыть хоть немного?
До того состояния, в котором я смогу хотя бы нормально разговаривать?
А то зубы сводит от того, как хочется на нее наброситься.
Распластать под собой снова. Навалиться тяжестью всего тела. Сожрать одуренный вкус ее губ и запах кожи. Сожрать ее всю, подминая под себя. Делая своей снова и снова.
Блядь. Даже запах ее чувствую. Так остро, что сбивает на хрен с ног. Рвет крышу. Ни хрена сдержаться не получится. В зверя превращаюсь. Разорву же. Раздеру. Косточек не оставлю. И сам же выть потом буду. Биться башкой о стены. Пока не проломлю.
Пиздец она меня зацепила.
Играл с ней.
Торговался и скрежетал внутри.
Все вены мне покрутила. Все суставы судорогой сводит. От одних глаз. От одного дыхания.
Хотел. Хотел, блядь, чтобы  согласилась. Чтоб деньги выбрала.
Тогда крючок из сердца выскользнул бы сам. Тогда и в глазах ее не было бы этой дряни, когда к ней прикасаюсь. Тогда затрахал бы до полусмерти. Насытил бы эту жажду, которая самого на хрен пожирает. Человека, блядь, во мне с каждым часом вытравливает, превращая в воющего от основного инстинкта зверя. Хотел. Блядь, половину всего, что имею бы отдал. Если бы согласилась. А то выходит, что тупо попользовался малышкой. Проблемами ее. Воспользовался, а самому противно. Так, что снова и снова приходится херачить по груше. Только из нее песок выбиваю, а хочется это выбить из себя. То, как она смотрела, когда ее касался.
Все имеет свою цену, разве нет?
Но, блядь, птенчик задрала нос.
А ведь я бы ее не как шлюху бы брал. Ни хера. Я бы ее научил тому, что такое настоящее удовольствие. Я, блядь, даже так о ней больше бы думал. Потому что до стесанной до мяса кожи хочу увидеть, как она кончает. Как имя мое в этот момент выкрикивает. И кожу от наслаждения на моей спине ноготками своими рвет.
И нет, блядь. Я даже бы не осудил. Все на свете покупается, разве нет? От цены зависит.
Трудно не продаться, не важно, за что.
За полмира или за сытую похлебку. Цены бывают пиздец, какие разные. Кому-то бриллианты маловаты, а кому-то счастье, чтобы было, чем поужинать. Не продаться, бывает, очень трудно.
Да и скольких я таких знаю? Которые сами прогрызали и никому ничем обязаны не остались? По-хорошему, если, то двоих. И по собственной шкуре прекрасно ощутил, какие стальные яйца надо иметь, чтобы самому продраться.
Херачу по груше, не замечая, что от нее осталась снова только кожанная тряпка.
Сейчас, блядь, понимаю.
Все бы отдал, за то, чтоб птенчик не такой оказалась.
Чтоб встретить ее когда-то с десяток лет назад. Почти нищим пацаном. И знать, что ее улыбка не к бабкам моим обращена, а именно ко мне.
Блядь.
Что в голову лезет от того, как раздирает от бешенной похоти яйца? Бред. Прошлое вспомнил, которого ни хера не вспоминал. О дури какой-то замечтался.
Нет ее. Нет любви. Не существует, блядь, в природе!
Только какого хера под ребрами так ломит, будто не я по груше луплю, а по мне кто-то молотком отбойным херачит?
И мысль какая-то дикая. Бешенная. Что придушил бы ее. Сдавил бы тонкую шейку до хруста позвонков. Если бы на бабло купилась. Ненавистью. Ядом опаляет.
И расхохотаться хочется.
Ведь, по-хорошему, мне даже почти нищему мало, кто дерзил! А эта посмела!
И ведь сорвало, когда думал, что обварилась кипятком. Блядь, совсем мозги на хрен сорвало! Всю собственную кожу отдать был готов. И как? Как я теперь могу ее вообще одну оставлять, хоть на минуту? Не говоря уже о том, как мы с ней встретились!