Одержимый (СИ)

Вот уж ни хера!
Еще чтоб всякие неандертальцы на ее попку пялились! Перед кем, как тогда со мной, выставлять ее будет? Я что, формы горничных здесь не знаю? Это ж чистая провокация и разврат! Как не знать? Сам ее утверждал!
– Будешь работать, - цежу сквозь сжатые зубы. – Горничной. Моей. Персональной. Горничной, массажисткой и всем, чем я захочу. Двадцать четыре часа в сутки. Особенно член мой будешь вылизывать. Так, чтоб блестел, - блядь, ну вот не собирался я с ней так. Но довела же!
– Чем надо, я тебя обеспечу. Одежды в этом списке вообще не предполагаю. Пока. Там подумаем. Все, птичка. Разговор окончен. Мы обо всем уже раньше договорились. Условий менять не собираюсь. А хлюпик твой. Пусть, блядь, учится сам свои долги отрабатывать. И за поступки отвечать.
– Роман…
– Я что не ясно сказал? – рявкаю, отпуская наконец ее ягодицы.
Лучше отпустить. И в душ сходить. Остыть немного. А то реально. Сейчас наброшусь и просто раздеру на хрен пташку.
– Ну меня же уволят…
Надо же. Птенчик какой настойчивый!
Как отпустил, так сжалась вся в комок на постели. Смотрит перепуганно. Как котенок, который боится, что его ногой пнут. А у самого только что глаза и выросли. Остального почти и не видать.
А все равно. Лепечет. Настаивает. Не отступает. Эхххххх. Вот что ты с ней будешь делать?
– Это моя гостиница, птичка, - хмыкаю. – Сказал. Будешь моей персональной горничной. Только расчет получишь потом. Когда я решу. Не бойся. Чаевые тоже учтутся. Но по завершению контракта.
– Но…
– Все! – рассекаю с злостью рукой воздух. – Плату свою получишь. Брат твой пусть сам выкручивается. Не переживай. Заработает. Я ему работку подкину, даже не сомневайся.
– Но…
– Лина. Я закончил разговор. Какое мое слово показалось тебе не на русском?
  
42 Глава 42
 
Опять сжимается.
Черт!
Ну вот что за девчонка?
Перепуганно смотрит.
И губы свои сладкие при этом распахивает.
Облизывает.
Так, черт, что сами по себе руки в кулаки сжимаются.
Член колом. По мозгам бьет. Мозги все на хрен выносит.
Дрожит, а соблазняет.
Боится, а на своем настаивает.
И понимает же, что доведет. Что одним ударом сейчас на хрен в щепки не то, что номер, гостиницу все разнесу.
И ее тоже. Потому что сдерживаться я ни хрена, блядь, не привык, до и на кой оно мне было бы когда-то надо?
Сверкает своими глазами охеренно голубыми.
Не понимает, что ли, как у меня пар из башки идти начинает и яйца сжимаются? Одуреть можно от того, как они, глазища эти, подо мной распахивались. Как огромными, двумя блюдцами становились, когда я в нее вошел до упора.
Блядь…
Пот по спине течет, хуже, чем после дня тренировки!
А как эти глаза закатывались, когда птенчик мой так сладко кончала!
Моя. Моя. Моя.
Вот гулом в висках. Поездом.
Моя, пока не надоест. Вся. Насквозь. Каждой своей клеточкой. Каждым взмахом своих ресниц порочных. Каждым стоном и выдохом. Моя.
Пусть ублюдочная сделка.
Но и я ни хера не добрая благородная фея. Присвою. Все, что в ней есть, себе присвою. Не отпущу.
Буду эту распахнутость в ее глазищах раз за разом выбивать, снова и снова.
Долбить пока не увижу, как они закатились и искры из них не полетели. Чтобы умоляла. Чтобы стонала, что не выдерживает больше этого наслаждения. Блядь.
– Ладно, птичка.
Рычу, заставляя себя подняться. Челюсти сжатые до хруста прямо-таки сводит.
Я ж точно ее сейчас в ошметки превращу. Дым запредельный уже из члена идет. И кровать и ее вдребезги сейчас затрахаю. А она мне еще живая нужна.
– Сейчас вернусь.
Матерясь сквозь зубы, захлопываю за собой дверь.
Душ.
Мне нужно в душ.
Ледяной, а лучше – в бочку с кубиками льда. Иначе на всех, кто мимо проходит, сейчас бросаться начну. Разгон устрою за каждую пылинку. Поувольняю на хрен. А все равно не поможет. Пар не спущен. В ушах клубиться. В дыхалке застревает.
Чертова птичка. Ведьма, самая настоящая. Ходячий соблазн. Специально созданный, чтоб мозги вышибать. Хуже любой пушки.
 
Иду по пустому, к счастью всех тех, кто мне под руку не попался, коридору. И стараюсь успокоиться, а громычу ногами так, что картины на хрен со стен слетают.
– Господин Градов?
Девочку внизу начинают привычно приветливо и соблазнительно улыбаться.
Но все это на хрен сразу же стирается с их лиц, когда видят мои перекошенную рожу и взгляд исподлобья.
Еще бы ей не быть перекошенной.
Первый раз оказываюсь в этом бабьем месте.
– Ввам? Помочь?
Перепугано заикаются, с каких-то херов побледнев, как ходячие трупы.
Ну, злюсь. Но не настолько же, чтоб так шугаться!
– Я сам, - отодвигаю рукой девочку-продавца в сторону.
Тааааак. Что тут у нас?
Блядь. Ни хера в этом не рублю.
О!
Белое что-то пышное. В маках ярко-красных. Охренеть. Представляю себе, как маленькая птичка в этом закружиться. Как ножки из-под этого пышного вороха выглянут. И еще вот. Точно под глаза. И это…
Хрен знает, что ей нравится.
Сгребаю все подряд, набрасывая на плечо.
– Ггосподин Градов… - уже смелее лепечет вторая, черненькая.
– Вы бы размер нам сказали… И предпочтения…
Размер…
Я бы еще про размеры думал! Нормальный размер!
Грудь такая, что ровно под мою ладонь! Причем, натуральная! И бедра… Сочные… Такие, что и обеими руками не обхвачу! И глазища…
От которых прямо сейчас, как вспомню, внутри все как спицей вогнанной простреливает!
И талия такая… Что одном пальцем обовью, как бы ни сломать….
Шикарный размер. Самый тот!
– Может, вам белье нужно?
Девчонки уже не перепуганные.
Смотрят только на меня, как на восьмое чудо света округленными глазами.
Ну да.
Хоть на первом этаже гостиницы куча моих магазинов, но с херов я бы когда-то в них заходил? Мне номера достаточно, а остальное дело бухгалтеров и экономистов. Остальное я по бумагам только смотрю.
Кривлюсь.
Не хватало еще мне белье сейчас женское рассматривать! И так специально ушел, чтобы птенчика не растерзать. Насмотрюсь тут еще, и тогда кто ей поможет?
– Мне этого хватит.
И вообще. На хрена моей птичке белье?
Обойдется. Упаковки много не должно быть.
– Может, обувь тогда?
Профессионализм таки берет свое. Начинают улыбаться. Пусть и натянуто. И в легком шоке. Но все же.
А то уже уволить подумал. Не хрен перепуганными рожами на посетителей светить. А я сейчас именно клиент и посетитель.
– Давайте. Только быстро.
Вообще себя здесь чувствую себя так, будто в балетную пачку нарядился.
Но в чем я бы послал птичку одежду себе выбирать? В полотенце? А потом что? Глаза всем выбивать за то, что на нее пялились?
– Размер, - улыбаясь, подсказывают в один голос.
– Давай разные. Что под это подходит, - киваю на тряпки у себя на плече. – И поудобнее. Или какое у вас там модно?
– На вот, – сбрасываю ворох тряпья кучей прямо на постель перед оторопевшей Линой. – И вот это, - прямо целый мешок мне каблуков всяких навалили. – Выбирай.
Черт.
Ну чего она снова глазища свои распахивает?
Дергаю головой, в пару шагов оказываясь в душе.
Кто вообще регулирует уровень температуры в воде? Это что? Холодная? Это, блядь, парное молоко, а не холодная вода! Ни хрена не остужает!
Хоть уподобляйся прыщавым неудачникам и сам себя…
Но, блядь, нет.
Я до такого не опущусь.
Я до такого и в прыщавом возрасте не опускался! Всегда находил себе женщину, без проблем!
Так что? Теперь докатился до того, чтоб начинать?
Вызываю перед глазами образы разбитых потных морд. Всех, которые херачил за свою жизнь на ринге.
Понемногу отпускает. Даже дышать нормально начинаю. Бля, я после забега так не чавкаю дыхалкой, как сбитый паровоз! А тут… Из-за глазищ! Дожился!