Одержимый (СИ)

– Перестань зажиматься! Перестань! – хриплю со свистом, водя разбухшей головкой по сочащимся складочкам.
Блядь, они прямо трепещут на моей плоти, заставляя член требовательно дергаться снова и снова. Как крылья бабочки. Сами ласкают. Да так, что меня на хрен искрами и током простреливает.
Вбился бы сразу. С одного толчка. А после раком бы поставил. В подушку бы голову ее вбил.
Выпятил бы сочную попку наверх и долбился бы с остервенением. Заставив высосать меня под финал. Так и вижу, как на губки эти розовые кончаю. Как забрызгиваю розовый перламутр своей спермой.
Но, блядь, он такая узкая!
Поддеваю горошинку клитора, что тут же дергается под пальцем. Сдавливаю и тут же толкаюсь ей внутрь двумя пальцами.
Мокрая. Блядь, такая мокрая там. Потекла уже совсем птичка. Порочная. Греховная девчонка с обманчивыми глазищами ангела.
Зубы сводит скрежетом от того, как вонзить в нее ствол до основания хочу.
Но невозможно узкая. Боюсь порвать.
Нависаю.
Вбиваюсь пальцами под ее вздохи.
Жру. Пожираю лихорадочный блеск ее глазищ.
Они таки распахиваются. Изумленно. Будто никогда такого не чувствовала. Испуганно. И, блядь, блестят. Светятся. Неоновым огнем.
Проваливаюсь. Проваливаюсь в эти глазища. В этот охиренный омут.
И ни хера больше не вижу. Только открытые влажные губы. И то, как мечется по подушке ее голова, когда задеваю там, внутри, нужные точки.
– Еще шире раздвинь, - голос совсем на хрен уходит в хрип.
Обхватываю рукой член у основания и вдавливаю вовнутрь
С трудом проталкиваю головкой ее вход, хоть и такая мокрая, что звук влажного толчка бьет по нервам.
Блядь. Как девка стонать готов от ее узости.  Обхватывает сразу же, плотно своими шелковыми стеночками.
Искры из глаз. Реально.
Не могу больше сдерживаться. Все из башки вылетает. По мозгам бьет своей узкой упругостью. С ревом диким, звериным, вдалбливаюсь на всю длину, яростно ударяясь бедрами.
  
29 Глава 29 .
 
Лина.
Я плавлюсь. Я схожу с ума.
Думала, эта горилла меня раздавит.
Как повалил на кровать, приготовилась к сломанным ребрам.
От одного его лица, судорогой передернутого, от глаз этих диких ужас по венам разносится.
Зажмуриваюсь. Стараюсь не думать о той огромной дубине, которая у него между ног. Бита бейсбольная и та, кажется, намного меньше!
Он порвет меня. Раскрошит. Раскромсает.
Всмятку. Ничего от меня не останется.
Рычит, чтобы я расслабилась, а меня выламывает от страха.
Но…
Черт!
Что его руки со мной вытворяют?
Кажется, они способны только крушить и ломать.
И он крушит. Ломает. Меня.
Каждым своим прикосновением. Жестким, напористым, грубым и одновременно нежным. На удивление.
Сдавливает соски, а у меня против воли пламя внизу живота разгорается. Позвоночник простреливает.
Придавливает ладонью там, внизу, нажимает на бугорок клитора – и искры из глаз высекает. Каждым прикосновением. Даже рычание его уже не пугает. Будоражит. Кровь по венам разгоняет до безумия. Пламя в крови зажигает.
Я плавлюсь.
Сама распахиваю ноги.
По венам течет чистый ток. Расплавляет кожу. Вспыхивает, простреливая соски. Взрывает внутренности. Между ног бушует пламя.
Я стону. Или кричу. Не разбираю.
Голова сама мечется по подушке.
Нахлынувшие ощущения выламывают. Раздирают.
Это ужасно. Невозможно.
Дикое наслаждение.
Болезненное. Такое сильное, что выдержать невозможно, кричать хочется. Кричать, извиваться и царапаться. Отталкивать его, чтобы прекратил, - оно слишком сильно. Оно за гранью. Я не могу выдержать.
И одновременно хочется еще и еще.
Сумасшествие.
Может, меня опоили каким-то наркотиком?
Но я ничего в его номере не пила и не ела!
Что со мной?
Каждое его новое прикосновение – как в лихорадке.
Губам его распахиваюсь.
Стону, когда шершавым языком по моему проводит, жадно, по-собственнически толкается.
Глаза сами по себе закатываются. Руки сжимаются в кулаки так, что прорезаю ногтями ладони.
 
Судороги внизу живота накрывают волнами. Подбрасывая мое тело.
Я почти взрываюсь. На ошметки рассыпаюсь, когда он с рычанием размазывает пальцами мои складки.
От его рычания тоже трястись начинаю. Пот прошибает все тело насквозь.
От его глаз пьяных и порочных сама пьянею. Голову теряю. Все сознание будто ураганом сносит. Обо всем забываю.
Только его прикосновения. Только жар, который скользит по его руках, на его пальцах, оставляя по себе безумное, пылающее жжение там, где прикоснулся.
Не знаю, не понимаю, что он со мной делает.
Я будто вся превращаюсь в пучок оголенных нервов.
Каждое касание, каждый его новый рык будто лупит по ним , накаленным до предела. Ослепляет. Заставляет извиваться. Внутри, внизу живота, в распахнутом перед ним лоне и на складочках бушует бешенная пульсация. Все горит огнем.
Стону. Выгибаюсь. Мечусь под его тяжелым телом по постели.
Пьянею и с ума схожу от его запаха, которым уже пропиталась вся. Насквозь.
Мечтаю о том, чтобы эта пытка прекратилась. Так, что выкручивает руки. И одновременно кажется, что зарычу, совсем, как он, если остановится.
Я сгорю. Сгорю в этом пламени. В этих безумных ощущениях. И, самое страшное, - мне до острой боли хочется в них сгореть…
Его шершавые, грубые пальцы сжимают с двух сторон одуревше пульсирующий бугорок клитора, простреливая все тело насквозь, заставляя изогнуться в спине, как натянутая струна.
Сжимает и начинает растирать, перекатывать между пальцами. А меня изгибает снова и снова.
Искры пронзают низ живота. Спазмом. Отбиваются на кончиках сосков. До боли. И помутнения рассудка. Толкается вовнутрь двумя пальцами, и  я хриплю. Сжимаюсь. Разрываюсь странной судорогой.
Это дурман.
Боже!
Что он со мной делает?
Во что превращает мое тело? Почему под его руками оно ведет себя так, словно чужое, не мое? Я никогда представить себе не могла, что способна на подобные ощущения!
Но мое тело звереет и сходит с ума. Здравый смысл исчезает. Выталкивается с каждым новым его толчком вовнутрь. Превращает меня в самку. В один оголенный инстинкт.
Он знает какие-то особенные точки.
Не знаю, что этот громила задевает там, внутри.
Но от этого я вся горю огнем, полыхаю жаром и тут же меня обдает льдом.
Напряжение нарастает.
Внутри все сильнее натягивается какая-то безумная струна.
Будто тугим узлом завязывает низ живота. Что-то внутри меня накапливается, разбухает. Перед глазами темнеет , а все тело дрожит. Мелкой, лихорадочной дрожью пробирает насквозь.
Хочется взорваться. Кажется, я сейчас прост умру, если не взорвусь!
Тихонько стону, когда его пальцы резко выходят из меня.
На их месте тут же появляется твердая, пульсирующая головка его члена.
Грубо, болезненно прижимается к входу. Скользит выше, прижимая все мои складочки, сминая их, вызывая болезненную дрожь внутри. Так, что еще сильнее сжимаю кулаки и пальцы на ногах сами по себе поджимаются.
Это тягучее болезненное нажатие отрезвляет.
Внизу живота все по-прежнему тянет. Клитор пульсирует, как ненормальный.
Вспоминаю, какой огромный у него член и замираю в ужасе.
В немой мольбе впиваюсь в его черные, совершенно обезумевшие глаза.
Они полыхают огнем.
Диким, первобытным. Таким, что хочется отшатнуться.
Лицо, по-мужски, ненормально, опасно, дьявольски красивое, перекошено , будто от боли. Зубы сжиты. Челюсти чуть не хрустят. По виску стекает капля пота.
Ноздри раздуваются.
Хочется отшатнуться от этих бешеных глаз.
В них однозначный приговор. Пощады не будет.
– Аааааах! – горло раздирает крик, когда он резко, жестко, жадно вбивается в меня своим членом на полную мощность, на полную длину. Его бедра впечатываются в мои, яйца ударяют почти в промежность.