ПТУшник 2 (СИ)

Я понимаю, что диплом пекаря ничем не поможет мне в жизни, да и учиться собираюсь пока всего четыре месяца, правда, придется пропадать в бурсе каждый день, поэтому, такое дело меня не слишком привлекает, пусть и с одними почти девчонками вокруг.
До получения паспорта хотя бы, если удастся устроиться на работу куда-то пораньше, тогда оставаться в училище точно не стану.
Так как у меня областная прописка будет в паспорте, регистрация в той же общаге мне не особенно нужна.
Теперь мне кажется не очень нужной авантюрой такая жизнь, связываться с путягой, мог бы без проблем доучиться до паспорта и в школе. Тем более, я довольно неплохо закрепился в новой жизни, приобрел солидный опыт продаж на толкучках и просто с рук тех же кассет и бобин. Мог бы так же крутиться вокруг музыки, свою сотню в месяц точно получится зарабатывать даже в школе.
Придется только кататься в Ленинград за новинками из мира музыки, мне с этим делом проще, чем другим, могу вспомнить по названию все топовые группы и песни.
Только, пора все-таки выбираться из родительского гнездышка, пусть отец в ужасе от места моей будущей учебы и собирается еще раз очень серьезно со мной поговорить. Про мое будущее и как он это видит.
О его намерении мне рассказала матушка и теперь я знаю, что меня ждет по возвращении домой.
Разговор и точно происходит после первого же семейного ужина дома.
— Сынок, ты не знаешь, какая тяжелая работу у этих пекарей-кондитеров? Около печи, в постоянной жаре, по двенадцать часов на ногах! — довольно правильно он расписывает мне мою будущую, потенциально будущую, жизнь на крупном каком-нибудь комбинате или хлебозаводе.
Я уже тоже поговорил с народом из поступающих, выслушал их родителей и учителей в путяге, мнение у меня о будущей профессии сложилось примерно такое же. Правда, получать ее я не собираюсь и сколько проторчу в училище — пока самому не известно.
Поэтому, я не спорю с отцом, соглашаюсь во всем и говорю ему, что просто хочу дождаться получения паспорта в большом городе, где у меня будет обеспечен ночлег, питание и еще стипендия неплохая выплачивается.
— Конечно, не по шестьдесят рублей, как во всяких Метростроях или на заводе «Металлист», однако, свои сорок рублей я буду получать, — пытаюсь успокоить я родителя.
Получается, прямо скажем — плохо, папка впадает в панику от мысли от одной мысли, что сын сейчас что-то испортит непоправимо в своей биографии и, что еще ужаснее, повторит его рабочую судьбу.
Да, родители всегда желают детям более легкой и счастливой жизни, только, сами хорошо не очень хорошо понимают, что это такое. А вот мне это уже довольно точно известно, что такое будет хорошо в последние годы загнивающего социализма и первые годы нового общественного строя.
Поэтому, отцовы рассказы и причитания над судьбой неразумного сына меня немного смешат, никак он не хочет поверить в постоянно снящиеся мне сны о том будущем, которое нас ждет.
Ничего, уже не так долго ждать десятое ноября, когда весь советский народ погрузится в траур. Бумажный лист с моим предсказанием и его росписью я припрятал подальше, папка точно попробовал бы отпереться от своих какашек, образно говоря, если бы все на словах осталось.
Володя собрал Электронику при мне, покрасить он ее, конечно, не успел, да и денег заработал, по его словам, совсем не много. Понятно, что из трусов не выпрыгивал, парень он довольно расслабленный по жизни, всего продал около двадцати кассет, со средней прибылью по три рубля с одной.
Моих денег от всей суммы — двадцать четыре рубля прибыли и за сами кассеты девяносто, немного, конечно, только, все же лучше, чем совсем ничего. Я тут же на прибыль полученную еще шесть кассет МК-60 куплю. Да и аппарат он наладил хорошо, все работает на отлично.
— Кирпоносы тебе звонили?
— Нет, — лениво отвечает приятель, я понимаю, что с такими продажами ему никакая защита не требуется, поэтому, стараться поддерживать отношения с потенциальной крышей ни к чему.
И на халяву ремонтировать их технику.
 
Я получаю свои деньги и забираю у него кассетник, пломбы он обратно не ставит.
— Аппарат точно потребует еще не один раз нормальной настройки, поэтому, пломбировать смысла нет.
Такой он человек, любит что-то делать своими руками, а вот торговать пока — не очень. Ничего, я знаю, что в будущей жизни Володя научится за свою тонкую и нужную людям работу заряжать нормальные ценники.
Собрал за этот месяц себе бобинник в стандартном корпусе какой-то навороченный, вставил в него мощный супердвижок, теперь перематывает пленку не за три минуты с лишним, как у меня, а за сорок секунд.
— Такая мощь! Пленку же рвет часто? — удивляюсь я демонстрации агрегата-зверя.
— Ну, есть такое дело. Зато времени не теряется совсем, — Володя доволен своим неподъемным чудовищем весом в четверть центнера, — А пленка лаком для ногтей на раз клеится.
Я благодарю приятеля, забираю Электронику, записанные кассеты, которые я сам покупал и ухожу.
Сразу же после этого бегу к знакомым продавщицам в обувной, уже соскучился по ним, красивым.
Света и Наташа на своем рабочем месте и рады меня видеть. Я же нахваливают их густой черноморский загар и с невинным видом спрашиваю:
— Знакомые то приличные попались на югах?
— У нас — все знакомые приличные! — с возмущением отвечает Светка, а я уверяю ее, что не сомневаюсь в этом.
— Какие вы необыкновенные красотки! Был бы постарше — женился бы на обеих сразу, — не пытаюсь я скрыть направление работы своих мыслей.
А чего, девчонки — загорелые, раскованные и очень веселые по жизни, сам бы я с огромным удовольствием попал к любой в постель. Однако, разница в шесть-восемь лет делает мои мечты неосуществимыми, придется побыть пока младшим, зато, любимым братиком.
— А потянешь, обеих то сразу? — смеется Света.
— Все хотят на нас жениться, только мы твердо решили — обязательно по любви! — отвечает Наташа.
— Вы уж не спешите. Скоро и я подрасту! — обещаю я.
Вот так постояли, посмеялись, договорился встретиться вечером, как в тот раз.
Есть у девушек пара размеров чехословацких туфель «Цебо», отдадут мне с умеренной наценкой, как своему знакомому.
Туфли хорошие, попадаются довольно часто в советской торговле, только, купить достаточно проблематично, если прийти просто с улицы.
Зато, я между делом предложил девушкам последний флакон туалетной воды от самого Ив Сен Лорана, Светке запах не понравился, а Наташе зашел, поэтому продал за сорок рублей, тоже, уже как своей.
Вечером все происходит точно так же, как и в тот раз, за сто двадцать рублей я получаю от знакомого парня две коробки с обувью, прячу их в большой хозяйственной сумке и вскоре примеряю их дома.
— Одни оставляю себе, буду в них на учебу ходить. Отец, примерь, может понравятся тебе, — предлагаю я ему.
Отец меряет нехотя, однако, ботинки хорошо садятся ему по ноге, поэтому он тоже решает себе их оставить, спрашивает меня о цене:
— Игорь, сколько денег стоят?
— Подарок тебе, отец, от меня, — с достоинством говорю я.
Вот как, еще школьник, однако, дела делаю и могу отцу подарить хорошую вещь. Начало новой эпохи, не стану еще семь лет на родительской шее сидеть
Только, отец так не согласен, требует от меня взять деньги:
— Иначе не буду носить! — настаивает он, — Рано тебе еще такие подарки делать!
— Рано или не рано, однако, могу себе позволить порадовать отца!
После получаса препираний приходится назвать отцу сумму в сорок пять рублей, сколько ботинки стоят в магазине.
— Мать, выдай сыну деньги! — командует отец и углубляется в свою любимую газету «Советский спорт», от которой я его оторвал своим появлением с коробками.
— Ты теперь все время по рынкам шастаешь, как цыган! — делает он ударение на первом слоге.
Отец неистово болеет за киевское «Динамо», как человек с Украины и меня тоже подсадил на это дело уже пару лет как.