Охотник на магов (СИ)

  
Василий Сергеевич Ллиамах
 
Охотник на магов
   
Часть 1
 
По следу солнечного зайчика
   
Глава 1
 
Тихий, но настойчивый, стук в дверь прервал мою утреннюю молитву, и я вздрогнул от звука, разорвавшего тишину, которую до этого тревожил только мой монотонный шепот. Встав с колен, я отворил дверь и увидел на пороге юного аколита в скромном и потертом балахоне.
— Настоятель желает видеть тебя. — молвил он и, не дожидаясь моего ответа, отправился по своим, уверен, не таким уж и малочисленным делам. На таких вот служках и держится весь быт монастыря.
Запоздало кивнув в пустоту, я прикрыл дверь.
Закончить свой обязательный утренний распорядок сегодня не предвиделось возможным, когда епископ призывает к себе — стоит отправляться безотлагательно. Но не представать же перед ним в подобном виде?
Опустившись на колени на пару ударов сердца перед символом Высшего, я произнес несколько покаянных слов и снова вскочил на ноги. Натянул через голову рубаху, оправил штаны, надел пару своих уже давно стоптанных сапог, приладил пояс, и выскочил в коридор.
Недра старого монастыря больше всего походили на лабиринт. Встретить здесь древнее рогатое существо конечно не представлялось возможным, но потеряться можно было на раз. Правда, не мне. Монастырь уже не первый год служил мне пристанищем в перерывах между моими походами, так что я вполне сносно ориентировался в его каменных в кишках.
Узкие коридоры, винтовые лесенки, отнорки — следуя своему маршруту, я так и не встретил никого на своем пути. Все общие помещения монастыря были пусты. Но не потому что его обитатели до сих пор нежились в своих кроватях. В этом месте все встают с восходом солнца, а то и раньше. Просто дело в том, что утренние часы всегда отводились для обитателей монастыря как личное время для некоего таинства. Для молитвы Богу. Для беседы с Высшим один на один.
Пока я пробирался к покоям настоятеля, все ломал голову над поводом этой встречи, и на ум мне приходил только самый неприятный из них. Я упрямо гнал эту мысль из своей головы, но она всякий раз возвращалась, когда я, используя логику, отметал все прочие. Я человек маленький и прервать мою утреннюю молитву могло что угодно, и кто угодно, но для того чтобы епископ остановил свое священное таинство, должно было случиться что-то действительно из ряда вон. И если это связано со мной, то…
Перед входом в апартаменты настоятеля стояли двое братьев-рыцарей в начищенных до блеска доспехах и при мечах, но завидев меня они даже не шелохнулись. Пропустили мимо, не задав ни единого вопроса.
Я осторожно постучал в дверь и, услышав приглашение, вошел внутрь.
— А, Касий, мой мальчик, входи. Не стой на пороге. И плотнее притвори за собой дверь. Как ты знаешь, мы, старики, боимся сквозняков. — сказал, усмехаясь, пожилой мужчина, которого лично я не торопился бы называть старым.
Мужчина хоть и казался чересчур худым, но впечатление немощного старца не вызывал. Наоборот, стоял ровно, будто бы ему в позвоночник забили кол, и властно. И хоть в его аккуратно подстриженной бороде было больше серого чем черного, плешь на голове занимала гораздо больше места, чем редкие кустики волос, а кожа лица от постоянного пребывания во влажном и затхлом помещении своей желтизной больше походила на древний пергамент, глаза этого человека говорили, что его еще рано списывать со счетов. Голубые глаза епископа лучились спокойным и уверенным светом.
Мягко закрыв за собой дверь, я мазнул взглядом по комнате.
Обстановку покоев владыки Самуэля было не сравнить с моей скромной кельей. Да и, если честно, сравнивать особо не хотелось. Вместо плоской деревянной лавки — огромная двуспальная кровать с балдахином, вместо узкой бойницы — широкие витражные окна. Единственной плоской поверхностью в моей комнате, не считая пола и того предмета мебели, что заменял мне кровать, был маленький подоконник, да и тот занимал символ Высшего. У епископа для этого дела был выделен целый угол со специальной подставкой в нем. Кроме этого в его апартаментах находились: большой обеденный стол, ночной столик и комод. А еще такое количество резных стульев с мягкой подбивкой, что реши совет кардиналов провести заседание в этом помещении — стоять никому бы не пришлось.
 
Называть апартаменты настоятеля богато украшенными мог только либо завистник, либо ничего не понимающий в этом крестьянин. Они были обставлены не просто богато — в покоях его преосвященства все кричало роскошью. Любая ткань в этой комнате, будь то штора портьеры или ткань балдахина, была щедро расшита золотом. Что уж говорить о ковре ручной работы, что был изготовлен мастерами в одной жаркой стране за много километров отсюда. Он просто лежал на полу и был уже не одну сотню раз попран ногами епископа. Но конечно главным украшением любого верующего являлся символ Высшего. У настоятеля он был правда украшением не только в духовном плане, но и в материальном. Символ Бога заметно отливал солнечным металлом.
Впрочем, для любого истинно верующего, коим несомненно являлся владыка Самуэль, материальные блага всегда пасуют перед духовными. А показная роскошь его апартаментов — это всего лишь дань положению сановника. Ведь чем ближе ты на пути к Высшему, тем выше твой статус среди других. Касательно епископа, его высокий статус показывало не только богатое убранство покоев, но и их расположение на самом последнем этаже. Выше была только колокольня.
— Доброе утро, ваше преосвященство. — склонил я голову в поклоне. — Мне сообщили, что вы желали меня видеть.
— Да, мой мальчик, присядь. — сановник указал на стул, а сам взял в руки бирретту, в задумчивости потеребил ее, но не стал водружать себе на голову, а снова отложил. — У меня есть к тебе разговор и, боюсь, тебе он не понравится.
— Но как же… — начал я, но был остановлен холодным пронизывающим взглядом.
— Для начала, присядь. — с нажимом повторил настоятель. — Затем, выслушай меня, а уже потом выскажешь свою точку зрения.
Глаза епископа в гневе сверкнули, и я подчинился, смиренно уселся на стул и сложил руки перед собой на столе. Сам настоятель присаживаться не стал, остался стоять возле стола, возвышаясь надо мной, быть может, решив показать мне таким образом, кто здесь главный, и за кем в этой комнате остается последнее слово.
— Для тебя есть работа. — словно озвучил приговор, огорошил меня владыка Самуэль. И увидев выражение моего лица, поднял руку в останавливающим жесте. — Я знаю, что ты скажешь. Ты только вернулся из прошлого похода, а я снова отсылаю тебя. Но у нас просто нет другого выбора. Время не терпит, а ты единственный охотник в округе.
— Дело не в том, что я только недавно прибыл. — подался я в запале вперед. — Дело в поре года. Вы ведь знаете с какой неохотой я покидаю стены монастыря поздней весной и ранней осенью. Я очень не люблю находиться в это время в дороге. — сделал я особое ударение на слове «очень». — И я считал, что это моя маленькая особенность вполне перекрывается тем, с какой готовностью я отправляюсь в путь в летний зной, когда никто и носа не кажет из дома, или студеной зимой, когда путешествовать по усыпанным снегом дорогам становится смертельно опасно.
— Мне известно о твоих… сложностях, Касий. И до поры мы закрывали на них глаза, но сейчас, повторюсь, выбора у тебя нет. Это прямой приказ кардинала. — епископ поощрительно похлопал меня по плечу. — Да не кисни так, мой мальчик. Все будет хорошо. Высший дал тебе силы, чтобы ты мог бороться с самыми темными порождениями Низшего. Уверен, он не оставит тебя в трудный час, и ты сможешь справиться также и со своими собственными.
Я угрюмо уставился на столешницу. Прямой приказ кардинала — это не просьба моего духовника, и даже не пожелание инквизитора — ослушаться не получится. Может быть не все еще так плохо? Если удастся выполнить работу в кратчайшие сроки, возможно получится избежать проблем.