Волшебство любви

— Нет, сэр. Я могу представлять вам отчеты в той форме, в какой вы пожелаете, и так часто, как вы того пожелаете.
— Превосходно, — сказал Эдвард. — Время не ждет, особенно в том, что касается ребенка, так что держите меня в курсе. Приходите с отчетом всякий раз, как вам удастся узнать что-то новое. Вы можете оставить отчет Уайту, если меня не будет дома.
— Как вам будет угодно, сэр. — Мистер Джексон с поклоном неслышно выскользнул за дверь.
— Проворный парень, — заметил Эдвард.
Уайт кивнул:
— У него очень хорошие рекомендации, милорд. Он работает быстро, не привлекая к себе внимания.
— Замечательно. — Эдвард посмотрел на конверт. — Вы можете идти, Уайт.
Оставшись в одиночестве, он поднялся и подошел к окну. Отчего-то ему было безотчетно стыдно читать этот доклад, и в то же время у него зудели пальцы от желания вскрыть конверт. Наверное, человек более высокой морали просто оставил бы этот конверт лежать на столе запечатанным до лучших времен. Разумеется, напомнил себе Эдвард, джентльмен с высоким моральным обликом не стал бы вообще наводить такого рода справки. Но раз уж он и так поступился принципами, было бы бессмысленно оставить этот отчет без внимания. Он взял со стола конверт, вскрыл его и, прислонившись к оконной раме, поднес листы к свету.
Франческа Гордон была дочерью англичанина и итальянской оперной певицы, обладающей неплохим сопрано. Ее отец был деревенским джентльменом, сколотившим небольшое состояние, когда на территории принадлежащих ему земель в Корнуолле было открыто угольное деторождение. Этот джентльмен погиб при аварии на угольной шахте, когда его дочь была еще ребенком. После его смерти певица вернулась к своей профессии, уехала на континент, и Франческу растила сестра отца в Корнуолле. В возрасте примерно двадцати двух лет она вышла замуж за баронета, сэра Сесила Гордона. Сэр Сесил был на пятнадцать лет ее старше, но, судя по всему, брак их был счастливым. Они жили в Лондоне — скромно, но с комфортом, имели многочисленных знакомых, принимали y себя гостей. Сэр Сесил погиб два года назад при довольно туманных обстоятельствах, однако леди Гордон была все еще известна своими приемами, хотя и в более скромных масштабах. У нее имелся дом в Блумсбери, из слуг — лишь средних лет пара по фамилии Дженкинс, и приходящая прислуга, которая готовила и убирала, последние несколько месяцев леди Гордон часто видели обществе лорда Генри Олконбери, преуспевающего барона, который, согласно ожиданиям большинства их знакомых, должен был жениться на леди Франческе еще до конца года.
Эдвард нахмурился, читая эти последние строки, после чего раздраженно бросил листок на стол. В отчете было еще кое-что об Олконбери и несколько замечаний, касающихся салона леди Гордон. Нельзя сказать, чтобы гостями ее салона были сливки лондонского общества, но она устраивала вечера, посвященные литературе, поэзии и музыке. С именем ее не было связано слишком много скандалов, но и образцом целомудрия ее тоже не назовешь. Что касается политических взглядов леди Гордон, то она склонялась в пользу либералов, по вероисповеданию она была католичкой, возможно, потому что католичкой была ее мать. Она посещала театр и скачки в Эскоте. Жила по средствам.
Джексон стоил каждого потраченного на него пенни, раз за столь короткий срок мог столько узнать о леди Франческе. Эдвард обдумывал полученную информацию, хотя даже представить не мог, как это могло бы ему пригодиться.
То, что он прочел, не изменило его мнения об этой женщине, разве что насторожили подробности, касающиеся Олконбери. Впрочем, Эдвард отдавал себе отчет в том, что его повышенный интерес к лорду Олконбери не вполне уместен. Хотя, возможно, если он будет думать о ней, как о женщине, помолвленной с другим мужчиной, это поможет ему охладить не поддающийся разумному объяснению пылкий интерес к этой особе. Впрочем, возможно, они и не были помолвлены. Джексон наверняка упомянул бы об этом факте, если бы помолвка действительно состоялась. И все же Джексон дал ему кое-какую зацепку. В следующий раз, когда у него разыграется воображение, он вспомнит о том, что Франческа Гордон уже встречается с другим мужчиной, и это поможет ему взять эмоции под контроль.
 
Нет, пожалуй, самое лучшее, что он может сделать в данной ситуации, — это поторопить Джексона с поисками ребенка, а до той поры избегать всяческого контакта с ней. Как только Франческа Гордон получит свою племянницу, у него отпадет всякая необходимость встречаться с ней вновь. Расстояние излечит его от временного помешательства, даже если никакие другие средства не помогут.
  
Глава 14
 
Эдвард не давал себе поблажек. Он отправил леди Гордон всего одну короткую записку, в которой уведомил ее о том, что нанял сыщика и станет извещать ее всякий раз, как у него будут появляться новые сведения. Она ответила ему столь же короткой запиской, которую он перечитал несколько раз перед тем, как сунул в ящик, хотя никакой надобности хранить ее у него не было. Он взялся за дела: поместья требовали его неусыпного внимания. Работа шла ему на пользу, он чувствовал, к нему возвращается уверенность. Он действительно контролировать свой интерес к Франческе. Возможно принимая во внимание обстоятельства их знакомства, в том, что она его заинтриговала, не было ничего противоестественного. Но на этом все и закончилось: нет интриги, нет и чувств. Если не считать странного побуждения вновь и вновь перечитывать ее записку и еще более иного ощущения, возникшего, когда он случайно увидел ее на Бонд-стрит из окна экипажа, — Эдвард с полным правом мог констатировать успех. Ему удалось вытиснить из головы Франческу Гордон.
На целых четыре дня.
Он как раз собирался выйти из дома и уже спускался в холл, когда дворецкий остановил его со словами:
— К вам посетитель, милорд. Мистер Джексон. Эдвард замер. Принес ли сыщик новые вести о леди Гордон? Или о девочке?
— Хорошо, — сказал Эдвард, злясь на себя за тот вопрос, который первым пришел на ум, и, стараясь не выказать тоном своего раздражения, добавил: — Проводите его кабинет. Я сейчас же его приму.
Когда Эдвард вошел в кабинет, Томас Джексон уже ждал его стоя у окна и сжимая в руках кепку. Сегодня он похож на помощника трубочиста.
Эдвард закрыл за собой дверь.
— У вас что-то важное?
— Да. — Джексон вытащил из кармана конверт. — Вы просили докладывать, как только я что-нибудь узнаю. Эдвард взял конверт.
— Вы нашли ребенка?
— Нет, но я кое-что узнал о дяде.
— Вот как. — Эдвард оценивающе посмотрел на сыщика.
Отыскав дядю ребенка, Персеваля Уоттса, несложно выйти и на саму девочку. Возможно, их с Франческой Гордон сотрудничеству вскоре придет конец, что избавит его от необходимости дальнейшего с ней общения. Он нанял Джексона потому, что о нем отзывались как об оперативном, надежном и умеющем держать язык за зубами работнике, но отчего-то Эдвард поймал себя на том, что его бы устроил сыщик, исполняющий свои обязанности менее ревностно.
В остром взгляде голубых глаз Джексона светился ум, и его голова, покрытая шапкой нечесаных черных кудрей, работала на редкость хорошо. Джексон смотрел на Эдварда выжидающе.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — предложил Эдвард, жестом указав визитеру на диван. — Возможно, будет лучше, если вы мне сами обо всем расскажете. — Тогда у него появится возможность задать вопросы по ходу доклада и прояснить все неясности.
Джексон сел на край небольшого дивана. Эдвард положил доклад на стол и расположился в кресле напротив сыщика.
— Мистер Уоттс — художник, — сказал Джексон. — Он претендует на то, чтобы считаться хорошим художником, и он учился в Королевской академии. Он уже выставлял некоторые свои работы, однако признания мэтров так и не добился.
— То есть?
— То есть он пытался стать членом Академии, но не был избран. Похоже, его живопись не отвечает ни вкусам публики, ни вкусам академиков. Господин, с которым я разговаривал, сказал, что слышал, будто Уоттс стал писать портреты на заказ ради заработка, но затея его оказалась не слишком успешной.