Секретные дневники мисс Миранды Чивер (ЛП)

От Уинстона: набор милых кружевных носовых платков. 
От Оливии: коробка канцелярских товаров, гравировка с моим именем. Она приложила маленькую записку с пометкой "Только для твоих глаз", в которой написано: "Надеюсь, ты не сможешь использовать это долго!" Что, конечно, означает, она надеется на то, что я в скором времени буду Бивилсток. 
Я не стала комментировать. 
И от Тернера: духи. Фиалки. Я сразу же подумала о фиолетовой ленточке, которую он приколол на мои волосы, когда мне было десять, но, разумеется, он не может помнить о такой вещи. Я ничего не сказала об этом; было бы неловко выглядеть такой сентиментальной. Но я подумала, что это прекрасный и сладкий подарок. 
Я не могу уснуть. Десять минут прошло с тех пор, как я написала предыдущее предложение, и, хотя я довольно часто зеваю, мои веки не кажутся мне тяжелыми. Я думаю, я должна пойти на кухню, чтобы увидеть, могу ли получить стакан теплого молока. 
Или, может быть, я не пойду на кухню. Маловероятно, что кто-нибудь будет внизу и поможет мне, и, хотя я вполне в состоянии подогреть немного молока, повариха, вероятно, разволнуется, когда увидит, что кто-то использует один из ее горшков без ее ведома. И что еще важнее — мне сейчас двадцать лет. Я могу взять стакан шерри (хереса), который поможет мне заснуть, если я захочу. 
Я думаю, что это то, что я сделаю.
  
Глава 7 
 
Свеча выгорела, а графин с бренди опустел еще на три рюмки. Тернер сидел в темноте, в кабинете своего отца, уставившись в темное окно, слушая шелест листвы соседнего дерева и свист ветра за окном. 
Уныло, но сейчас его это устраивало. Унылость была именно тем состоянием, которое казалось ему подходящим после такого дня, как сегодняшний. 
Сначала Оливия обвиняла его в желании к Миранде, а потом сама Миранда... 
Бог милосердный, он хотел ее. 
Он знал точный момент, когда понял это. Это случилось, не когда она врезалась в него, и не когда он обхватил ее, помогая удержать равновесие. Он почувствовал, что она восхитительна, да, но это было не то. 
Момент, который сокрушил его, произошел долей секунды позже, когда она взглянула на него. 
Ее глаза. Это были ее глаза. Только он был слишком глуп, чтобы понять это. 
Когда они стояли там, и секунды превратились в вечность, он почувствовал, что изменился. Его тело напряглось, а дыхание прервалось, он непроизвольно сжал пальцы, и ее глаза — еще больше расширились. 
Он хотел ее. Больше, чем мог себе представить. Это было нехорошо и недопустимо, но он хотел ее. 
Он никогда не испытывал такого отвращения к себе. 
Он не любил ее. Он не мог ее любить. Он был совершенно уверен, что не способен полюбить кого-то, после сердечной раны, нанесенной ему Летицией. Это было желание, чистое и яркое желание, к, возможно, наименее подходящей женщине во всей Англии. 
Он налил себе еще. Говорят, то, что не убьет человека, сделает его более сильным, но это… 
Это убивало его. 
Даже сейчас, сидя здесь и размышляя над собственными слабостями, он видел ее. 
Это была проверка. Это могла быть только проверка. Кто-то свыше был настроен проверить его стойкость, как джентльмена, а он, похоже, был обречен на неудачу. Он попробовал бы сдерживаться, сколько мог, но где-то глубоко, в дальнем уголке его души, который ему не очень-то хотелось исследовать, он знал, что потерпел бы неудачу. 
Она появилась подобно призраку, почти светящаяся в развевающемся, волнистом белом платье. Это был простой хлопок, чопорный и подходящий, он был в этом уверен, девственницам. 
Это еще больше усилило его потребность в ней. 
Он с силой сжал подлокотники своего стула и усилием воли заставил себя остаться на месте.
 
* * * * *
Миранда чувствовала себя немного неловко, входя в кабинет лорда Ридланда, но она не нашла то, что искала в верхнем салоне, и догадывалась, что он держит графин на полке в кабинете. Она вполне могла справиться и менее чем за минуту, даже за несколько секунд, наверняка никто не посчитал бы это вторжением в личную жизнь. 
— Так, где же бокалы? — пробормотала Миранда, ставя свечу на стол. — Вот мы где. — Она взяла бутылку хереса и плеснула себе немного в бокал. 
— Я надеюсь, это не войдет у тебя в привычку, — протянул Тернер. 
Стакан, выскользнув, упал на пол с громким звоном. 
Она проследила за голосом, пока не увидела его, сидящего в глубоком стуле, со скрещенными на груди руками. Свет был тусклым, но даже так, она видела сардоническое выражение на его лице. 
— Тернер? — ее шепот прозвучал глупо, можно подумать это мог быть кто-то другой. 
— Он самый. 
— Но почему ты здесь? — Она сделала шаг вперед. — А-ай! — Осколок стакана воткнулся в ее пятку. 
— Ты — маленькая дурочка, раз пришла вниз босиком! — Он поднялся со своего стула и шагнул к ней через комнату. 
— Я не планировала разбивать стакан, — ответила Миранда защищаясь, и, наклонившись, потянула пальцами за осколок. 
— Это не имеет значения. Ты можешь насмерть простудиться от блуждающих здесь сквозняков. — Он подхватил ее на руки и понес подальше от разбитого стекла. 
И в этот момент Миранде пришло в голову, что она, в своей короткой жизни, никогда еще не была так близко к небесам, как сейчас. Его тело излучало тепло, которое она могла чувствовать, даже не смотря на свою длинную ночную рубашку. Ее кожу покалывало от его близости, а дыхание стало менее ритмичным. 
Это был его запах. Она никогда прежде не была так близко к нему, чтобы почувствовать аромат его истинно мужской сущности. Он пах теплым лесом и бренди, и еще чем-то, что она не могла определить. Что-то, что было самим Тернером. Обнимая его за шею, она позволила своей голове опуститься на его грудь и глубоко вдохнула его запах. 
И как раз в то самое время, когда она уверовала, что жизнь так прекрасна, как только можно себе представить, он просто свалил ее на диван. 
— Что это было? — спросила Миранда, судорожно устраиваясь, чтобы сесть прямо. 
— Что ты здесь делаешь? 
— А что здесь делаешь ты? 
Он сел напротив нее на низкий столик. 
— Я первым спросил. 
— Мы похожи на пару детей, — сказала она, подворачивая под себя ноги. Но тем не менее решила ответить на вопрос. Казалось глупым спорить из-за такой мелочи. — Я не могла уснуть. И думала, что стакан хереса помог бы достичь цели. 
— Поскольку ты достигла зрелого возраста двадцати лет, — сказал он насмешливо. 
Но она не клюнула на его приманку. И только наклонила голову, как бы в подтверждение верности сказанного. 
Он засмеялся. 
— Тогда ты должна, во что бы то ни стало, позволить мне помочь тебе в твоем падении. — Он поднялся и подошел к столику с напитками. — Но если ты собираешься пить, тогда ей Богу, делай это должным образом. Бренди — вот, что тебе нужно, предпочтительно сорт, ввезенный контрабандой из Франции. 
Миранда наблюдала за тем, как он взял с полки два стакана и поставил их на стол. Его руки были красивыми (могут ли руки вообще быть красивыми?), а их движения уверенными, когда он разливал две щедрые дозы. 
— Моя мама иногда давала мне бренди, когда я была маленькой. Если я промокала под дождем, — пояснила она. — Только глоточек, чтобы согреть меня. 
Повернувшись, он посмотрел на нее, при этом его глаза сверкнули в темноте. 
— Тебе и сейчас холодно? 
— Нет. Почему ты спрашиваешь? 
— Ты дрожишь. 
Миранда посмотрела вниз на выдающие ее дрожь руки. Дрожь, которую вызвал отнюдь не холод. Она обхватила себя руками, надеясь, что он не станет развивать эту тему.