Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП)

 [21] Убогие — в оригинале WS — интернет-сленг, от китайского 猥琐 (wěisuǒ) — в пер. с кит. «пошлый, вульгарный, мещанский; мелочный, пустяковый, незначительный».
 [22] Пусть расцветает сто цветов — в оригинале чэнъюй 百花齐放 (bǎihuā qífàng) — отсылка к цитате Мао Цзэдуна 百花齐放，百家争鸣 (bǎihuā qífàng, bǎijiā zhēngmíng) — в пер. с кит. «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ», обр. в знач. «пусть будет разнообразие».
 [23] Привлекают всеобщее внимание — в оригинале 拉风 (lāfēng) — в букв. пер. с кит. «привлекать ветер» (напр., о парусах), обр. также в знач. «модный, выделяющийся, яркий».
 [24] Почтенный господин — в оригинале 此君 (cǐjūn) — в пер. с кит. «этот уважаемый человек», так поэтически называют бамбук.
 [25] Этот герой — в оригинале 本尊 (běnzūn) — бэньцзунь — в пер. с кит. буддийское «Изначально Почитаемый», «самый почитаемый из всех Будд», «наш почитаемый» (монах о своём наставнике), а также «главный персонаж», соответствует интернетному сленговому 主号 (zhǔhào) — «основной акк».
 [26] Ломать ветку ивы на память отбывающему 折柳 (zhéliǔ) — этот обычай упоминается в песне династии Лян (502 — 557 гг.) «Ломать иву» 折杨柳 (zhé yángliǔ) авторства Сяо Гана 萧纲 (Xiāo Gāng) (503 — 551) — императора Цзянь Вэнь-ди (549 — 551). Его стиль породил школу дворцовой поэзии. Название этой песни стало метафорой для нежной тоски.
 Ива в Китае часто символизирует прощание, например, в «Ши Цзин» (Книга Песен из конфуцианского Пятикнижия):
 Помню время, когда уходили в поход,
 Был на ивах зеленый, зеленый наряд;
 Ныне мы возвращаемся к дому назад —
 Только снежные хлопья летят и летят.
 (Малые оды. В походе на гуннов (II, I, 7) (цит. по изданию: Шицзин: Книга песен и гимнов» / Пер. с кит. и коммент. А. А. Штукина. — М., 1987.)
 [27] Лю Минъянь 柳溟烟 (Liǔ Míngyān) — фамилия «Лю» означает «ива», «грациозный и гибкий, как ива», имя — «туманная дымка».
 [28] Не ладили — в оригинале 龃龉 (jǔyǔ) — в пер. с кит. ««верхние зубы не совпадают с нижними», обр. в знач. «противоречия, разногласия, разлад, трения».
 [29] Чуть не иссяк аромат и яшма… — в оригинале Шэнь Цинцю не закончил чэнъюй 香消玉殒 (xiāngxiāo yùyǔn) — в пер. с кит. «аромат исчез и яшма потускнела» — образно о смерти прекрасной девушки.
 [30] Вражда, что граничит с любовью — в оригинале чэнъюй 欢喜冤家 (huān xǐ yuān jiā) — в пер. с кит. «любить соперника», обр. в знач. «пары, которые любят и ненавидят друг друга», «милые бранятся — только тешатся».
 [31] Лежачего не бьют — в оригинале идиома 不落井下石 (bù luò jǐng xià shí) — в пер. с кит. «не бросать камни на упавшего в колодец».
Глава 10. Провокация демоницы
Несмотря на то, что с таким трудом спасённый им человек явно питал к нему глубокое отвращение, Шэнь Цинцю испытывал удовлетворение.
 Лю Цингэ, который должен был умереть от его руки, теперь по странному стечению обстоятельств [1] был обязан ему жизнью.
 Если Шэнь Цинцю сможет с ним подружиться, тогда, даже при том, что план воспитания Ло Бинхэ как входящего в десятку самых лучших и добронравных учеников провалится, Лю Цингэ сможет заслонить товарища собой хотя бы ненадолго!
 И пусть от всего этого немного тянуло холодной расчётливостью, но, когда на кону стояла его жизнь, Шэнь Цинцю было не до подобных высоких материй [2].
 В пещеру не проникали ни солнечные, ни лунные лучи, поэтому у Шэнь Цинцю было чувство, что он толком не успел ничего сделать, как уже подошло время покинуть пещеры Линси.
 Шэнь Цинцю сидел на каменной платформе, скрестив ноги. Когда последняя нить духовной энергии закончила циркулировать по органам его тела [3], он наконец открыл глаза.
 После нескольких месяцев углублённых тренировок он мог свободно управлять потоком своей духовной энергии и к тому же сумел улучшить изначальные основы своего совершенствования. В этом режиме он полностью контролировал полученное им тело, не осталось ни малейшего разлада. Теперь его взгляд обрёл особое сияние — этот бессмертный порядком отличался от него прежнего.
 
 Шэнь Цинцю спрыгнул с каменной платформы, обнаружив, что и его тело стало более пластичным, а руки и ноги двигаются с грацией свежего ветерка, исполненные и лёгкости, и силы.
 Разумеется, вполне вероятно, что это были лишь его субъективные ощущения. В конце концов, уйти в подобный затвор было всё равно что прокрутить видео — если бы это был эпизод из книги эксперта-Самолёта, который он поскупился наполнить водой, всё завершилось бы за одну главу.
 Перед уходом Шэнь Цинцю подумал, что надо бы окликнуть соседа, и постучал в каменную стену:
 — Как ты там, шиди? Твой шисюн выйдет первым.
 Его голос эхом разлетелся по просторной пещере — пусть он был и не слишком громким, однако Лю Цингэ, будучи совершенствующимся, наверняка ясно всё расслышал.
 Разумеется, никакого ответа с его стороны не последовало. Однако Шэнь Цинцю не принял этого близко к сердцу — он ведь выразил своё «доброе отношение» — и будет с него. Взмахнув подолом, мужчина будто на крыльях ветра вылетел прямо на встречу назревающей буре.
 Рассчитав время, он знал, что близится крайне важный для истории эпизод — его можно было счесть первой малой кульминацией сюжета «Пути гордого бессмертного демона».
 Бурные события, вызванные провокационным нападением демонов.
 В них появляются две главные героини, будто лебеди, вынесенные на берег волной кульминации — и впервые обращают внимание на Ло Бинхэ.
 Благодаря тому, что пещеры Линси были полностью изолированы от окружающего мира, в них царили тишина и покой; однако, стоило Шэнь Цинцю покинуть их, как он обнаружил, что весь пик Цюндин будто объят пожаром [4] — всюду носились паникующие ученики, тревожно гудели колокола.
 Шэнь Цинцю тут же понял: уже пожаловали!
 Выходит, он подоспел в самый раз [5], чтобы принять участие в приёме гостей.
 Едва завидев Шэнь Цинцю, к нему бросилось несколько незнакомых ему учеников:
 — Шибо [6] Шэнь! Шибо Шэнь, наконец-то вы вышли! Тут творятся ужасные дела, демоны-чародеи пробрались на пик Цюндин и ранили немало наших собратьев!
 — Успокойся, — произнёс Шэнь Цинцю, касаясь плеча одного из них. — Где глава школы?
 — Глава школы спустился с хребта по какому-то важному делу, — запричитал ученик. — Если бы не это, разве эти демоны посмели бы напасть?!
 — Эти демоны воистину подлы! — возмутился какой-то ученик Б. — Они не только воспользовались подвернувшейся возможностью, но и разрушили Радужный мост [7], соединяющий двенадцать пиков, а также установили какой-то неведомый барьер, так что теперь мы не сможем получить подмогу с других пиков!
 Хоть Шэнь Цинцю прекрасно всё это знал, он ради проформы продолжил расспросы. Теперь, когда он приобрёл опыт совершенствования, ударил Ло Бинхэ и наподдал Лю Цингэ, он наконец мог сказать, что в этой жизни испытал немало…
 — Для паники нет нужды, — возвышенно бросил он исполненным героического пафоса голосом. — Моя великая и прославленная на весь мир школа Цанцюн из поколения в поколение во множестве рождает героев — с чего бы нам бояться жалкой кучки каких-то демонов?
 Тут же почувствовав, что нашли в его лице надёжную опору, ученики потянулись за Шэнь Цинцю, словно вагоны за паровозом. По пути к ним присоединялись всё новые ученики, которые до этого метались, будто безголовые мухи — как и те, которые вообще не понимали, что происходит. Так эта вереница и продолжала удлиняться, пока они не прибыли к Главному залу пика Цюндин.
 У ворот Цюндин привратники тотчас окружили прокравшихся в тылы врага демонов, сдерживая их. Там же выстроились в одну линию ученики пика Цинцзин — повинуясь воле сюжета, они «по счастью» как раз прибыли на пик Цюндин, чтобы встретить выходящего из пещер учителя; в их шеренге Шэнь Цинцю тут же отыскал взглядом Ло Бинхэ — он стоял в центре, глядя на учителя с благоговейным выражением лица.