Благородная леди замуж не желает (СИ)

Мы неспешно вышли из лавки и сели в мою карету. Не касались друг друга, сидели поодаль, так, чтобы каждому заглянувшему внутрь, было понятно, что мы всего лишь знакомые, не больше. Пока ехали, молчали. Я устала после переговоров с деловыми партнерами, и меньше всего мне хотелось сейчас участвовать в какой-нибудь пустой светской беседе.
Очень скоро карета остановилась возле картинной галереи, и лакей спрыгнул с запяток[1], чтобы открыть дверцу и помочь мне вылезти. Витольд, как мужчина, вполне справился со всем самостоятельно.
Картинная галерея принадлежала императорской семье. Владел ею Афиор ронт Заканский, дядя нынешнего императора, известный меценат. Он любил искусство, разбирался в нем и щедро спонсировал молодых начинающих художников, а в последнее время и скульпторов, если считал, что у них есть талант. Его коллекция картин насчитывала больше ста экземпляров, многие из них были довольно редкими и дорогими.
Располагалась галерея в большом двухэтажном доме за три квартала от императорского дворца. Просторные залы с высокими потолками щедро освещались днем солнечными лучами, ночью — магическими шарами. В каждом зале висело по пять-семь картин. На этот раз нейр Афиор предлагал полюбоваться экспозицией, составленной из картин известных художников вампирьей расы.
Не знаю, кому как, но мне указанные под картинами имена ничего не говорили. Все же далека я была от этого вида искусства. Да и сами картины частенько ставили меня в тупик. Вот уж постмодернисты, или как тут называется это направление? В самом деле, вот что можно опознать на полотне с кучей клякс разных цветов? Порыв души юного дарования? Или скрытый намек на что-то, известное только автору? А может, это просто шифровка?
— Вам нравится, нейра Ингира? — поинтересовался Витольд, сопровождавший меня от картины к картине.
Он как будто хотел показать всем присутствовавшим на выставке аристократам, что между нами что-то есть, что-то серьезное. И хоть мы не касались друг друга, но со стороны вполне могло создаться впечатление полной близости. Интриган, в общем.
— Сложно сказать, нейр Витольд, — ответила я задумчиво, пытаясь понять смысл в черно-красных квадратах, пересекавшихся изломанными линиями серого и зеленого цветов. — Я далека от живописи. Мне тяжело воспринимать подобного вида искусство, если художник сам не поясняет, что именно он хотел выразить в своем творчестве.
Витольд тихо хмыкнул. Ему, похоже, тоже далеко не все было понятно в современном искусстве.
Я наконец-то отвлеклась от живописи на стенах и оглянулась. Да, народу пожаловало на выставку прилично. Чуть ли не весь цвет высшего общества собрался. И ради чего? Что такого невероятно прекрасного есть в этих картинах, чтобы тратить на них свое свободное время?
— Интересно, сами художники присутствуют на выставке? — спросила я у Витольда.
— Насколько я знаю, нет, — ответил он. — Кто-то испугался, кого-то просто не пригласили.
Испугался, значит. Да, тут действительно было, чего пугаться.
[1] Запятки — так называли в старину место (иногда с высоким сиденьем) слуги (лакея) в задней наружной части в конском экипаже (карете, домезе). Размещались здесь эти слуги или стоя, или сидя.
  
Глава 12
 
По выставке мы ходили не особо долго, минут сорок — час. Этого времени вполне хватило присутствовавшим в залах, чтобы сделать определенные выводы о наших с Витольдом отношениях. Если не жених, так уж точно довольно близкое лицо. И теперь любой мой неверный шаг мог вызвать скандал в высшем обществе. Считай, старая дева, рядом с мужчиной, но не мужем, еще и вольности себе позволяет. Не сомневаюсь, что Витольд прекрасно понимал этот расклад и пытался как-то спровоцировать меня, чтобы потом, «спасая девичью честь», взять в жены. Вопрос, для чего ему я в качестве супруги, оставался открытым. Не такая уж я и богатая наследница, особенно сейчас, когда поссорилась с главой рода.
Кстати, Стивена на выставке не было. А это значило или действительно серьезные повреждения на лице, или же отсутствие невесты, которую можно было бы представить всем знакомым.
 
Наконец, обойдя все залы и признавшись самой себе в полном непонимании современного искусства, я повернулась к Витольду.
— Прошу меня простить, но сегодня у меня был тяжелый день.
— Конечно, конечно, нейра Ингира, — сразу же с готовностью откликнулся Витольд. — Позвольте мне проводить вас до дома.
Как будто у меня был выбор.
Вместе мы сели в карету, я — с помощью лакея, подчеркнув тем самым отсутствие близости в отношениях с Витольдом. До моего дома доехали молча. Там мы распрощались, как и положено, в самых учтивых выражениях. И я поднялась по ступенькам. В холле стояла тетя. Смотрела она суровым взглядом инквизитора.
— Добрый вечер, тетушка, — мило улыбнулась я. — Если бы я знала, что вы не отдыхаете, пригласила бы на ужин нейра Витольда.
Черты лица тети довольно быстро разгладились. И надо же, она даже заулыбалась. Какое мгновенное преображение!
— Ингира, — покачала она головой, — это так невежливо с твоей стороны — оставлять молодого человека без приятной компании за ужином после вечера, проведенного рядом с ним.
Читай: «Да когда ты уже прекратишь маяться дурью, и вы обвенчаетесь?»
— Нейр Витольд был так любезен, что вошел в мое положение. И сразу же после вечера, проведенного в картинной галерее, сопроводил меня домой, — я не выдержала и зевнула, прикрыв рот ладонью. События сегодняшнего дня утомили меня, и теперь мне хотелось только одного — спать. — Простите, тетушка, но я поднимусь к себе.
— Иди, дитя мое, — величественно кивнула тетя. — Надеюсь, ты появишься завтра на семейном ужине?
Так… А вот это новость… И в честь кого же будет дан ужин?
— Обязательно, тетушка. Мы будем ужинать в тесном кругу?
— Стивен завтра приведет свою невесту, — последовал убийственный ответ.
Ну, братец, какой шустрый, а. Ладно, будет вам семейный ужин.
— Для меня будет честью познакомиться с ней, — сверкнула я зубами в искусственной улыбке и, откланявшись, направилась к себе.
Невеста, значит. Ну-ну.
Поднявшись, я закрылась на ключ изнутри, достала из ящичка лакированного стола, того самого, из красного лорнакского дерева, нескольких вестников, теперь уже не серых заек, наговорила сообщения и разослала по адресатам.
Теперь можно было открывать дверь, вызывать служанку, мыться и ложиться спать.
Мари довольно быстро справилась со своими обязанностями. И скоро я, одетая в длинную, до пят, ночную рубашку, лежала в постели. Сон пришел мгновенно. И на этот раз мне ничего не снилось.
Утром я поднялась, довольная жизнью, приняла душ, переоделась в домашнее платье, легкое, шелковое, с вышитыми по подолу бабочками разных цветов, и спустилась к завтраку. Сегодня на работу можно было не спешить. А значит, я вполне могла себе позволить показаться за обеденным столом с самого утра.
Стивена не было — то ли нарочно избегал меня, то ли занят был подготовкой к ужину, то ли просто спал. А вот тетя уже сидела на своем месте, в очередном закрытом платье темного цвета. Если она так и в молодости одевалась, ничего удивительного, что жениха у нее так и не появилось.
— Доброе утро, тетушка, — мило улыбнулась я.
Получив ответ, я уселась на свое место и стала ожидать, пока расторопные служанки наложат нам с тетей в тарелки сладковатую рассыпчатую кашу.
— Постарайся сегодня не опоздать на ужин, Ингира, — заметила тетя, когда с кашей было покончено.
— Не беспокойтесь, тетушка, — весело улыбнулась я. — Я приду вовремя.
И, скорее всего, не одна.
После завтрака я закрылась в своей спальне, немного почитала, восстанавливая в памяти те или иные правила поведения в некоторых особо щекотливых ситуациях, потом потянулась, вызвала Мари и стала одеваться — пора было ехать в лавку.
Добралась я как обычно без приключений. Чужой взгляд, якобы следивший за мной последнее время, перестал меня беспокоить. Вполне возможно, все это было лишь плодом моего расшалившегося воображения.