Византийское наследство (СИ)

— Непонятно, — отозвался еще один из моряков, а другие кивнули почти дружно — половина офицеров имела представление о новых образцах морского оружия, а некоторые не только разбирались в нем, но даже участвовали в потоплении османского линкора шестовой миной. 
— Все просто, господа, — усмехнулся Розен и пояснил. — Обычные взрыватели представляют трубку, заполненную серной кислотой. Если ее разбить — а это делает штырь, который называют «соском». При ударе о борт вражеского корабля «соском», или судна об него — медный гвоздь бьет капсулу, кислота воспламеняет пропитанную раствором ткань, а от нее взрывается порох. Так действует ударный взрыватель.
Офицеры внимательно слушали Розена — и он видел, что они впитывают каждое слово. А потому капитан 1-го ранга взял камень. И стал корябать им известняк, рисуя примитивную схему. 
— «Качающийся» взрыватель «соска» не имеет — он вставляется перед атакой. Такая же трубка с кислотой, только уже более длинная, посередине накрепко вделан снаружи медный груз кольцом. Как только бочка ударяет о борт, трубка качнется вперед — грузик ломает ее, и кислота проливается с последующей вспышкой и взрывом.
— Понятно, господин капитан первого ранга! Но эти способы не работают — моряки отплыли от заминированной фелуки, и вышли на берег, хотя и спрятались от наших глаз. А, значит, они имели время, примерно четверть часа, иначе бы погибли при взрыве.
— Верно рассуждаете, лейтенант, — усмехнулся Розен и достал из потайного кармана мундира трубку. Посередине была залита пробка, один конец капсулы с водой для наглядности, другой с тканью.
— Вот взрыватель — скажите, как действует?
Дотошный лейтенант повертел его в пальцах, подумал минуту, а потом с просиявшим лицом сказал:
— Если капсулу положить набок, но лучше поставить кислотой вверх, то жидкость проест пробку за какое-то время — думаю, четверть часа. А если поставить трубку вертикально в футляре кислотой вниз, и переносить осторожно, то хранить можно долго. 
— Вы правы, лейтенант! Воевали? Награды?
— Так точно, господин капитан первого ранга. Лейтенант Изылметьев, чин получил за каперство на галере мальтийского ордена, с их рыцарским орденом. Золотой греческий знак «Освобождения» с мечами и серебряная медаль за Константинополь. 
Розен с интересом посмотрел на молодого офицера, чуть порозовевшего от похвалы. И громким голосом сказал:
— Зачисляю вас в группу минеров техником! Будете изготавливать все эти взрывающиеся приспособления. Господ офицеров зачисляю в отряд боевых пловцов — будете учиться подплывать к вражеским кораблям, крепить под их днище мину и взрывать ее. А также вести разведку, и в случае необходимости нападать на противника на берегу, чтобы пленить или убить вражеского адмирала или взорвать арсенал.
Розен посмотрел на ошеломленные лица моряков, и добавил то, что ему рекомендовал император:
— С этой минуты и до конца службы в нашем отряде каждого из вас будет лично знать государь Иоанн Антонович. Мы его Морская лейб-кампания, о которой никому на свете ведать нельзя! Этот секрет храните от всех — от адмиралов и сослуживцев, друзей и родных! Никто не должен узнать, как мы будем уничтожать вражеские корабли!
Офицеры смотрели предельно серьезно, лица их стали строгими. Розен добавил негромким голосом:
— Государь назвал отряд боевыми пловцами — у нас служат только офицеры! А еще пошутил, что мы люди-лягушки, и это из-за ласт, в которых вам придется долго нырять и плавать… 
  
Глава 8
 
Воронеж
Иоанн Антонович
полдень-вечер 12 сентября 1774 года
— Вот и добрались мы с тобой до последней пристани «тихого Дона» — как тебе наше затянувшееся путешествие, радость моя?
— Это было восхитительно, любимый, — Софья прижалась к нему, поглаживая по руке. — Правда, я все время боялась, что это дымящиеся корыто развалится где-нибудь на середине реки. И оно дрожит постоянно, трясется, колеса шлепают по воде, шумят, все гремит. 
— Издержки технического прогресса, Софи. Это первый пароход, предназначение которого перевозить пассажиров, — Иван Антонович поцеловал жену в щеку, погладил по еще плоскому животику — супруга была на третьем месяце беременности, которую переносила удивительно легко, в отличие от прежних «интересных положений». 
 
Хотя Софья Федоровна за эти дни прямо похорошела — пассажирский пароход, построенный для императорской семьи, был на диво комфортабельным. Для придворных дам и кавалеров отводилось по шесть четырехместных кают с каждого борта в корме судна, похожих на купе. А для царского семейства вся носовая часть, где имелась детская и кабинет со спальней. Кормовая верхняя палуба предназначалась для свитских развлечений, а носовая для царских прогулок. Да еще всевозможные закутки для вышколенной команды, два гальюна и камбуз, хотя надобность в последнем была только для разогрева обеда и постоянного кипячения воды для чая и кофе.
По сравнению с морским плаванием, речное напоминало круиз на лайнере! 
Оставаться в Константинополе не стоило, хотя там царило лето по московским меркам. Следовало поторопиться с отъездом, чтобы не быть застигнутым в дороге осенними затяжными дождями.
Для перевозки увеличившегося Двора потребовалось три брига — так что пять дней плавания свитские провели в определенной тесноте. Но русские не зря говорят — «в тесноте, да не в обиде». А в целом плавание оказалось удачным — ветер попутный, южный и теплый, море спокойное, погода стояла солнечная. 
Благодать, а не морское путешествие, если бы не скученность!
В Азове все испытали определенное нервное потрясение, увидев первые два парохода, предназначенных для перевозки пассажиров. Размером с речные трамвайчики с его прошлой жизни, только гораздо длиннее. Широкие в середине — там вращались по бортам два гребных колеса, прикрытые кожухами, да между ними торчала дымовая труба. Скорость против течения Дона эти допотопные корыта (с позиции будущих времен) со слабосильными паровыми машинами развили по здешним меркам просто невероятную — быстрее идущего человека, верст семь в час выдавали, никак не меньше. Так что даже весельные скампвеи с любых точек зрения значительно уступали первенцам наступившего «века пара и дыма». 
Пришло также полдесятка пароходов гораздо меньших размеров, что предназначались для буксировки больших «дощаников» — барж. На них приняли грузы с бригов, и караван двинулся вверх по реке. Плавание до Воронежа заняло девять суток — тысяча верст пути, учитывая «большую излучину» Дона и его постоянные изгибы. 
Конечно, путь в каретах и повозках по шляху занял бы вдвое меньше времени. Но Иоанн Антонович категорически не желал для своей супруги неизбежной в дороге тряски. А потому для царского двора заранее был подготовлен речной маршрут, пусть намного более долгий, зато обещавший вполне приятное путешествие. 
Пригнали в Азов все подготовленные пароходы, у казачьих городков заблаговременно обустроили пристани, разбив речную дистанцию на участки по сто десять верст. И заготовив заранее большие запасы каменного угля — паровое машины были очень «прожорливы» на «черное золото», их конструкция еще далека от совершенства. Но этот недостаток искупался с лихвою двумя обстоятельствами — огромной грузоподъемностью связки буксир-баржа в 15–20 тысяч пудов, и относительно быстрым передвижением вверх по течению реки. 
Охрану берегов взяли на себя казаки, но она являлась чисто символической и не нужной. Набегов ногаев и татар можно было не опасаться — их напрочь вывели шесть лет тому назад. А разбойников в этих местах совершенно не водилось — казаки сильно не любили криминальный элемент, уничтожая татей молниеносно. 
 
В казачьих городках хлебосольные станичники встречали с большой помпой все царское семейство и сопровождающих. Ночь проводили на берегу, отдыхая от гула паровых машин. Ведь идти в темноте любому судну рискованно, а прожектора блестели отраженным зеркалами светом от ламп, очень слабым. А налететь на мель крайне неприятное занятие.