Византийское наследство (СИ)

Да и янычаров князь уже не опасался, повидав их в бою против апшеронцев — слухи об их доблести оказались сильно преувеличенными, после кровавой взбучки побежали за Фермопилы. Сейчас проход, в котором героически сражались против персов триста спартанцев во главе с царем Леонидом, был наглухо перекрыт отважными апшеронцами и подошедшими к ним на помощь венецианцами.
В последнее время стали поступать известия, что турецкий флот готов выйти из Дарданелл — в Диване прекрасно осознавали, что затягивание войны только на руку мятежникам и русским. Потому крайне нужна победа над армией Румянцева в Молдавии и эскадрой Спиридова в Эгейском море. Так что битва между флотами должна была обязательно состояться…
— Семнадцать вымпелов, Алексей Григорьевич, десять линейных кораблей, остальные крупные фрегаты, — голос Спиридова был ровен и спокоен. Да и чего опасаться — у русских на два корабля линии больше, правда только три фрегата — так что силы сошлись количественно равные. У османов в проливе и Чесменской бухте до сотни мелких судов, а у русских несколько десятков — но не они решают судьбу генеральной баталии.
— Что вы решили, Григорий Андреевич?
Вопрос Алехана прозвучал с некоторой подначкой, потому на него вице-адмирал коротко рубанул:
— Атаковать и уничтожить!
— Так действуйте! Бог нам в помощь!
Алехан оперся на фальшборт на старом месте, внимательно смотрел на линию турецких кораблей, которая быстро приближалась. Первым должен был начать баталию авангардный отряд контр-адмирала Эльфинстона — шотландец со своими тремя линкорами догонял турецкий авангард на всех поднятых парусах. Было видно, что его закусила зависть к славе командующего — и без того горячий скотт действовал напористо.
В кордебаталии шли семь линкоров Спиридова, четыре из которых уже получили почетное прозвище «убийц османов». Именно на них возлагались главные надежды — все уяснили что против двухпудовых бомб деревянные борта не самая лучшая защита.
Сзади поспешал арьергард командора Грейга — два линкора, три фрегата и парочка бомбардирских кораблей. В море, второй линией, шли полдесятка бригов и около дюжины мелких кораблей, а также два десятка венецианских галер — сражение обещало быть жарким.
— Началось, — Алехан скривил губы — Эльфинстон пошел напролом, турецкие корабли давали залп за залпом по проходившим мимо них русским кораблям. И зря они так делали — перезарядить морскую пушку проблематично, требуется время. Так что линкоры кордебаталии могут подойти как раз в этот момент и попотчевать неприятеля полновесными залпами в тот момент, когда ответить огнем не смогут.
Так оно и вышло — эскадру Спиридова встретили нестройными залпами, зато в ответ рявкнули бомбические орудия, единороги и «кара-надо». Противники шли в сотне саженей друг от друга и стреляли, стреляли — часто скрываясь за густым пороховым дымом.
Но дальше произошло то, чего Алехан никак не ожидал. Белую завесу пробил толстый бушприт неприятельского корабля, непонятно как вывалившегося из своей линии. Линкоры сцепились, рангоут перепутался, от столкновения многие матросы попадали на палубу.
— Алла!
С громкими криками на палубу «Москвы» стали прыгать полуголые люди с саблями в руках и пистолетами, засунутыми под кушаки — загорелые, визжащие от ярости, дико вращающие глазами.
— Вашу мать!
Русские матросы оказались не робкого десятка и встретили неприятеля всем что под руку попало — банники и багры в их руках оказались более смертоносным оружием, чем сабли. Но турки продолжали прыгать десяток за десятком, однако в схватку ринулись греки из абордажной команды, давно ожидавшие этого часа.
— Бей супостата, братцы!
Зычный голос Спиридова, привыкшего в шторм отдавать команды, перекрыл творящийся гвалт. Будь Алехан моложе, и не получи он запомнившегося на всю жизнь абордажа под Шлиссельбургом, он бы ринулся в схватку, от желания зудели кулаки. Но он продолжал совершенно спокойно стоять на юте, его даже прикрыли своими телами два крепких матроса. Окружили так же и адмирала, тот продолжал спокойно командовать, будто за свою жизнь побывал в десятках абордажей.
 
Вместе с тем, в дело вступили морские пехотинцы, и тут прыгающим на палубу русского корабля туркам стало плохо — их просто выбивали ружейным огнем. Оставшиеся на палубе османы были вскоре перебиты, и теперь уже русские и греки пошли на абордаж неприятельского судно, стреляя и беспрерывно ругаясь…
  
Глава 2
 
Река Кагул
Командующий Дунайской армией
Генерал-аншеф Румянцев
утро 8 мая 1768 года
— Против нас, господа генералы, сам визирь Иваззаде Халиль-паша, в сражениях раньше победами не отмеченный. Армия у него более ста пятидесяти тысяч человек, из них пехоты около трети. Янычарский корпус оной инфантерии до десяти-двенадцати тысяч, остальные сипахи и башибузуки. Конница наполовину татарская, значительная часть крымчаки Девлет-Герея, остальные из тех орд, что мы рассеяли в марте и изгнали за Дунай. Теперь они надеются вернуться в свои разоренные кочевья! 
— Недорубленный лес завсегда вырастает, — бросил с места генерал-поручик Суворов, и Петр Александрович только поморщился на столь открытый упрек командира дивизии. 
Вот только крыть в ответ нечем — если ногайские орды едичкулов и жамбуйлукцев были застигнуты врасплох по подсохшей степи войсками фельдмаршала Миниха и истреблены чуть ли не целиком, то нехватка легкой кавалерии в Дунайской армии сыграла негативную роль. Рассеяв едисанцев, что в марте пошли в набег на Подолию, Румянцев упустил время и преследование сорвалось. Потому сумевшие уйти налегке, побросав кочевья и скот, но забрав семьи, едисанцы объединились с буджакцами, и за Дунаем эти две орды дождались прихода султанской армии. 
— Тогда мы его снова дорубим и пни выкорчуем, — бросил в ответ Петр Александрович, и внимательно посмотрел на командиров дивизий — генералы Олиц и Племянников старше по возрасту, давно перешагнувшие пятидесятилетний рубеж, Суворов моложе на несколько лет. 
Однако император Иоанн Антонович к нему открыто благоволит, как и графу Брюсу, что командует артиллерией. Кавалерия под началом генерал-поручика Петра Салтыкова, сына старого фельдмаршала, победителя пруссаков под Кунерсдорфом. 
Всего в Прутский поход отправились до сорока тысяч войск, две трети которых составляла отлично обученная и хорошо вооруженная инфантерия. Кавалерия превосходная, вот только у турок ее раз в семь больше. Вся надежда на артиллерию — полковую, что будет действовать в рядах батальонов, и полевую, которую установили на батареях, дабы сосредоточенным огнем расстроить неприятельскую пехоту и конницу, и всячески уничтожать вражеские орудия.
К сожалению, не удалось выпросить дополнительные подкрепления, а потому ослабить главные силы в момент генерального сражения с турецкой армией. Несколько достаточно сильных отрядов пришлось оставить в тылу, обеспечивая необходимый подвоз продовольствия и фуража и охраняя коммуникации армии. 
Некоторое подкрепление могло прибыть вскорости от генерал-аншефа Панина. Под Бендерами действовал двадцатитысячный корпус под его командованием, и оттуда примчался гонец с пакетом — бригада кавалерии и три батальона пехоты вышли спешным маршем. Однако выделить больше сил Панин не мог — ослаблять осаду замка нельзя. 
Наоборот, требовалось немедленно вырвать эту занозу, что неприятно торчала в тылу, и внушала туркам надежду, что крепость удастся деблокировать. А потом общими турецко-татарскими силами изгнать русских из пределов Крымского ханства, что раскинулось по северному Причерноморью от Дуная до Кубани.
 
Крымская армия фельдмаршала Миниха наступала активно и решительно. Главные силы имели коммуникации по Днепру, где задействована многочисленная речная флотилия, обеспечившая подвоз. Турецкая крепость Очаков, запиравшая Днепровский лиман, была взята штурмом, решительным и кровавым, в ходе которого османский гарнизон полностью перебит разъяренными русскими солдатами.