Отражение в стекле (СИ)
– Моё будущее было избрано не мной. Я рад, что у многих других оно будет лучше.
– Скольких ты убил, Валентин? Ты вообще считал?
– Смотря, что ты имеешь в виду. В этом городе пятерых, а в других…
– Как ты ещё ведёшь нормальную жизнь? Как тебя не нашли?
– За счёт чего? Места я всегда выбираю укромные, улик обычно не остаётся, тела тоже не всегда можно найти… мы вот, например, в Бердышевском лесу всё это время сидим. Ты знал, что из всех его легенд только одна оказалась правдивой? Иронично, что это легенда о недостроенном бункере, да? Дверь только заросла и проржавела, а я сделал так, чтобы это место стало нашим убежищем и местом, которое люди часто видят последним. Тебе крупно повезло, что ты ещё жив, Артём! Может, Виктория и пытается это скрыть, но я вижу её планы на твою преждевременную кончину. Но ничего, она тоже поймёт.
– Это тоже один из научных принципов? Навязывание своей точки зрения, наплевав на все законы гуманности?
– Если бы я плевал на гуманность, ты первый бы об этом узнал. Планы, к слову, слегка изменились. Завтра я уже задам тебе вопрос в последний раз и от этого зависит, что с тобой будет послезавтра. А сейчас спокойной ночи. – Валентин впервые за всё время щёлкнул переключателем, чем погрузил комнату во мрак, – … если, конечно, ты сможешь так спать.
Глава 12
Вике не спалось, её мучала духота бункера, они никогда не покидали стен бункера до тех пор, пока в нём был ещё кто-нибудь из внешнего мира. Её всё ещё выводили из себя слова Артёма, такие бессмысленно смелые, произнесённые измученным, но полным искренней злобы человеком. Она помнила, как он извивался в попытках освободиться, следы этой попытки побега до сих пор виднелись на его шее. Но больше всего истязала мысль, что кроме обеда для себя она готовит «особые порции» для возлюбленного.
Первое время её тошнило даже от вида человечины, пусть она и была похоже на обычное, но спутать этот запах было невозможно. Да и скрыться от мысли, что она лично уносила тела из пыточной, было невозможно.
Не о том она мечтала. Вика решила, что всё уже позади, но это была ошибка: страх был, он разъедал изнутри, не давал думать ни о чём другом.
– Почему не спишь? – Валентин в своей обычной манере бесшумно встал в проходе. Каждый день отражался на его внешности: взъерошенные, засаленные волосы торчали в разные стороны, на лице проступила щетина, зрачки, постоянно расширенные в поисках света, руки иногда судорожно дрожали.
– Я просто задумалась. Что ты решил?
– Если завтра он опять заговорит о своём, я больше не буду нас истязать. Жаль, конечно…
– Он сделал свой выбор, а ты сделал всё, что мог.
– Не знаю… я чувствую, что что-то упустил. Мне всё ещё грезится возможность лучшего исхода… может, оно того не стоило?
– Возможно. В бункере душно.
– Я понимаю, милая, но мы не можем выйти или проветрить. Ты же знаешь, к чему это может привести.
– Нарушить маскировку… да, я понимаю. Наверное, я сегодня лягу здесь. Хочу подумать наедине с собой.
– Понимаю, я тоже хотел предложить тебе немного свободного пространства. Знаю, как тебе тяжело, но скоро всё кончится, и мы двинем на новое место, как ты и хотела.
– Только это и утешает. Спокойной ночи.
– Сладких снов, Виктория.
***
Свет лампы подсвечивал зеркало, размером с половину двери. В нём стояла девушка с впалыми, раскрасневшимися от слёз глазами, серыми от грязи волосами и в чёрной куртке, выбранной для неё некогда любимым человеком. Это был его подарок ещё в то время, когда всё было хорошо. Она клялась её носить в знак своей вечной любви к этому умному, прекрасному человеку.
Но этот человек умер. Она давно не знала того самого юношу в очках, благодаря которому она обрела себя. Уже умер тот парень, готовый изловчиться как угодно, чтобы сделать ей сюрприз. Пропал без вести мужчина, с которым она была готова связать свою жизнь. Погиб доктор наук, романтик, перфекционист и семьянин, осталась лишь кровь, да куски жареной человечины для монстра.
Вика медленно расстегнула молнию на куртке, поёжилась, когда она вылезала из рубашки и небрежно кинула её на матрас. Вместе с этим человеком погибла и любовь, оставив на своём месте страх. Он долго берёг её от этого, но вот страх сменился отчаянием, и теперь она готова разорвать тяжёлые узы, даже если те оставят после себя рваные раны.
Оставалась последняя проблема в виде входной двери в это подземелье. Петли затвора давно проржавели и ни разу не смазывались, любое движение отзывалось ужасным скрипом, разлетающимся по всем комнатам бункера. Если Федотов не спал, он мог легко это услышать и весь план побега пошёл бы крахом. Но нежеланье смотреть ему в глаза было больше: Вика двинула затвор ровно настолько, чтобы выскользнуть и убежала в лес, опасаясь погони.
Лес дышал, дальше собственных вытянутых рук ничего не было видно, зато отлично слышно. В темноте наравне с комариным писком слышался тихий неопределённый шелест, совсем не такой, каким пепельноволосая нарушала покой этих мест: причиной его были ни то ветер, ни то лапы ночных птиц, или перебегающей с места на место мыши. На безоблачном небе, скрытом бесчисленными стенами листвы, тускло светили одинокие звёзды, в серых кронах то и дело мерещились силуэты, сотканные из полотна её собственного воображения.
Спустя двадцать минут Вика вышла к окраине леса, где не было фонарных столбов, но свет из нескольких окон в домах давал свой ориентир. Она узнала местность: где-то здесь она и оставила труп друга Артёма. Для неё самой до сих пор оставалось загадкой, зачем она это сделала, ведь именно из-за неё нашла своё начало эта цепочка событий. Какой-то импульс в голове заставил её так же, в потёмках, больше часа уносить тело до ближайшей канавы, чтобы потом изнемогать от усталости по пути обратно, заблудиться и найти нужные метки только когда уже разгоралось зарево. Она не руководствовалась здравым смыслом, просто думала, что так правильно.
Из-за поворота вдали вышла мужская фигура, он держал руки в карманах, но по ширине плеч ей было понятно, кто идёт в её сторону. Её радовало другое: это были не тощие плечи, которых она боялась.
И, несмотря на это, она боялась. Кто может ходить в такое время суток по неосвещённым дорогам? Что если и он нечист на руку, если она убежала из одного кошмара лишь затем, чтобы попасть в новый?
Мужчина поравнялся с ней, он тяжело дышал, на голове сияла роскошная седина, однако в глазах стояла злость. Около минуты продолжалась немая сцена, пока глаза не блеснули чем-то знакомым, также наполненным немой ненависти.
– Где мой сын? – его вопрос звучал подобно приговору, у Вики перехватило дыхание и сдавило горло от одного лишь голоса. – Ты что-то знаешь, – Человек начал наступать, а она неосознанно вжималась обратно в чащу, пока спина не уткнулась в дерево. – Отвечай!
Мысли спутались и мешали протиснуться любому звуку, Вика отчаянно смотрела в глаза нависшей угрозе, пока не поняла.
Это были те самые злые глаза Артёма, но без тени отчаяния, вместо неё читалась глубокая душевная боль. Это ощущение оставляло почти осязаемый горький привкус в воздухе.
– Он убьёт меня, если я скажу что-нибудь. Я хотела… – Вика задохнулась на полуслове, – хотела вытащить его, но он тоже меня убил бы.