Гладиатор нового времени (СИ)
Пыталась ли она сбежать? Нет.
Пряталась ли? Нет.
Нападала ли? Нет, но после их вчерашней стычки повела себя неожиданно смело. Маленькая фурия… Светловолосая Фемида не побоялась бросить вызов. С губ Берта чуть не сорвался смешок, пресеченный на корню и сменившийся волной… чего?
Берт не знал, что за эмоции сплелись в нем клубком. Абсолютно незнакомые ощущения, которые в принципе не должны находиться в одном сосуде.
Само присутствие Корделии раздражало, словно она касалась воспаленного нерва, к которому Берт не подпускал ни одну женщину. И прежде это легко ему удавалось. У него были разные любовницы. Гораздо красивее нее. Некоторые — гораздо умнее. Веселые женщины и женщины со склонностью к драмам. Остроумные и очаровательно глупые. Высокие. Низкие. Полные, тощие, рыжие, смуглые. Блондинки, брюнетки, воительницы и скромницы. Все они были прекрасны и каждая уникальна. Вот только Корделия словно принадлежала к другой расе. Существовала вне категорий. Вне сравнений. И Берта это сбивало с толку. Он не знал, как ее воспринимать, и привычной палитры чувств было недостаточно. Корделия словно забиралась под кожу, в нутро и через него — в сердечные камеры. Во все четыре.
Из раздумий его вырвало тихое ругательство. Даже грубые слова, произнесенные мелодичным голосом, звучали по-своему очаровательно.
Тряхнув головой, Берт развеял марево и увидел, что Корделия прижала к лицу тыльную сторону ладони.
Она тихо хлюпнула носом.
«Плачет?» — изумленно подумал он.
— Корделия… — неосознанно шагнув вперед, Берт потянулся к ней.
Заметив его приближение, она повела плечом, словно избавляясь от нежеланного прикосновения, которого так и не последовало.
— Корделия, — повторил Берт уже тверже.
— Отстань, — встав к нему вполоборота, она опустила руку. На тыльной стороне ее ладони расплылось кровавое пятно. Корделия глянула на него и снова прикрыла нос.
И тогда Берта осенило. Схватив кухонное полотенце — слишком гордое название для обычной тряпицы с необработанной кромкой, — Берт протянул его Корделии. Она выхватила у него тряпку и прижала ее к носу.
— А ты стирать вещи не пробовал? Ну и запах, — наморщив лоб, Корделия рухнула на стул и запрокинула голову. — Чего уставился? — прорычала она. Вопрос должен был прозвучать грозно, но из-за полотенца у носа голос вышел гнусавым и забавным.
— Ничего, — фыркнул Берт и уже обеспокоенно продолжил: — Я не должен был так говорить. Извини.
— Но это правда, — равнодушно отозвалась Корделия. — Я не имею права злиться на то, в чем повинна сама. Я тоже считала тебя трофеем. И что теперь? Поставишь на мне клеймо? На холке или на ляжке?
Растерявшись, Берт в замешательстве почесал затылок.
— Я бы никогда не причинил тебе боли, — сказал он первое, что пришло в голову.
— Ты уже причинил, — скривилась Корделия и, глянув на полотенце, вернула его к носу.
— Я же извинился! День не задался. Я приехал из больницы, где мне сообщили… короче, поверь на слово, денек паршивый. А потом оказалось, что мой отряд от рук отбился…
— Значит, ты все-таки останешься хромым? — ничуть не удивилась она.
— Откуда знаешь?
— Несложно догадаться. Я же видела твою ногу. Или уже забыл?
— Такое забудешь, — ухмыльнулся Берт, стараясь не сосредоточиваться на мрачных мыслях и перспективах. — Что это с тобой? — он глазами указал на ее нос.
— Ничего, — свободной рукой отмахнулась Корделия. — Так иногда бывает от бессонницы.
— Ты страдаешь бессонницей?
— Ага.
— И подолгу ты обычно не спишь?
— Когда как. Бывает, по три дня.
— В последний раз ты спала?..
— Пару часов. Сразу после приезда сюда.
— И как обычно засыпаешь?
— В какой-то момент просто ложусь и жду, когда потеряю сознание, — пояснила Корделия. — Знаешь, эффект все равно не тот. Не совсем сон. Почти не отдыхаешь, — печально добавила она. — Грин дал тебе шприц с двойной дозой. Мне он никогда столько не вкалывал. Слишком большая нагрузка на организм, — последние слова Корделия произнесла скрипучим голосом, подражая старику. Получилось настолько схоже, что Берт не смог сдержать улыбки. — Привыкание.
— Почему у тебя так?
— Не знаю. Пытаюсь заснуть, но что-то мешает.
— Например?
— Порой я не могу дышать. Кажется, будто не хватает воздуха. Никак не могу найти себе место. Если слишком тепло, у меня начинается сильный кашель. Когда как.
Симптомы показались Берту знакомыми. Не совсем бессонница. Чем-то подобным страдал Игнат после взрыва. Внезапно Берту в голову пришла идея. Очень-очень сомнительная. Вряд ли Корделия оценит ее, но попытаться стоило. Все необходимое у него было: свежий воздух, теплое одеяло… А уж утяжеление можно сделать и своими руками — в прямом смысле слова.
Обдумывая свои дальнейшие действия, Берт наблюдал, как Корделия опустила руку с тряпкой и очаровательно наморщила нос, подергивая кончиком, словно маленькая зверушка.
И это ее движение все решило.
— Я знаю, как тебе помочь, — заявил Берт.
— Неужели? И как же?
— Сбегай-ка в спальню, захвати два одеяла и подушки. А затем я покажу тебе лучшее средство от бессонницы.
— И что же за средство такое, для которого нужны постельные принадлежности? — вопрос буквально сочился ядом.
— Ты очень удивишься, — подмигнул Берт.
Глава 18. Затишье перед бурей
— Хочешь сказать, сон на улице отличается ото сна в доме? — скептически выгнула бровь Корделия.
Внутри заросшей беседки, примеченной ею еще в первый день, оказалось на удивление уютно. Как в зеленом коконе, словно сама природа сплела колыбель для детей своих.
— Да, — лаконично ответил Берт. — Но только летом. Зимой ты тут околеешь.
— И спать я буду в этой штуке?
— Это не штука, а гамак. Я соорудил его для крепкого ночного сна.
— Вообще-то люди строят дома как раз для того, чтобы не спать на улице.
— В моем случае мера была вынужденной, язва. Паштет в щенячестве отказывался спать дома и вообще заходить туда.
— Почему?
Словно откликнувшись на звук своего имени, через узкий зазор в зарослях протиснулась сначала мохнатая черная морда, затем огромное собачье тело. Пес осмотрел своего хозяина и его гостью, после чего вальяжно растянулся на земле.
— Потому что родился и несколько месяцев жил на улице, — продолжил Берт, не сводя глаз со своего питомца. — Ему и так было непросто, так что я не стал усложнять псине жизнь. Он принимал только меня, прочих людей боялся. Один на улице выл, мешая всей округе. Я уже начал опасаться, что к моей двери стекутся соседи с факелами и вилами.
— А почему он боялся людей? — заинтересовалась Корделия, все-таки сев в гамак. Он качнулся под ней, и она испуганно округлила глаза. Справившись с неловкостью, Корделия под испытующим взглядом Берта поерзала, устраиваясь удобнее.
— Долгая история, — сам он опустился на колченогий табурет.
— Мы никуда не спешим.
— Мать Паштета сбежала от хозяина. Подозреваю, из-за жестокого обращения. Но далеко не ушла. Осталась у города. Она перестала доверять людям, более того, начала нападать на них. Кончилось это плохо, конечно. Игнат, столкнувшись с ней однажды, таки пристрелил ее. Тогда же он выяснил, что у этой суки родилось два щенка. Уж не знаю, с кем там она спаривалась, но в итоге… — он покосился на Паштета, — родила вот эту… помесь собаки с медведем, — махнул Берт в направлении пса.
Корделия, кажется, не расслышала последнего замечания. Она в ужасе смотрела на пса.
— Игнат… ее…?
— Иногда он слишком буквально воспринимает фразу «устранить угрозу». Один щенок сбежал, второго Игнат отловил. Думаю, он хотел отдать его на подпольные собачьи бои. У нас такое не поощряют, но свинья везде грязь найдет, да? Это я про своего братца, если что… Благо в тот раз Дог встал на мою сторону, иначе мы с Игнатом точно передрались бы. В итоге я забрал щенка на перевоспитание.
— И перевоспитал же, — подняв взгляд, она посмотрела на Берта.