Внизу (СИ)

Граф протянул руку следователю, которую тот тут же пожал. После чего они распрощались. Коршунов пошел в направлении своей машины, а Скуратов вернулся обратно. Его еще ждало объяснение с сынов.
— Отец, я все объясню, — этими словами его встретил наследник в холе. Подросток был явно взволнован. Бледность не хотела уходить с лица, делая его похожим на больного. — Я же тебе рассказывал про свой план. Все должно было сработать так, как нужно. Все было рассчитано… Я бы раздавил этого урода, как таракана.
Остановившийся на середины холла, граф очень странно рассматривал своего сына. Чем-то его взгляд напоминал взгляд вивисектора, который изучал свое очередное кровавое творение. 
Вдруг Скуратов-старший поднял руку, призывая сына замолчать. Тот сразу же зарыл рот.
Через несколько минут молчания граф совершенно неожиданно для подростка начал громко смеяться. И этот издевательский смех отцабыл для сына страшнее всего. Жалил в самое сердце, заставляя в бессилии сжимать кулаки и трястись от злости. Ему было бы гораздо легче, если бы отец на него наорал, обложил последними словами или ударил, в конце концов. Но смех…
— Господи, как же ты жалок. Ты меня удивляешь все больше и больше. Сначала тебя прилюдно оскорбил чистильщик унитазов, затем он же обвел тебя вокруг пальца, играя по твоим же правилам. Дальше что? — Скуратов-старший и не думал скрывать свое презрение к сыну. Тот должен был прочувствовать всю глубину своего падения, понять, насколько это серьезный урон для боярской чести. Мальчишка должен зарубить себе на носу, что это никак не приемлемо. Поэтому он старался уязвить сына как можно больше и сильнее, чтобы урок запомнился лучше. Ведь позже, во взрослой жизни, любое такое происшествие могло отразиться на всем роде. — Знаешь, я даже боюсь предположить. Может тебе навещает пощёчин какой-то бомж с улицы? 
На подростка было страшно смотреть. Он сгорбился, поникнув плечами, опустил голову. Старался не смотреть отцу в глаза, чтобы не выдать свою боль. 
— Ты очень разочаровал меня. У меня даже нет слов, как все это описать. Еще недавно я думал, что ты уже готов разделить со мной некоторые дела нашего рода. Уже присмотрел тебе кое-что, с чего можно было бы начать набирать опыт, — мужчина даже не пытался скрыть, как он разочарован и не доволен. — Знаешь, мне даже пришла в головы мысль, что этот самый уборщик, твой ровесник кстати, готов гораздо лучше тебя. Более серьезен, умен. Умеет просчитывать ходы своих противников, принимать неожиданные решения… Даже не знаю, что теперь делать. Пока иди к себе. Я подумаю и решу, как мы поступим дальше.
Сгорбившийся подросток медленно повернулся и пошел к лестнице ведущей на второй этаж. Поднимался он так, словно был столетним стариком, а не юнцом шестнадцати лет. 
  
Теперь нужно просто идти вперед, не сворачивая с пути
 
— //-//-
В небольшом жилом модуле на окраине столицы с самого утра шел весьма непростой разговор. Александр, который, действительно, разболелся и всю ночь температурил, сейчас спал крепким сном. Его мама же вместе с братом, который сегодня не работал, закрылись на маленькой кухоньки и вели напряжённую беседу.
— Лиза, ты что, правда, ничего не замечаешь? мужчина обвел руками небольшую комнатушку, словно имел ввиду обстановку. Только оба прекрасно понимали, что говорил он совсем не о мебели или посуде. — В последние недели мне кажется, что я медленно схожу с ума.
Михаил решительно взял бутылку с наливкой, что стояла на столе посреди немудреной закуски, и налил себе полный стакан. Сестре же плеснул чуть на донышке. 
— Еще месяц назад все было совершенно по-другому! Не помнишь что ли? Все было иначе, — он залпом выпил нашивку, даже не почувствовав ее вкуса. Что-то под такие разговоры не брала она его толком. Словно чуть подслащенную воду пил. — Наш Максимка был немного от мира сего: недалёкий, конечно, но смирный, послушный. Слова лишнего не скажет. А сейчас, Лиза! Что с ним такое происходит? Ты не видишь, каким он стал? Я уже устал удивляться. В некоторые даже начинаю бояться этих его изменений…
 
После очередного стакана крепкой наливки его словно прорвало. Он говорил и говорил, даже не пытаясь остановиться. 
— …Ты слышала, что его наши, что со мной работают, уже побаиваться начали. Стараются с ним лишний раз не разговаривать. Черт, некоторые в его глаза не смотрят. А знаешь почему? — мужчина сейчас немного напоминал маленького мальчишку, который жаловался матери на кого-то со двора. — Он ж стал вести себя совсем по-другому. С благородными на равных держится, как будто они ровня. А директор стала ним первым здороваться! Представляешь, Лиза? Да старший управляющий не каждому благородному руку подаёт, а тут с каким-то уборщиком здоровается!
Похоже, этот факт для мужчины был самым настоящим потрясением, почти крушением основ его мира. Ведь, его мир был уже давно неизменен, как скала. В нем все было понятно, все роли распределены, все находились на своих местах. И в его мире такого бы никогда не случилось. Старший управляющий императорской гимназией, который однажды ручкался с самим императором, никогда не стал бы здороваться первым с обычным уборщиком, тем более сопляком, по сути. 
— …А вчера, старший управляющий, вообще, сказал, чтобы я перевел Максимку на облегчённую работу! Ты слышишь? Он ещё добавил, что хочет предложить племяннику со временем какую-то другую работу. Когда такое, вообще, было? Знаешь, что у нас поговаривают из-за этого? 
Мужчина махнул новый стакан. Чувствовалось, что его, наконец, пробрало. Чуть громе стал голос, хуже координация движений.
— Говорят, что Максимка наш из благородных. Мол, ты его просто прижила от какого-то благородного, а теперь у него способности просыпаются… Слышишь, что говорят? Неужели, правда? — обвиняющим взглядом смотрел он на сестру. Та в ответ и не думала прятать глаза, с вызовом встречая его взгляд. — Значит, правда… Уж не от начальника ли своего, когда в корпорации ходила в его заместителях? 
Наливка ударила в голову и женщине, которая, наконец, решила нарушить молчание.
— И что, Миш? Осуждаешь, что от нормального красивого умного мужика Максима родила, а не от этого алкаша? Или ты сам уже забыл, в какую скотину мой муж начал превращаться? Совсем не помнишь, что он со мной делал? Как мне приходилось надевать блузки с длинными рукавами, чтобы прятать синяки…, - из глубин памяти вылезло то, что, казалось, уже давно было погребено там на самом дне. Бедная женщина рассказывала и рассказывала, вспоминая о побоях со стороны покойного мужа, перечисляя его пьяные выходки и похождения «налево», упоминая про его маниакальную страсть к азартным играм. — … А я ведь женщина, Миша! Я женщина! Разве этого мне хотелось?! 
Начала она пьяно всхлипывать, размазывать слезы по лицу.
— А тут он… Ты ведь помнишь бывшего владельца корпорации? Помнишь, каким он был? Представительный, уверенный в себе, всегда подтянут, одет с иголочки… А как он ухаживал… Боже, это было просто какое-то наваждение…, - слезы у нее мгновенно высохли, едва перед ее глазами начали всплывать картины прошлого. — Он же открыл мне глаза, показал, какая я на самом деле. Не лошадь, тянущая воз! Не робот с вечно взмыленным видом! 
Теперь уже пришел черед мужчины слушать, что, собственно, он и делал. Подперев кулаками подбородок, брат смотрел на сестру. Хорошо захмелевший, одно он пропускал мимо ушей, другое, наоборот, слышал прекрасно.
— …Подожди, подожди, сестренка, — в какой-то момент Михаил подал голос. С выражением дикого удивления, он попытался встать из-за стола. Правда, безуспешно. Тут же обратно плюхнулся на стул. — Это получается, что наш Максимка должен быть одним из владельцев корпорации «Медитекс»? Ведь, у него там тоже должна быть доля. Господи, наш Максимка самый настоящий богач! «Медитекс» — это же гигант! Это безумные деньги! — у мужичины начали возбужденно бегать глаза. Он снова и снова порывался встать из-за стола. — Сестренка, нужно срочно искать хорошего адвоката… Подожди-ка, у меня же Серега, друган детства, адвокат! Точно! Он точно поможет! Подадим на корпорацию в суд и отсудим половину всего, что у них есть.