Внизу (СИ)
— Кхе-кхе-кхе, — вдруг закашлял парень, не сразу найдя, что ответить. — Поправлю вас, профессор. Не я, а мы, доказали эту гипотезу. Ваш вклад тоже был существенен. Пожалуйста, не отрицайте этого, — не дал он прервать себя старику, в глазах которого после этого можно было разглядеть благодарность. — А зовут меня Максим Симонов. Я работаю здесь в сервисной службе, — он кивнул на швабру и ведро, что забытые всеми стояли у стены. — А это… э-э математика мое хобби, увлечение. Можно даже сказать страсть.
— Ха-ха, страсть, увлечение?! — старик, рассмеявшись, едва не поперхнулся. — Вы, молодой человек, изрядный шутник, как я посмотрю! Вы шутя, можно сказать, проходя мимо смогли решить одну из сложнейших математических проблем, над которой корпели сотни гениальных умов. И вы называете это все увлечением?! Это, несомненно, настоящий талант! Вы не огранённый алмаз в области математики! Ваши решения поразительно изящны и неординарны, что отличает настоящего гения. Разве вы этого сами не видите? Посмотрите, посмотрите?!
Не в силах сдерживать накатившееся на него возбуждение, профессор вскочил со стула и стремился к доске. Стал энергично тыкать указкой в одну из бесконечных формул.
— Вот! Вот здесь! Это же гениальный прием! Никто до вас и не думал использовать это при доказательстве гипотезы Римана! — захлебываясь от восторга, говорил Горин. — Все просто, очень просто! Гениально… И… И я просто не пониманию, что вы делаете здесь в таком качестве? — он непонимающе развел руками, явно намякая на работу уборщиком. — Вам нужно учиться, учиться и еще раз учиться! Как можно этого не понимать?! А-а, подождите, я, кажется, догадываюсь… Все дело в происхождении…
Уборщик с усмешкой кивнул. Чтобы учиться в Николаевской императорской гимназии отпрыски знатнейших семейств империи выстраиваются в такие очереди, что конца ее не видно. Куда уж сюда лезть с его «грязным рылом». Не стоит даже пытаться…
— Понятно… Это понятно…, - профессор на какое-то время задумался, видимо что-то для себя решая. Наконец, вскинул голову и довольно улыбнулся. Видимо, нашел какое-то решение. — Я все решил. Вы будете обучаться у меня лично. Старшего управляющего я беру на себя. Будем заниматься в моем кабинете после всех занятий…
Еще некоторое время они договаривались обо всех нюансах, пока не пришли к взаимному согласию. Парень, как понял процессор, почему не очень сильно обрадовался перспективе обучаться у него. Это было очень странно. Любой другой юноша с улицы ухватился бы за эту возможность руками и ногами. Ведь это была настоящая возможность вырваться с улицы и войти в ученую элиту, где совсем другой мир.
Однако, дальше странностей стало лишь больше. Парнишка, когда он провожал профессора к выходу из аудитории, вдруг задал довольно необычный вопрос, чем сразу же поставил ученого в тупик.
— … Профессор, хотел вас просить вот о чем, — Горин тут же повернулся к своему новому ученику. — А вы можете мне рассказать об истоках магии?
Доброжелательное выражение, что царило на лице старика, тут же исчезло. Сменилось тревожным или даже испуганным, если быть точным.
— Что за странные вопросы у вас, молодой человек? Зачем вас все это? В этом нет совершенно ничего интересного. Зачем вам эти прописные истины? Разве вы не знаете, что маги была есть и будет?! — немного по поспешно начал отвечать он, перечисляя расхожие фразы. Все это звучало в сети всякий раз, когда речь заходила о магии. Много красивых высокопарных фраз и ничего конкретного. — Магия — это ткань мироздания, которую невозможно описать ни чем… И, вообще, бросьте вы эту тему! — профессор мгновенно пришел в раздражении от того, что они коснулись этой весьма нехорошей и опасной темы. Такие разговоры, вообще, не приветствовались. Вопросы возникновения магии и ее основ были под негласным запретом, который объяснялся их потенциальной опасностью для общества. Мол, не все способны устоять против соблазна, который несет за собой обладание такими знаниями. Обычный человек слаб, поэтому ему и малого достаточно. Не нужно вводить его в искушение. — Зачем вам все это? Ведь вы все равно не обладаете соответствующими способностями. Вот и нечего касаться этой темы…
Много позже, когда Горин уже вернулся в свой дом и оказался в своем любимом кресле-качалке, он невольно вернулся к недавнему разговору. Тема магии почему-то вызвала его интерес, как ученого. Вероятно, сегодняшние разговоры с этим талантливым юношей раззадорили его пытливый ум. Ему вдруг захотело взглянуть на магию, как на чисто математическую проблему. А, если можно описать ее в алгебраических символах? Если математика — язык вселенной, то, значит, на нем можно говорить и о магии…
— //-//-
Поликарп Федорович Рукавишников, глава одного из богатейших купеческих родов империи, хмуро глядел в одну точку. Тяжело вздыхал время от времени и мял себя за левую грудину. Сердечко, видно, прихватывало. Не справлялось, похоже.
— Ох, грехи мои тяжкие…, - снова и снова вздыхал он, продолжая сидеть, нависнув над огромным столом из целого куска драгоценного малахита. — Что же ты, Господи, творишь-то? Почто невинную душу губишь? Что тебе ребеночек-то сделал? Ангел ведь во плоти…
Беда пришла в его семействе. Больше года вдруг начала хворать единственная внучка, всеобщая любимица Анюта. Невесомое создание с огромными голубыми глазами и роскошными пшеничного цвета волосами стала быстро слабеть. Сначала это было почти не заметно и списывалось на юный возраст девочки. Мол, резвилась-резвилась и устала. Что в этом такого? Отдохнет наша кровиночка, и снова будет порхать, как мотылек. Только не запорхала…
Вскоре слегла Анюта в постель, где уже больше двух месяце и обреталась. Сильно исхудала, кожа да кости остались. Смотреть было страшно. Сам Поликарп уже и подходить к ней опасался. Едва опускал на нее взгляд, тут же ему худо становилось. Сердце так прихватывало, что света белого не видно было.
Чего только они не пробовали, не сосчитать. Приглашали лучших докторов, помещали в современнейшие клиники, пробовали лучшие лекарства. Кучу денег отвалили двум столичным магам-целителям, которые, сквозь зубы, дали согласие на осмотр девочки. Видите ли, делали великое одолжение неблагородному. А крупные бриллианты, переданные в качестве оплаты, взяли и не поморщились. Только все было бесполезно. Покрутились маги возле внучки, да и развели руками. Пробормотали, что у нее сложное органическое поражение, лечение которого требует огромного магического резерва у мага и грозит последнему истощением. Мол, по этой причине вряд ли кто-то из целителей возьмётся помочь. Сказали и ушли, твари…
— Поликарп Поликарпович, вам звонят…, - в двери его кабинета появилась черная голова секретарши. — Опять этот…, - девушка замялась. Верный признак, что звонил кто-то очень неприятный, возможно, один из конкурентов. — Господин Карпов.
Поморщившись, Рукавишников махнул рукой. Мол, давай, соединяй. Может, хоть дела, пусть и неприятные, помогут ему отвлечься от этой беды.
— Слушаю, господин Карпов. Прямо скажу, мне не очень приятно общение с вами. Скажу больше, совсем неприятно. Если вы опять со своим предложением продать вам мои можайские фабрики, то мой ответ прежний. Нет!
В коммуникаторе, включенном на громкую связь, что-то прогудело. Помехи, видимо.
— И вам доброго дня Поликарп Федорович. Вот вы меня недолюбливаете, а я к вам с добрыми вестями. Могу даже сказать, с очень добрыми вестями, — голос человека, за которым в столице тянулась весьма дурная слава, звучал довольно весело. Чувствовалось, что говорящий в очень хорошем настроении. — В моих руках сейчас находится средство, которое без всякого сомнения сможет помочь вашей внучке…
Едва услышав эти слов, купец окаменел. Уставился на коммуникатор таким взглядом, словно хотел перебраться по волнам на другой конец города и вытрясти из Карпова всю его грязную душонку. Как он только может такое говорить? Он же само слово «надежда» поганит! Нет же никакого средства! Нет! Его просто не существует!