Леди греха

– Вы утверждали, что я лгал по поводу смерти заключенного, мистер Найтридж, но вы ошибаетесь.
– Если вы решили, что я обвинил вас во лжи, то прошу извинить меня, – ответил Натаниел. – Я просто не понимаю, как этот человек мог удушиться. Он непременно потеряет сознание, прежде чем умрет. А значит, не сможет продолжать тянуть цепь, понимаете?
– Пойдите и посмотрите сами, если вы так думаете. Его ноги были вытянуты, а цепь – туго натянута. Вы можете думать, что это невозможно, однако негодяй нашел способ покончить с жизнью. – Охранник вздохнул и покачал головой. – Скоро здесь появится полиция, прибудет следователь, который проводит дознание в случаях скоропостижной смерти. Но мне кажется, что слишком уж много суеты из-за человека, которого все равно должны были повесить.
Слово «смерть» быстро распространилось среди толпы, собравшейся на улице. Люди с радостью восприняли новость, и несколько человек даже поблагодарили охранника.
Натаниел же хмурился, глядя на этих людей. В их радостном возбуждении было что-то неподобающее и даже омерзительное.
Впервые он видел казнь, когда был еще ребенком, и шок от того зрелища так и не прошел до конца. Осужденные были молодыми людьми чуть постарше его, и это обстоятельство оставило особенно яркий след в его памяти. Один из них все время плакал и звал мать на пути к виселице, а та пронзительно молила Господа, чтобы помог спасти безвинного ребенка. Многие в толпе смеялись, но Натаниел никогда не смог забыть ужас бедной женщины.
Наставник взял его на казнь специально, чтобы, преподать ему урок, касающийся греха и правосудия, но мальчик усвоил совсем другое… Натаниел знал наверняка: будучи сыном графа, он никогда не окажется на виселице, что бы ни совершил. А его мать всегда выслушают, если она будет молить о милосердии к нему. Став постарше, Натаниел иногда посещал суды над преступниками и видел, что бедных и бесправных осуждали на смертную казнь за малейшие проступки. Но еще хуже казалось то, что смертные приговоры выносились людям, которые – он был в этом уверен – были невиновны.
Поэтому, став адвокатом, он брался за их защиту и пытался добиться того, чтобы правда была услышана и чтобы восторжествовала справедливость. Натаниел выиграл все процессы, на которых выступал защитником. Все, кроме одного.
Но тут, за стенами Ньюгейтской тюрьмы, люди радовались смерти Финли. Шагая по улице, Натаниел заметил шестерых мальчишек, стоявших у тюремной стены. Старшему на вид было лет пятнадцать, младшему – не более семи. Двое малышей плакали, а мальчик лет десяти успокаивал их, обняв за плечи.
Сначала внимание Натаниела привлекла картина горя и сострадания. Когда же он подошел ближе, его взгляд остановился на лице мальчика, утешавшего малышей, темноглазого и темноволосого. Мальчишки наконец-то заметили Натаниела и начали о чем-то шептаться. Затем один из них, довольно высокий, с волосами цвета соломы, отделился от стены и шагнул к Натаниелу. Указав на свернутые листы бумаги у него в руке, мальчик спросил:
– Вы адвокат?
– Да, адвокат.
Другие мальчики, явно заинтересовавшись, тоже приблизились. От них пахло бедностью, и одежда на них была вся в заплатах. Они чем-то напоминали Натаниелу тех юношей, которых он в детстве видел повешенными.
Самые маленькие перестали плакать, но мальчик, утешавший малышей, по-прежнему обнимал их за плечи. Он внимательно наблюдал за Натаниелом, и в его темных глазах сквозило беспокойство.
– Вы пришли оттуда? – Высокий парень указал на Олд-Бейли. – То, что мы слышали, – правда? Джон умер?
«Это, наверное, мальчики Финли, те, которых он подобрал и обучил воровству», – подумал Натаниел. Утвердительно кивнув, он ответил:
– Да, верно. Если вы говорите о Джоне Финли, то, боюсь, это правда.
Казалось, малыши вот-вот снова заплачут, и даже старшие мальчики выглядели подавленными.
– Тогда… Бог с ним, – произнес высокий мальчик. Он повернулся к остальным: – Джон ведь говорил, что никогда не будет качаться на веревке. Помните? И этого не случилось, вот так-то.
 
Мальчики закивали и пробормотали:
– Бог с ним.
Натаниел же вновь повернулся к темноволосому мальчику с темными глазами. В глазах этих были грусть и беспокойство; казалось, мальчик прекрасно понимал, что после смерти Финли все они, его «воспитанники», остались без покровителя.
И тут вдруг Натаниелу почудилось в этом мальчике что-то знакомое; казалось, он уже где-то видел эти глаза.
В следующее мгновение темноволосый мальчик отвернулся, и Натаниел сосредоточил внимание на его высоком светловолосом приятеле.
– Что же вы все теперь будете делать? – спросил он.
Парень усмехнулся и посмотрел на остальных мальчиков:
– Мы не пропадем, не так ли, парни? Старина Джон кое-чему нас научил. – Он взглянул на бумаги в руках Натаниела и с ухмылкой добавил: – Вы вот прикрываете этими бумажками свои карманы, но далеко не все так же предусмотрительны.
Мальчишки весело рассмеялись – слова друга показались им отличной шуткой. Подталкивая друг друга, они отошли от стены и зашагали по улице. Внезапно темноглазый мальчик обернулся, пристально взглянул на Натаниела, и тому снова почудилось, что он уже где-то видел эти глаза. «Рожден, чтобы стать лордом», – вспомнились Натаниелу слова Финли.
 
Глава 5
Всю следующую неделю Натаниел места себе не находил. Мысли о темноглазом мальчике постоянно отвлекали его от дел, и временами он даже забывал, чем занимался несколько минут назад.
И еще ему не давали покоя мысли о Джоне Финли. Натаниел подозревал, что он в какой-то мере несет ответственность за самоубийство этого человека. Ведь если Финли действительно был сумасшедшим, то их разговор в камере мог вызвать у него очередной приступ безумия. Теперь, вспоминая этот разговор, он понимал: история про мальчика, рассказанная заключенным, выглядит не так уж странно, как казалось вначале.
Очень может быть, что Финли действительно заметил сходство мальчика с Марденфордом. И если он сообщил об этом барону, почему же тот заявил, что это был шантаж?
А может, Финли говорил лишь намеками? Может, потребовал денег до того, как рассказал про мальчика? Если так, то Марденфорд просто ничего не понял, так как, возможно, ничего не знал о своем маленьком родственнике.
Но что же это за мальчик? Возможно, он был отпрыском какого-нибудь кузена или дяди барона. Впрочем, сходство могло быть и случайным совпадением.
«И вообще, о каком сходстве можно говорить? – спрашивал себя Натаниел. – Ведь мне просто показалось, что я уже где-то видел такие же темные глаза. Да, глаза, не более того…»
Кроме того, он постоянно думал о Шарлотте и вспоминал их объятия и поцелуи, вспоминал, как ласкал ее обнаженную грудь. Эти воспоминания ужасно возбуждали его, и он долго не мог уснуть по ночам.
В конце недели, сидя в игорном доме Гордона, Натаниел снова думал о Шарлотте. Он уже решил, что непременно соблазнит эту самоуверенную даму, и теперь представлял, как все будет происходить. Временами ему вспоминалась объятая неподдельной страстью женщина в полумаске, которую он встретил на вечеринки у Линдейла, и в какой-то момент он вдруг сообразил, что в своих любовных мечтаниях уже не делает разницы между этой загадочной богиней и своей старой знакомой леди Марденфорд – в его воображении эти две женщины сливались воедино.
Внезапно в зал вошел высокий мужчина; осмотревшись, он подошел к карточному столу и присел рядом с Натаниелом.
– Ты оставил молодую жену? – спросил Натаниел. – Не ожидал, что увижу тебя здесь.
Граф пожал плечами:
– Разумеется, я бы предпочел остаться дома. Но к сожалению, сегодня к жене пришли ее сестры. Я решил оставить их одних, чтобы они могли наговориться вволю.
Линдейл сделал ставку, и ему сдали «десятку» и «девятку». Любой другой на его месте остался бы с этими картами, но граф попросил еще одну. Получив «двойку», он пробормотал:
– Поразительно… Как ни странно, у меня очко. Пытаюсь проиграть – и все же выигрываю.