Мой бывший муж
Входная дверь глухо захлопнулась, я поднялась и сорвала с вешалки первый попавшийся повседневный наряд. Пора уже. Белое платье-поло с плиссированной юбкой и фирменным крокодильчиком слева, волосы в высокий хвост собрала, на ноги белоснежные лоферы. В отражении на меня смотрела молодая красивая девушка, которая собралась встречаться с друзьями где-нибудь в гольф-клубе. Только глаза красные и потухшие.
– Побитую собаку сколько не ряди, лучше не станет, – устало выдохнула и упрямо зеркало гипнотизировать начала. Нужно вызвать улыбку глазами, чтобы Вадим поверил, что мне так же легко, как ему! Семью потерять – какие пустяки, честное слово! Встреча в «Uhvat» далась достойно исключительно на морально-волевых, потом еще час по Москве кружила, чтобы в себя прийти. Найти якорь внутри и зацепиться за него. Нельзя мне на дно, никак нельзя.
– Давай же! – рычала и щеки щипала, но вместо радости на глазах слезы вскипели. Я резко голову опустила, хватаясь за медный обод большого зеркала: чтобы не катились по лицу, а сразу на пол падали. Щеку кусала, чтобы болью физической эмоциональную заменить, пока язык не облепил металлический вкус крови: до тошноты, да красных пятен перед глазами. Не работает это: душа болит, а сердце кровоточит. Чтобы прекратить это нужно с двенадцатого этажа вниз полететь, тогда ни боли, ни чувств, только пустота.
– Слабачка! – выругалась за дурные мысли и ингалятор достала, пшикнула и медленно воздух втянула. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
К зданию суда приехала за десять минут до назначенного времени. Не знаю зачем, морально подготовиться, что ли… Припарковалась, из машины вышла и сразу увидела Вадима.
Он стоял рядом со своим «Maserati» и явно в мою сторону смотрел. У него определенно встреча без галстуков: ворот белой рубашки свободно расстегнут, темно-серые очки прятали взгляд, брюки без стрелок, скорее, деловой кэжуал, небрежная модная щетина. Весь его облик кричал: падай на колени, женщина! Такого жеребца теряешь. Но меня не пронять, потому что уже потеряла: когда на другую глаза зажглись, когда чужой дом выбрал, когда кольцо с пальца сбросил.
– Привет, – на большее меня не хватило.
– Привет, – Вадим снял очки и взгляд мой поймал туманными глазами. – Катя…
Я моргнула, потом еще и еще и все же заплакала. Не смогла удержаться. Равнодушной быть оказалось сложнее, чем предполагала. Я все-таки слабая.
– Катя… – Вадим привлечь к себе попытался, руки на талию положил.
– Не нужно, – убрала их, отвергая утешение. – Пройдет сейчас, это нервное. – Воздух катастрофически не хотел в легкие попадать, и я судорожно ингалятор из сумки извлекла. Он теперь мой постоянный спутник. Второй приступ за утро. Плохо.
– У тебе приступы участились? – в голосе слышалось беспокойство. Я горько хмыкнула и плечом дернула, чтобы не касался меня. Это ведь твоя вина! Твоя, Вадим! Но я не стала вслух обвинять. Не хочу упреков.
– Пойдем уже, – я вперед пошла. Не готова пока для светских, пустых бесед.
В просторной переговорной нас ждал Лантратов с помощниками.
– Итак, начнем, – он осмотрел нас. Я остановила глаза на декоративном чайном дереве, а Вадим на мне. Его взгляд я всегда чувствовала и узнать могла из миллиона. – Екатерина Алексеевна, ознакомьтесь с условиями мирового соглашения, – он протянул мне папку. Здесь, – указал на вторую страницу, – перечень имущества, которое отходит вам согласно брачному контракту. Если у вас не будет вопросов или претензий – подписывайте, а я завизирую у судьи.
Меня больше интересовали пункты опеки над Никой: дни встреч остались прежними, летние каникулы разделены на два периода, когда Вадим мог забирать ее с собой в отпуск, и я обязана буду подписать разрешение на выезд из страны. Справедливо, что же…
Я вернулась назад, к имуществу: наша квартира, мой новый «Porsche Macan» и годовалая «Audi» – об этом мне говорили адвокаты еще на предварительных встречах. Меня ошеломило другое: содержание Ники в пятьсот тысяч в месяц, с учетом, что все счета по оплатам взял на себя Вадим. Это много. Мы не тратим столько. И дом в Пушкине под Санкт-Петербургом. Это старый особняк семьи Полонских, который отошел Вадиму после смерти деда. Но я не понимала, почему он мне его передает?!
– Пушкин мне? – подняла на него глаза и протянула документ.
– Ты же любишь этот дом, – лаконично ответил.
Да, это правда и по здоровью он мне очень подходил. Именно там моя астма практически на нет сошла. И Вероничка маленькая обожала туда ездить, но все равно…
– Вадим, это слишком…
– Марат Рудольфович, оставьте нас, пожалуйста, с женой одних.
Меня резанул мой статус. Впервые за девять лет. Сегодня я перестану быть женой.
– Кать, – когда все вышли, произнес Вадим тихо. – Мальвина моя… Я не хочу разводиться. Не хочу.
Он подошел ко мне и сел на стул рядом, за руку взять попытался. Как у него все просто! Не хочу…
– В смысле «не хочу»? – я не просто злилась, я была изумлена запредельной наглостью! – Ты ушел к другой женщине, Вадим! Ты спишь с другой женщиной!
– Я ушел ни к другой, – раздраженно ответил. – Я ушел, потому что ты выгнала меня.
Упрямый. Непробиваемый телец! Ошибок не признает, даже сейчас. Ситуацию так вывернуть собирался, словно это целиком и полностью моя инициатива. Да, решение мое, а измена его!
– То есть ты сейчас один? – спокойно поинтересовалась я. Ха! Глаза отводит, изменник.
– С ней пока ничего такого, что нельзя решить.
– Ты не любишь ее? – ошеломленно переспросила. – Я-то думала, что ты влюбился, а тебе просто разнообразия захотелось.
– Кать, не передергивай.
– Знаешь, это даже хуже. Это диагноз.
– Я увлекся, да. Виноват, признаю, наваждение какое-то, но не разводится же из-за каждой…
– Каждой?! – возмутилась я. – Она что, не первая? – меня натурально понесло. – Сколько их у тебя было за девять лет? Сколько?!
– Я не это имел в виду! Что ты острая такая, слова не скажи! – Вадим тоже взбесился.
– Ищи тупых, – я схватила документы и размашистую подпись поставила.
– Катя, ты ошибку совершаешь, – он попытался успокоиться, но я видела, как вены на руках вздулись напряженно и желваки на скулах заходили.
– Нет, Вадим, – я поднялась и с пальца кольцо сняла. – Не скажу, что жалею о нас, что в твою машину въехала… – и я смягчилась. Перед глазами все наши годы очень ярко предстали. – Я была счастлива с тобой. Я безумно люблю нашу дочь, но теперь, – постучала ногтем по своей подписи, – действительно все. Будь счастлив, Дим, правда, – и на стол символ брачных клятв положила. Все.
– Нет, – он медленно головой покачал, – не отпущу. – Вадим не дал мне уйти: силой к себе привлек, прижал к мощной груди, воздух шумно возле моего лица втянул. – Я люблю тебя, Катя. Ты моя жена!
– Отпусти, Полонский! – руками в плечи уперлась, но гору не сдвинуть. – Ты потерял право касаться меня!
– Хватит! Ты показала характер! Я показал! Давай мириться… – и губы мои накрыл стремительно. Жадно, агрессивно. Не позволяя вырваться и не участвовать в этом безумии. – Мальвина моя… – шептал, ягодицы сжимая, возбужденный, голодный. Интересно, ее он как называл, когда так же яростно взять хотел? Я пыталась сморгнуть слезы, но они бежали по щекам, сами бежали, честное слово.
– Катя… – он замер, лицо мое обреченно изучая. Понял наконец.
– Я ненавижу тебя… – выдохнула тяжело. Я так любила его, так любила, а он все растоптал. Душу вывернул. Сердце разорвал.
– Это конец, да? – спросил спокойно, кончиками пальцев слезинки мои вытирая.
Я не смогла совладать с голосом, только кивнула. Вадим криво усмехнулся и ручку взял. Рядом с моей эмоциональной размашистой подписью появилась строгая мужская.
Теперь точно все. Это наш конец…
Глава 12
Катя
– Я приду, когда зацветет весна и покрасит в розовый собой облака. Соберу букет полевых цветов и спрячу, – я громко подпевала Алене Швец, несясь по Кутузовскому. – И мое сердечко болит от любви. Просто слушай, ничего мне не говори. Первое свидание последней весны, я плачу…