Узы одержимости (СИ)

Хотя, ехать за семьсот километров от города, чтобы поджечь дом с невзрачной учительницей и её ребенком — походит на жест отчаяния и глупости. В чем смысл? Откуда у поджигателей уверенность, что Артуру не будет плевать на эту жертву? Логики в поступке поджигателей я не нашла, сколько бы не крутила в голове их возможные мотивы. Вопросы лишь множились, но ответа хоть на один из них так и не появилось.
За окном уже глубокая ночь, а я всё ещё не могу уснуть, практически не моргая глядя на звездное небо через окно комнаты, в которой мы с Посей отлично обосновались.
Дочь мирно спала рядом со мной, но даже её тихое сопение не способствовало тому, чтобы я тоже провалилась в сон.
Чтобы не мешать дочери частыми сменами положения, в которых я надеялась скорее уснуть, решила пройтись по дому и заглянуть в библиотеку, чтобы вернуть на полки, когда-то прочитанные книги и взять новые.
Во всём особняке царила оглушительная тишина. Даже охраны не было видно, хотя прошлой ночью в вестибюле был тот молчаливый водитель, имя которого было Игорь, как мне сказал Михаил Ильич. Парень он новый в их охране (около двух месяцев), но весьма толковый и цепкий.
Включила в библиотеке свет настольной лампы и, взглянув на ногу, которую саднило уже около часа, шокировалась тому, что пластырь на ней был окровавлен и слегка отклеен. Видимо, отклеился во время моих метаний по постели в поисках сна и душевного спокойствия.
Положив книги на небольшой столик близ кресла в библиотеке, отправилась на кухню, где, зная Жорика, со стопроцентной вероятностью в верхнем шкафчике гарнитура хранилась аптечка.
Найдя необходимый мне пластиковый кейс, устроилась у кухонного островка на высоком стуле. Пришлось закинуть ногу на столешницу, чтобы было удобнее отклеивать старый окровавленный пластырь и наклеить на его место новый.
Потянула за отклеившийся край пластыря и стиснула зубы, поняв, что без боя и сопротивления тот не дастся.
Сделав глубокий вдох, решила сорвать его полностью одним резким движением руки. Лучше испытать большой импульс боли одномоментно, чем растягивать эту пытку на несколько минут.
Едва я набралась решительности, как в кухню вошёл Артур. Мужчина выглядел уставшим, злым и раздраженным. Белая рубашка на нём — не первой свежести — была расстегнута, демонстрируя моему любопытному взгляду точеный торс. В его правой руке был пустой стакан, в котором, скорее всего, совсем недавно был виски.
Бросив на меня странный, отсутствующий взгляд, Артур прошёл босыми ногами к одному из шкафчиков гарнитура и, встав ко мне спиной, достал из него новую бутылку виски, заполнив стакан.
От чего-то стало неуютно в его компании.
Запахнув на груди халат, всё же решила нарушить тишину первой:
— Давно вернулся?
От глубокого вдоха его плечи медленно поднялись и столь же медленно опустились на выдохе.
— Минут десять назад, — коротко ответил он и повернулся ко мне лицом, но не спешил отпить содержимое стакана.
Под его глазами цвета пасмурного неба залегли тени, словно он не спал несколько суток. Лицо при столь скудном освещении казалось серым и практически безжизненным. Тяжелый взгляд из-под насупленных бровей прошелся по моей фигуре сверху и вниз и задержался на окровавленном пластыре на ноге.
Оттолкнувшись от столешницы гарнитура, Артур приблизился ко мне и поставил наполненный стакан на поверхность кухонного островка. Подхватил меня на руки и усадил рядом со стаканом, словно собирался делать выбор, что именно хочет испить сейчас больше всего6 кровь девушки, к которой испытывает неизвестные чувства и, которая смеет ему перечить в любой момент или вискарик.
Я бы выбрала второе. Там хотя бы заморочек меньше.
Сняв рубашку, Артур не глядя отбросил её в сторону и попал точно в раковину. Думаю, поутру Жорик будет этому сюрпризу «очень рад».
Нежно подхватив мою окровавленную ногу, Артур заставил повернуться немного боком и закинуть её на столешницу, чтобы ему была лучше видна рана. С ещё более хмурым и сосредоточенным лицом, он аккуратно взялся за край пластыря и попытался его отклеить, но услышав мой шумный вдох остановился.
— Больно? — хрипло спросил он
— Терпимо, — тихо ответила ему, боясь смотреть в глаза.
— Выпей, — скомандовал Артур и протянул мне стакан виски. — Залпом.
Коротко кивнула и, сделав глубокий вдох, в два больших глотка осушила стакан, тут же сморщившись от обжигающего дыхательные пути нового вдоха.
Едва я отстранила пустой стакан ото рта, как мои губы в это же мгновение оказались в горячем плену губ Артура.
Время остановилось, рецепторы обострились.
Поцелуй становился всё настойчивей, всё горячее и всё более крышесносным. Наше горячее дыхание смешалось и опаляло кожу губ каждый раз, когда мы отстранялись друг от друга, чтобы хоть немного вдохнуть для того, чтобы вновь слиться в этом страстном, клеймящем поцелуе.
В один миг вся магия пропала. Именно в тот миг, когда Артур одним уверенным движением сорвал пластырь с ноги, заглушая мой вскрик очередным поцелуем.
— Твою мать! — прошипела я и укусила его за нижнюю губу, немного ее оттянув.
— Прости, малышка, — его тихий рокот заставил меня улыбнуться. — Лучше всю боль сразу, чем по капле.
— Мог бы и предупредить, — обиженно произнесла, обрабатывая рану.
— Тогда не смог бы тебя поцеловать, — ответил Артур, ехидно улыбнувшись.
— Наивный, — усмехнулась я и достала из пластикового кейса новый пластырь.
— Я помогу, — тихо сказал Артур и аккуратно наклеил новый пластырь на рану.
Убирать ладонь с моей ноги мужчина не спешил. Большим пальцем он рисовал один ему известный узор но моем колене, задумчиво наблюдая за своими плавными действиями.
— Прости, малышка, — произнёс он шепотом. Склонился, нежным и долгим поцелуем поцеловал колено и прислонился к нему лбом. — Прости, — повторил он шепотом.
За что он извиняется? Дважды. За пластырь? За своё странное поведение последние дни? За последние два года? За что?
— Я не злюсь, — столь же тихо ответила и запустила пальцы в его черные волосы.
— А надо бы, — со странной горькой интонацией произнёс Артур.
Едва касаясь губами, проложил дорожку поцелуев вверх по бедру, но остановился у края халата и медленно поднял голову до тех пор, пока наши взгляды не встретились.
— Пойдём спать, — прошептала ему в губы и обхватила его лицо ладонями, от чего он на мгновение прикрыл глаза.
— Работа… — начал он обреченно, но я не позволила ему договорить, положив палец на приоткрытые губы.
— Не сейчас. Не сегодня, — произнесла я, и в лице Артура что-то изменилось. Что-то от чего моё сердце болезненно сжалось, а затем разорвалось на мелкие кусочки.
Боль, надежда, вера, отчаяние и что-то ещё, что раньше мне видеть не доводилось, отразилось на его красивом лице.
В следующую секунду он поцеловал меня столь трепетно и нежно, чего не было ранее никогда. Обычно его поцелую клеймили и балансировали на грани боли и сумасшествия, но этот поцелуй не был похож ни на один из них. Я словно священный сосуд, из которого бережного отпивают драгоценную влагу, боясь проронить хоть каплю.
— Пойдём спать. Тебе нужно отдохнуть, — проговорила я, едва слышно, как только Артур от меня отстранился.
— Пойдем, — согласно кивнул он и помог мне спуститься со столешницы.
Держа меня за руку, повел по лестнице на второй этаж. Остановился у двери моей комнаты и снова нежно поцеловав, сделал несколько шагов в направлении своей комнаты.
Внутренний эмоциональный импульс заставил меня схватить его за руку и потянуть на себя.
В серых глазах отразилось замешательство и растерянность.
— Побудь сегодня с нами, — произнесла тихо, глядя ему в глаза, в которых виднелось неверие.
— Можно?
— Нужно.
Аккуратно открыв дверь, вошли в комнату, где на большой постели вальяжно раскинув руки и ноги, спала Пося, не подозревая, что оба её родителя сейчас находятся рядом.