Плюсик в карму 2 (СИ)

  
Глава 22
 
Слежка, или как трудно жить на свете королю
Его величество Эрика раздирало на части.
Куда бежать? За кем следить?
Пожалуй, со времен отрочества, когда он познавал свою магию, ему не было так интересно жить. Самым трудным было выбрать объект наблюдения. Пойдешь за Ольгой — упустишь Жеха. Да и мальчик оказался очень интересным объектом для изучения. И как назло, эти трое почти никогда не собираются вместе.
Жех Коб. Этот старый иномирянин в молодом теле был интересен Эрику более всего. Чуял монарший близнец некое сродство с этим иномирцем. Жех был руководителем и манипулятором. Политиком по своей природе. Правда, любой, кто рискнул бы назвать бывшего партийца «политиком» в лицо, огреб бы промеж глаз. Без объяснения причин. Слишком уж стыдно нормальным советским людям было за горе-политиков времен перестройки. Слишком болезненно привыкалось к новой реальности. Одна «чубайситизация» чего стоила. Тьфу!
Без хлопот покопаться в голове Жеха можно было, только когда он работал в кузне. Под невидимостью, само собой. Разум хуторского лидера был абсолютно открыт для прослушивания и отнюдь не поражал особыми изысками. Эрик волей-неволей все больше проникался уважением к этому человеку. Сколько Жех на хуторе? Три дня? Четыре? А он уже всех знает не только в лицо, но и по именам. Включая карапузов, которые для венценосного все были на одно лицо. Чумазое и сопливое. Землянин же, которого Ольга странно называла Семенычем, не просто со всеми познакомился. Он изучал каждого хуторянина, как артефактор стал бы изучать изделие коллеги-соперника. Вот чему стоило поучиться. Изучал ревностно и внимательно. Как будто картотеку мысленную заводил. К чему склонен человек — к подчинению или покомандовать любит? Какая работа лучше ладится, а к какой лучше не подпускать. Больше всего Жех ценил умение работать в команде. Все мысли старого партийца были устремлены на то, как лучше расставить людей. Выходит у одинокой вдовы ахук выращивать? Вот пусть на нем и сосредоточится. А эти два брата силушкой не обижены? Ну дак вперед, личинок промывать. За себя и за вдову. Глядишь, и у тех и у другой высвободится часок за птицей походить али корзинку какую сплести.
А еще Жех крепко надеялся на Ольгу — никакие перестановки кадров не дадут нужного результата, если не облегчить труд. Жех многое умел, но даже перед самим собой признавал: как сделать удобнее и оборотистей, Ольга понимает лучше. Сочетание исконной женской сообразительности и какого-никакого, а технического образования порой рождает идеи, шедевральные по своей простоте. Придумала же подъемник. А все почему? Да потому, что сама бы теми приемами, что испокон пользовали местные, ни за что и никогда не справилась бы с этой работой. Будь оно хоть сто тысяч раз надо. Да уж, приемы. Черпай, тащи, полощи… И все на голой мускульной силе. Тьфу! Хоть бы тирла приспособили… Ольга тогда же какой-то грейфер изладить хотела, да ни времени, ни сил, ни материалов…
Невидимый Эрик устроился в углу кузни, где поменьше чадило. Мысли Жеха сосредоточились на ковке и потеряли конкретику. Теперь можно было заслониться магией от грохота и лязганья да несколько минут подумать о другом.
Ох, Ольга, Ольга.
Величеству иногда казалось, что пустотные шельмы вовсе не буйнокудрые и длинноволосые, а вот такие — седые и короткостриженые.
Эрик порой жалел, что эта непоседливая, как неукрощенный нгуруленок, особа — не ходок. Сколько бы она успевала, если бы не тратила время на транспортировку! И одновременно радовался! Покорись Ольге подпространство — за ней было бы совершенно невозможно уследить. Все эти три дня, пока выздоравливал Павел, землянка металась между хутором и крепостью, как самонаводящееся проклятие в погоне за жертвой. Причем строптивая дамочка умудрялась сделать крюк через город. Эрику в город, в толпу, не хотелось, а потому он выбрал объектом своего внимания хутор. Там, правда, тоже неаппетитно, но лучше, чем базар.
На базар Ольга рванула не спросясь. Оставила приемку кормов на первого же выловленного пастуха и слиняла. Опять. Вот прямо с хуторским старшим на простой телеге и рванула. И даже умудрилась вернуться к завтраку. На ехидное Эриково: «И что ж так недолго погуляли, милочка?» — полоснула таким взглядом, что непрошибаемый венценосный осознал: он неправ. Извинений, правда, никто и не ждал. Приятно иметь дело с умными.
 
— Кому-то ж надо похлопотать, дабы не пропали труды великих охотников. — Ольга отвечала так кротко, так вежливо, что великие охотники усовестились по второму разу. Первый раз был вчера, когда стал понятен масштаб «мясного бедствия». Корма к утру не готовы, сумерки уже подступают, а жара и не думает спадать. Ольга не иронизировала (ну, может, совсем чуточку), когда говорила о великих трудах. Они действительно помогли, эти великие царедворцы.
Надменные и вздорные сукины дети?
А то ж!
Но и достойные дети великих родов! Маги, которые помнят: дала судьба силу — отслужи.
Ольга не от избытка энергии в город моталась — дело делала. Эрик это понимал, но все равно раздражался — без спроса!
— Да вы бы и не узнали, — пожала плечами Ольга, — если бы не нгурулы. Я же быстро вернулась. Теперь после обеда поеду. — И тут же лукаво добавила: — Вы же позволите?
Ну не рассказывать же королю, что всего-то познакомила Серафиму с Агавом и оставила их готовить место под торговлю в мясном ряду. Дальнее и незавидное, но какое уж досталось по позднему времени. Что наладила Митьку найти в околотке приснопамятного стражника Орса Бомеса, того самого «главного разводящего», с которым познакомились в знаменательный день, когда нашли Семеныча. Мит должен был передать служивому просьбу оборонить от разбоя наивных хуторян и не попустить урона. А уж хуторяне отблагодарят. Им порукой седая госпожа. Помните? Да-да, с короткими волосами.
И шматище дефицитной вырезки, упакованный в диковинную иномирскую сумку, в доказательство — хоп. Да шепнуть: это фруксятина, клянусь шельмами! Еще вчера бегала!
Митьке до слез жалко было отдавать пластиковый пакетик, но уши было жальче — тетя Сима бы не пощадила, у нее рука легкая только волосы стричь. А пакеты — дело наживное. Да и права тетя Ольга: подношение должно быть красивым. Митька довел стражника до места и помчался выполнять другое поручение — присмотреть пяток посудин помельче, чем штоф.
Зачем такие подробности начальству? Совсем без надобности. У нее другой вопрос. Они с Павлом сегодня это обговорили утром и решили, что нужно действовать. Грех не воспользоваться обстоятельствами — в столовой полно народа завтракает, обслуга, опять же, шныряет. Немного смахивает на шантаж, но… Заговорила довольно громко, так, чтоб за ближайшим столиком услышали:
— Позвольте передать просьбу Павла. Он знает, что его противники по будущему поединку арестованы, и просит выпускать их хотя бы на некоторое время — для тренировок.
Оба великих наездника молчали, ожидая продолжения. Судя по тому, как синхронно и без промедления были отложены приборы, сентенция собеседницы их заинтересовала.
— Павел считает, что его победу нельзя будет счесть безупречно честной, если противников насильственно лишить возможности держать себя в форме.
— Он так уверен в победе? — снасмешничал гость с запада.
— О, бойцовские качества моего племянника я обсуждать не возьмусь. Мальчик хочет поступить достойно, и только.
— Вы, госпожа туэ, судя по всему, не согласны с таким решением?
— Я верю в здравый смысл Павла. — И плечиком дерг. Кто не дурак, тот понял: будь ее воля, она арестантов и кормить бы перестала, и вообще о них забыла. Пусть хоть трухой развеются. Магическая уборка в крепости действует исправно, а в привидения советская девочка Оля ни разу не верит. Вот.
И вообще. Она свое слово сказала. Кто хотел услышать — услышал.
Вопрос о третьем заключенном не поднимался.
Уж кем-кем, а Рансу Ольга не интересовалась. Узконаправленный склероз у нее случился. Иначе знала бы, что поднос с едой, оставляемый прислугой под дверью, все это время опустошают только один раз в день. Раим помнил свой промах с туэ Ламсом и на несколько минут освобождал бывшего друга от заклятья неподвижности. Проморгаться, размяться, оправиться, ну и поесть. Один раз в сутки. Он мог бы и чаще, но в первый же раз Рансу попытался атаковать магией — резерв-то полон. Ну, как попытался, так замер. В раскорячку на полусогнутых, с отведенной в замахе рукой и открытым ртом. Так сутки и простоял в назидание. А как отпустили — завалился, воя от боли. Помогло — больше не дергался и перед очередным сковыванием старался принять максимально удобную расслабленную позу. Жестоко? А ты имя мага не позорь. По поводу предполагаемого раскаяния Раим Доброхотович иллюзий не питал. Но Ольге об этом знать не нужно.