Берег мечты

— Ты пошла против Еманжи! — повторял он, — От тебя только и жди, что несчастья!
Сначала Рита терпела его выходки, но в сердце её копилось всё больше горя и горечи.
«Может, я и впрямь приношу всем несчастье? — стала думать она. — Может, я навлеку его и на Шику, и на маленького Гумерсинду? Видно, всерьёз рассердила Еманжу, если она отняла у меня любовь Шику».
Ради Шику Рита ушла из родного дома, жила с ним невенчаной, но если он разлюбил её, то могла ли она оставаться под его крышей?
Как ни больно было Рите, но в одно прекрасное утро она собрала, свои вещи и тихонько выскользнула из дома, мысленно попрощавшись с ним навсегда.
Так маленький Гума, снова осиротел. И обрести семью ему удалось далеко не сразу.
Рита уехала в маленький городок Валенсу, устроилась работать к вдовцу с маленьким сынишкой. Этот мальчик, Руфину, хоть и был чёрненьким, но всё равно напоминал ей Гуму, к которому она успела привязаться, и при мысли о котором у неё обливалось сердце кровью. Что удивительного, если спустя несколько месяцев вдовец искренне привязался к Рите? Бог ничем её не обидел: ни красотой, ни добрым сердцем, ни трудолюбием. Скрепя сердце, Рита приняла ухаживания вдовца. Её жизнь всё равно была кончена, сердце её принадлежало Шику. Но Шику обвинил её во всех грехах, надеяться было не на что, а жить дальше было нужно. Всю свою любовь она отдала маленькому Руфину. Прошло ещё сколько-то времени, и Рита забеременела, а потом родила дочку, которую назвала Селмой. Счастье Риты было в детях, им она отдавала всю свою заботу и любовь. Жизнь шла своим чередом, сердечная рана Риты затянулась бы со временем окончательно, не получи она письмо от Шику.
Франсишку опомнился не сразу. Ещё какое-то время после ухода Риты он топил горе в вине, забываясь в объятиях своей новой привязанности. Маленьким Гумой в это печальное время занимались сердобольные соседи. Потом до воспалённого мозга Шику дошло, что Риту он не увидит больше никогда в жизни. Открытие так потрясло его, что он сразу протрезвел. Потеря за потерей — брат, невестка, жена… А племянник? Неужели он в своём пьяном угаре лишился и племянника? Гуму привели соседи, и, взяв его на руки, Шику расплакался. Вместе со слезами вышла из его сердца и чернота. Он понял, что жить без Риты не может, и с тех пор стал искать её. Гуму он не отпускал от себя, уходя в море, брал мальчика с собой: если уж суждено погибнуть, так лучше вместе. Именно тогда и выяснилось, что Гума находится под особым покровительством богини Еманжи: если Гума был в лодке, улов у Франсишку был удивительный. А если мальчик вдруг болел и оставался у соседки, которая помогала им по хозяйству, рыба не ловилась. Да и в море Гума чувствовал себя едва ли не лучше, чем на суше. Шику очень привязался к племяннику, и сердце у него уже болело не только из-за себя, но и из-за мальчика, которому нужна была мать. Наконец, он отыскал Риту. И послал ей письмо. Любовное, страстное, тоскующее. Влюблённый Шику вновь принадлежал только ей одной. Рита не устояла. Она примчалась в Порту-дус-Милагрес. Понимая, что не может вернуться к Шику, она хотела повидаться с ним. Шику ждал её. Он был так нежен, так страстен, а маленький Гума выглядел так по-сиротски, и дом, и хозяйство были так заброшены, что сердце Риты облилось кровью. Но она ничего не пообещала Шику, когда уезжала в свою Валенсу. Да и как она могла что-то обещать? Однако в Валенсе её ожидал сюрприз. Новый её муж нашёл письмо Шику, прочитал его, забрал детей и уехал неизвестно куда. Рита расспросила всех соседей, но никто не мог ей сказать, куда он делся. Рита прожила несколько недель в ожидании. а потом собрала свои вещи и переехала к Шику. Но прошло ещё несколько месяцев, и в Порту-дус-Милагрес прямо в дом Шику, заявился второй муж Риты с детьми. У неё недостало духу сказать Шику правду, она выдала его за своего родственника, недавно потерявшего жену. При этих словах Микаэл, так звали её второго мужа, внезапно посмотрел на неё:
— Потерял? Я её навсегда потерял? — спросил он.
 
— Да, Микаэл, ты потерял её навсегда, — повторила Рита, хотя сердце её кровоточило, и с тех пор не переставало кровоточить.
Микаэл поселился неподалёку, скоро привёл к себе в дом женщину, чтобы она ходила за Руфину и Селминьей, и жил с ней, как с женой. Видимо, он крепко любил Риту, если пожалел её и не открыл правды Шику. Рита частенько забегала к «родне», постоянно ей помогала. Руфину считал Гуму братом. Селминья росла своенравной, капризной, неуживчивой. Но что можно ждать от ребёнка, который растёт на чужих руках? У Риты между тем родилась вторая дочка, от Шику, назвали её Луизой. Забот у Риты прибавилось. Она стала реже бывать у «родни», потом, и совсем, почти перестала. Там семья, чего ей там делать?
Но о детях тосковала, потому что очень была к ним привязана. Микаэл не зажился на свете. Женщина, которая жила с ним, не осталась с приёмными детьми. Руфину и Селминья подростками остались одни, Рита за ними только присматривала, но при такой жизни разве за всем усмотришь? Да и какой у тебя авторитет, если ты дальняя родня, тётя с соседней улицы? Одним словом, Селминья рано начала гулять с мальчиками, а потом и вовсе с пути сбилась. Руфину сначала увещевал сестру, уговаривал приняться за ученье или выбрать какое-то ремесло. Но у него ничего не вышло. И тогда он выгнал сестру из дома, объявив, что она его позорит. Селминья уехала из Порту-дус-Милагрес. Рита не спускала глаз с Луизы, а за старшую дочь, которую Руфину выгнал из дома, молилась каждую ночь со слезами. Что ещё она могла сделать? Давнее малодушие обернулось вечной кровоточащей раной. Она боялась потерять Шику, она его не потеряла, жила с ним душа в душу, и нельзя сказать, что была так уж несчастлива. Гума вырос и стал красавцем. Он дружил с Руфину, они всюду ходили вместе, и, глядя на них, у Риты душа радовалась. Что же касается Селминъи, то где она? Что с ней? Рита ничего о ней не знала. Она по-прежнему молилась о ней и надеялась, что, быть может, там, вдалеке, её девочка найдёт себе другую дорогу… Сердце у неё болело и за Шику. Он снова запил, и не на пустом месте. Эриберту отказался принять у него рыбу, сказал, что тухлая. Большего оскорбления Шику в своей жизни не слышал.
Шику сидел в своём любимом «Звёздном маяке», заказывал бутылку за бутылкой и никак не мог залить жар обиды. Выпивал стакан и жаловался дядюшке Бабау, хозяину:
— Рыба-то у меня была свежая, только что выловленная! Одна к одной. Да ты знаешь, какую я ловлю!
— Знаю, знаю, — поддакивал Бабау. — Вы с Гумой самые лучшие рыбаки на причале. — И, пытаясь отвлечь Шику, прибавлял: — Гуму твоего скоро в оганы посвятят. Мне мать Рикардина говорила.
Рикардина, высокая красивая негритянка, была свояченицей Бабау. Жена Бабау и Рикардина были родными сёстрами. Но никто бы этого не сказал, посмотрев на двух женщин. Вспоминая жену, дядюшка Бабау всегда вздыхал, но это был вздох облегчения. Насколько Рикардина была спокойной, уравновешенной и степенной, настолько его жена была вздорной, крикливой и неуживчивой. Очень скоро она его бросила, оставив ему маленькую Эсмералду, и Бабау был благодарен своей благоверной и за то, что оставила дочку, и за то, что сама ушла. В Эсмералде он души не чаял, правда, по мере того, как она подрастала, Бабау вздыхал всё чаще и чаще. Дочка, похоже, унаследовала не его миролюбивый характер, а материнский, упрямый и своенравный. «Ну да с её красотой и дурной характер не помеха», — умилённо думал Бабау. Беда была в том, что его дочка без памяти была влюблена в Гуму, они выросли вместе, парень относился к ней, как к сестре, а она вбила себе в голову, что станет его возлюбленной. Но Гума отмахивался от неё, как от надоедливой мухи, а Эсмералда с настойчивостью мухи вилась вокруг него. Но этой темы Бабау не касался. Что зря собственной дочери кости мыть? Вот если бы дело у молодёжи на лад пошло, они бы с Шику обсудили свадебку… А пока можно было и на другую тему потолковать: как Гуму выберут оганом.
 
Рикардина была матерью-настоятельницей святилища Еманжи. В порту все относились к ней с большим почтением, потому что через неё Еманжа изъявляла свою волю. Узнавала её Рикардина, гадая на белых камешках. Вместе со своими яос, девушками-послушницами, одетыми в белые туники, Рикардина совершала моления и жертвоприношения Еманже, и она же должна была совершить церемонию посвящения Гумы в оганы.