Я буду нежной, мой принц (СИ)

Я напрягаю руки, нагнетая в кистях магию, мысленно прощупывая наложенные им оковы. Пока брешей не нахожу. Но кто сказал, что это повод сдаваться?
Корим совершенно никак не реагирует на мои действия, хотя совершенно точно их замечает. Как и то, что я сдвигаю ноги, насколько это возможно в данном положении. Его проворные руки как раз заканчивают разделываться с пуговицами моего кителя и разводят его полы в стороны. Тянут из-под перетянутого ремнём пояса брюк мою рубашку… а в следующий миг раздаётся треск ткани, и она повисает разорванными лохмотьями на моём теле, больше не скрывая ничего. Оставляя меня в тонкой батистовой камисоли, едва прикрывающей грудь.
– Открою тебе один секрет, моя коварная кошечка, – невозмутимо сообщает мне Корим, игнорируя моё требование и берясь теперь уже за пряжку моего ремня. – Когда ты отдаёшь кому-то власть над собой, надо быть готовой к тому, что решать за тебя с этого момента будет тот, кому ты её отдала. Я буду решать. И за твоим непослушанием будет следовать наказание. Разве я тебе не приказал утром быть в моей постели? Разве не сказал, что мы утром поговорим?
– О, меня опять ждёт порка по мягкому месту? – насмешливо тяну, потираясь этим самим местом об его стоящий колом член, мешая этим самым раздевать меня дальше.
– А ты бы этого хотела, – утверждающе хмыкает мой принц. – Нет, Камэли. Порку мы отложим до того момента, когда ты будешь в моей власти на более длительный срок, в более комфортабельном и приспособленном для наших игр месте.
– Тогда что? – невольно облизываю я губы, когда ширинка на моих брюках тоже оказывается расстёгнутой.
А спустя минуту он уже приподнимает меня и спускает с меня штаны вместе с бельём до голенищ сапог. Обнажая ещё больше. Настолько уязвимой я себя ещё никогда и ни перед кем не чувствовала. Не только физически. Кажется, что он сдёрнул одежду не только с моего тела, но и с души. И как я не пытаюсь воспринимать это всего лишь любовной игрой, у меня это больше не получается.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ещё и его руки внезапно прекращают меня касаться, лишая ощущения… правильности. Да, именно так. Его руки на моём теле – это правильно. Но… Кажется, Корим их и вовсе опустил на сидение рядом с собой. Почему? Почему он остановился? Я же с ума схожу?
Тяжело дыша, пытаюсь прийти в себя, осознать своё положение, вернуть себе здравый рассудок… но тоже не очень получается.
Представляя в каком именно виде сейчас сижу у него на руках, расхристанная, полуобнажённая и почти обездвиженная, открытая и доступная, я к своему недоумению чувствую не досаду на себя, или злость на него, а то, как возбуждаюсь ещё сильнее. И мне до дрожи и сведённых судорогой мышц хочется наконец ощутить его прикосновение, ласку его горячих рук, хочется продолжения этой странной игры, правила которой я пока только изучаю.
– Скоро узнаешь, Камэли, – тянет Корим многозначительно, и я далеко не сразу улавливаю, что это ответ на мой вопрос о наказании. От его жёстких и многообещающих интонаций по моему позвоночнику словно кто-то осколком льда проводит. – А сейчас верни ноги в прежнее положение. Ты ведь хочешь, чтобы я тебя коснулся, не так ли?
Скажи мне это кто-то другой, я бы уже его послала к бесам сношаться.
С ним же… я действительно хочу. Безумно просто. Настолько, что мне почти больно. Всего хочу. Не только обещанной ласки. Я… удовольствия его хочу. Хочу снова услышать это сладкое: «Хорошая девочка». Его девочкой мне приятно быть. Или хотя бы обманываться, что я его. Сейчас.
Мои ноги снова послушно расходятся в стороны, насколько это возможно со спущенными штанами, стреножившими меня получше каких-либо оков. И я чувствую удовлетворение Корима, его возбуждение, впитываю его буквально кожей, невольно выгибаясь дугой, ничего так не желая, как ощутить наконец его в себе снова.
– Послушная кошечка. Соблазнительная. Голодная до ласки, – губы Корима снова скользят по моему уху. – Разве могу я оставить без внимания такую откровенную потребность во мне? Послушание, как и ожидание, должно быть вознаграждено.
 
Его ладони наконец смыкаются на моих бёдрах, заставляя выгнуться ещё больше. А потом скользят выше. Обхватывают талию, оглаживают трепещущий живот. Кончики пальцев пробегают по моим рёбрам, ныряя под короткую камисоль. И наконец он подхватывает мои груди, приподнимая их ещё больше и обводя большими пальцами ноющие соски.
Наверное именно из-за этого самого проклятого ожидания моя кожа уже буквально пылает, а я сама настолько восприимчива, что даже эта ласка почти бросает меня за грань удовольствия, ощущаясь почти невыносимой, остро-сладкой.
– Такая чувствительная, – бормочет мой истязатель, сжимая упругие полушария, прикусывая мою шею, когда я откидываю голову ему на плечо.
О да. Да, очень чувствительная. Сама не знала, что настолько.
О да-а-а-а. Только не останавливайся и не прекращай.
Его пальцы теперь уже кружат вокруг ареол, ловят тугие горошинки сосков, сжимают их, перекатывая и немного оттягивая. Рождая в крови огненные ручейки, которые стекаются к моему лону, заставляя там между ног всё пульсировать от желания, заставляя меня стонать в голос и выгибаться ещё больше, подставляясь под эту ласку шершавых пальцев, заставляя дёргать беспомощно прикованные руки и тереться об него той самой голодной кошкой. Умоляя каждым движением о большем.
Что он со мной творит? Как это у него получается? Разве можно кого-то хотеть настолько, что перед глазами искры пляшут? Разве можно настолько растворяться в желании, что стираются очертания реальности?
– Скажи мне, Мэл. Почему ты ушла утром? – вкрадчиво интересуется мой непреодолимый соблазн.
Богиня пресветлая, о чём он вообще? Разве можно связно думать, когда в жилах пламя вместо крови?
– М-м-м-м, захотела и ушла, – выдыхаю хрипло. – Я ведь не ваша, забыли?
– Правда? Неужели? И сейчас не моя? – хмыкает его высочество, перемещая одну руку мне между ног, разводит красноречиво покрытые влагой лепестки женской плоти, слегка задевает клитор, заставляя меня сдавленно зашипеть, хватая ртом воздух.
И проникает в меня пальцем, почти оглушая столь долгожданным ощущением наполненности. Кажется, что ещё чуть-чуть и я шагну в эту алую пропасть, чтобы воспарить. Но этого чуть-чуть не случается. Он держит меня на острие чувств, вынуждая мысленно извиваться, насаживаясь на его пальцы, а в действительности хрипло дышать, дрожа всем телом.
– Неужели ты не моя, Камэли? – вкрадчиво интересуется Корим, нажимая на какую-то неведомую точку во мне, потирая, задевая каждым толчком теперь уже двух пальцев. И кажется, что я уже вся пылаю в безумном пламени, сконцентрированном в низу живота, не находя столь вожделенного освобождения.
– Эта встреча… закончится, как и та… что была ночью. Она не делает вас моим… а меня вашей, – я очень стараюсь сосредоточиться, собраться с мыслями, но слова всё равно срываются с моих губ прерывистыми стонами.
– М-м-м-м, ты была бы возможно права, если бы не одно «но», кошечка, – почему-то крайне довольно урчит Корим мне на ухо. – Я считаю иначе.
Глава 7
Иначе? Что значит, иначе?
– Ты моя теперь, Камэли, – оглушает меня новым заявлением Корим, продолжая сводить меня с ума каждым порочным движением пальцев во мне. – Ты сама мне себя вручила, открыв свои желания и показав, что нуждаешься в моей власти над тобой.
– Ни в какой власти я не нуждаюсь, – вспыхнув, мотаю головой. – Вы слишком много на себя берёте, ваше высочество. Это всего лишь ничего незначащее любовное приключение, не более того.
 
– Ты опять врешь, кошечка, – язвительно хмыкает его высочество. – И чтобы показать тебе это… – он вынимает из меня пальцы и тут же щипает за клитор, заставив захлебнуться в боли-наслаждении, таком близком к оргазму. – Я отпущу тебя сейчас, как ты и хотела.
Говоря это, Корим перемещает свою руку с моей пылающей и жаждущей плоти обратно на это проклятое сидение рядом с собой. Оставляя меня хватать ртом воздух в подвешенном состоянии, на грани такого вожделенного освобождения.