Убить нельзя научить. Пять книг
В доказательство прилагались списки пленных врагов, «пустяковых» ран и набегов с участием проректора. Вархар походя задирал футболку, демонстрируя едва заметные шрамы, и с оскалом саблезубого тигра рассказывал, что сотворил с теми, кто эти шрамы оставил. От красочных описаний вырванных глаз, печенок и раздробленных черепов мой желудок едва не выбросил все, что выцыганил неприлично громким урчанием еще недавно.
Но Вархар на этом не остановился и, понизив голос, поведал, что может сотворить при помощи света:
– Направить, сгустить, спалить дотла, рассеять, погасить. Это все семечки, раз плюнуть, – небрежно бросил он. – И – главное! – подмигнул мне и оскалился в сторону Драгара. – Все, что знает свет, знаю и я!
И только подумалось, что бахвальство проректора достигло-таки апогея, он сел на любимого конька.
О том, что Вархар может и стоя, и сидя, и держа партнершу на весу, и даже вверх ногами, я наслушалась по самое «не хочу».
Что поразительно, Драгара это не смущало ни грамма, скорее уж злило. Он то и дело вставлял монологи о собственных подвигах с «сокурсницами-девственницами» и «похотливыми преподшами».
Ближе к корпусу меня снова подташнивало, и складывалось впечатление, что сильно пересмотрела жесткого порно.
Не могу передать того вселенского счастья, которое испытала, когда проректор ласково погладил по талии, пообещал:
– Еще увидимся, – и заскочил в свою приемную.
– Ольга Искандеровна! – окликнул меня в спину Драгар.
Вот черт! А я ведь уже почти скрылась за кафедральной дверью! Еще какая-то доля секунды… мгновение…
С трудом сдержав ругательства, я опасливо обернулась к помощнику, ожидая второй порции рассказов о воинственном скандре. Все то же самое, только про Драгара. Резко захотелось провалиться под землю. Слава богу, у помощника были гораздо менее жестокие намерения:
– Может, проводить вас до лекционной? – спросил он с надеждой.
– Не-ет! – отмахнулась я и, почти без усилий, мгновенно нашла, чем бы занять фонтанирующего энергией Драгара. – Ты мне нужен для других, срочных дел, – произнесла доверительно. Помощник с готовностью закивал.
– Проследи за наказанием. Напомни преподавателям об отчетах. Выясни, как оформляется аспирант.
– Все сделаю! – воскликнул Драгар и метнулся вниз по лестнице.
Фуф. Пронесло. Если бы моя нервная система была человеком, сейчас она рыдала бы от счастья. Я потянулась к ручке кафедральной двери, но розовые плиты под ногами резко прогрелись. До этого момента они казались едва теплыми, а теперь хотелось прыгать по булыжникам, как по раскаленной гальке на пляже.
Я поспешно метнулась к лестнице – инфополе подсказало, что холодной оставалась только она.
Толпы студентов и преподов торопливо пристраивались рядом. Они явно тоже спешили на занятия, но один шаг по обжигающим плитам напрочь отбивал желание прорываться к аудиториям.
Мы растерянно переглядывались, не зная, что предпринять.
Кхр-р… Взгр-р… Кхр-р…
Камни затрещали и начали выпрыгивать из половых плит, как лягушки из болота. Один за другим. Сразу выяснилось, что пол выложен несколькими слоями булыжников. Иначе можно было бы уже легко, без лестницы и лифта, в один шаг, спуститься на нижний этаж.
Камни полетели в мою сторону. Тут бы взбежать наверх, но на лестнице уже сгрудилась внушительная толпа. Вниз я могла спускаться сколько душе угодно, а вот наверх не прорвался бы, наверное, даже воинственный скандр.
Оставалось лишь пригибаться и молиться, чтобы очередной булыжник, весело рассекая воздух, не грохнулся на голову.
Даже не поняла – испугалась я или растерялась. Или все вместе. Сердце подпрыгнуло к горлу, дыхание перехватило, холодок прошелся вдоль позвоночника.
Камни летали все ниже и ниже, наверное – к дождю.
Первый, второй, третий…
Два булыжника пронеслись над головой и рухнули на трех истлов, сзади и слева. Те многоэтажно зарычали и дружно перекинули камни через перила, на нижний лестничный проем. Оттуда пробасили двое мрагулов – не хуже и не тише.
Следующий булыжник просвистел в миллиметрах от меня. Еще один – у самого лица.
Нечленораздельно высказались справа и сзади белокорый и чернокорый таллины. Витиевато громыхнул откуда-то слева леплер.
Булыжники полетели еще ниже. Я присела, пропуская очередной. Крики и ругань за спиной напомнили о российских фанатах на футболе.
Колени не выдержали, подогнулись, и я села на ступеньку.
Прямо в лицо полетел очередной камень. Деваться мне было решительно некуда. Сзади и по бокам сплошной стеной напирали студенты и лекторы. Даже Дюймовочка не смогла бы протиснуться внутрь толпы. Чего уж говорить о существах нормальных размеров…
Нижний слой половых плит перед лестницей раскалился добела.
Что ж. Получу сотрясение, возможно, начну видеть мир так же, как и Алиса. И будем мы лежать на соседних койках. Она – поминая недобрым словом зеленых великанов, а я – воинственных скандров.
Я зажмурилась и выдохнула…
5
По холлу поплыла облегченная тишина. Даже леплеры умолкли. В последнее время их басистая ругань перекрывала смачные выкрики таллинов, жалобные стоны сальфов, рычание истлов и даже витиеватую ругань скандров с мрагулами.
Учитывая, что меня не зашибло булыжником, а треск камней резко прервался, становилось ясно, что стихийное бедствие закончилось.
Я приоткрыла один глаз, другой и увидела Вархара.
Он размахивал руками как дирижер симфонического оркестра, и булыжники, заключенные в плотные световые коконы, дружно прыгали на прежние места.
Как он стоит на раскаленном полу?
Я уронила взгляд на ноги проректора и обнаружила, что он и не стоит вовсе. Скорее завис в миллиметрах над полом на все той же световой подушке. Эх! Хочу его способности!
Неподалеку от Вархара на таких же световых подушках застыли три таллина. В белоснежных футболках и брюках, с такой же белоснежной корой, они словно бы светились изнутри. «Проволочные волосы» у первого были цвета очень темного свинца, у второго – червленого серебра, у третьего – низкопробного, розоватого золота.
Толпа за мной зашумела и зашелестела. Я расслышала: «водники»… «охладят»… «еще две трети пары»… «успеем дать почти весь материал»…
Преподы есть преподы! Их убивают, а они только и думают, как бы успеть втиснуть запланированные темы в остаток занятия.
Закончив с плитами, Вархар «поплыл» над полом, посыпая его белым порошком. Я так и не поняла – откуда он взялся в руках у проректора.
Толпа за спиной продолжала восторженно шушукаться, упоминая Вархара, водников и чудесное спасение наших занятий.
Троица таллинов застыла, будто они и впрямь превратились в растения и пустили корни.
Вскоре весь пол казался припорошенным первым легким снежком.
Вархар с победоносным видом подмигнул мне и развел руки в стороны. Золотистый свет залил розовые плиты. Белая субстанция расплавилась и, как по команде, стекла в стыки между ними. Немного пошипела, попузырилась и обесцветилась.
Вархар посмотрел на таллинов, но они даже бровью не повели. Я думала – все, уснули с открытыми глазами. Но в то же мгновение пол покрылся тонким слоем воды. Влага быстро испарялась, выбрасывая в воздух курчавые струйки пара.
Наконец, холл вернулся к прежнему виду, а Вархар окатил толпу суровым взглядом и взбодрил генеральским окликом:
– Чего стоим? Марш на занятия!
Лекторы и студенты ринулись на кафедры быстрее, чем жители атакованного с воздуха города – в бомбоубежище.
Только я хотела просочиться мимо Вархара, как очутилась в его стальном захвате.
– Ты в порядке? – без прежней бравады, взволнованно спросил проректор. И внимательно заглянул в глаза.
– Д-да… – растерялась я.
– Крипсы, – развел руками Вархар, подмигнул снова и беззаботно добавил: – Как дети, ей богу! Не обращай внимания.
Я не нашлась что сказать. То, как проректор легко и без нервов решил проблему, восхищало. Его близость волновала, сбивала сердце с привычного ритма. Вишневые глаза смотрели с таким беспокойством, участием, что в животе теплело и хотелось прильнуть к груди Вархара, успокоиться в его крепких объятиях. Мысли о лекции, о проректорском бахвальстве по дороге из столовой испарились как не бывало. Вообще все мысли испарились. Сладкой дымкой окутала эйфория. И я уже почти поддалась очарованию момента, когда Вархар бесцеремонно обнял за талию, прижал к каменному телу и выдал: