Бесстрашная жертва (ЛП)

казался хорошей идеей. Но Бульдог ясно дал понять, что Коллин несмотря ни
на что не желанный гость. Он потребовал, чтобы ночью молодому дворянину
завязали глаза и увели далеко от нашего подземного дома. Часть меня была
согласна с Бульдогом. Мой мудрый друг делал то, что считал лучшим для
всех нас. Но теперь, когда пальцы Коллина были переплетены с моими, я не
была уверена, что смогу отпустить его.
– Не будет ли леди Айрин беспокоиться о вас, – спросила я, – и не
отправит ли поисковую группу?
– Я сказал ей, что провожу вас до дома и, скорее всего, буду
отсутствовать неделю.
Я облокотилась на холодную земляную стену. Конечно, никто ничего
не заподозрит, если он останется. Что плохого может случиться с нами?
– А зачем мне возвращаться домой? – прошептал он с иронией. – Здесь
мне оказали такой дружеский прием. Я бы не хотел упустить свой шанс
сломать еще несколько ребер.
– Бульдог сказал мне, что вы не сопротивлялись и не защищались.
– Это потому, что время от времени мне нравится, когда меня бьют
разъяренные крестьяне.
Я улыбнулась и игриво толкнула его плечом:
– Вы когда-нибудь бываете серьезным?
Его пальцы крепче сжали мои. В темноте подземной пещеры
мерцающие языки пламени отбрасывали отблески на его лицо и освещали
глаза.
– Я говорил серьезно: я позволил избить себя, и это помогло мне
увидеть вас.
Неужели он позволил Бульдогу схватить себя и чуть не убить, только
чтобы быть со мной?
– Вы сумасшедший, – прошептала я.
– Не больше, чем вы, – прошептал он в ответ.
Его рука прижалась к моей, я почувствовала напряженные твердые
мускулы, и тут же вспомнила о гладких, четко очерченных мышцах его
груди, которые открылись мне, когда я останавливала кровь. При виде крови
я инстинктивно подняла его тунику. Я лечила множество ран своих друзей, но никогда не реагировала на обнаженное тело так, как на Коллина. А он был
так благороден, что, почувствовав мою неловкость, натянул одежду.
Потрескивание огня уютно заполняло тишину, которую нарушал только
тихий храп моих товарищей, лежащих на тюфяках вокруг огня.
Коллин подавил зевок.
– Почему бы вам не поспать немного? – Предложила я.
– Боюсь, как только я закрою глаза, Бульдог перережет мне горло, –
сухо возразил он, взглянув на громоздкую фигуру моего защитника.
Бульдог наконец-то закрыл глаза, но по дыханию я поняла, что он не
заснул и, скорее всего, не заснет, пока Коллин здесь.
– Он хороший человек. Как второй отец для меня.
– Думаю, его сын любит меня еще меньше. – Коллин посмотрел на
Тэтча, растянувшегося на коврике недалеко от нас, его ресницы лежали на
худых веснушчатых щеках.
Тэтч хмурился на Коллина почти так же свирепо, как Бульдог. Бедный
мальчик винил Коллина за порку, которую ему задал Бульдог, когда он
вернулся домой без меня на прошлой неделе. Я не обижалась на мальчика за
его гнев.
– Он простит вас, когда узнает получше, – сказала я.
– Он без ума от вас, это ясно, – сказал Коллин. – И я думаю, что он
ревнует, потому что я нравлюсь вам больше, чем он.
– Тэтч всего лишь мальчик.
– Мальчик на пороге зрелости. Мальчик, который начинает видеть в
вас красивую женщину.
Неужели это правда? Соломенного цвета волосы Тэтча торчали из-под
шапки, которую он не снимал даже во сне. За последнее время он стал выше, и теперь его штаны едва доходили до колен. Пальцы ног торчали сквозь
дыры в протертой коже сапог без шнурков, которые давно сгнили.
– Мне его жаль, – сказал Коллин, понизив голос. – Вы разбили ему
сердце, когда влюбились в меня.
Мой взгляд метнулся на Коллина, как взмах крыла летучей мыши.
Влюбилась в него? Я не могла отрицать, что все время думала о нем с того
момента, как перелезла через стены его замка. Пробежав несколько часов, я
наконец-то напала на след одного из наших охотников и поехала с ним в
лагерь. Но в темные ночные часы образ Коллина преследовал меня
постоянно. Бульдог приветствовал меня криками и руганью, но его плечи с
 
облегчением расслабились, а глаза наполнились любовью. Но даже тогда, в
безопасности, среди радостных объятий своего народа, мое сердце ныло и
болело. Я не понимала этого, не могла разобраться в смятении, вызванном
моим недовольством. До этого момента.
– Да, вы влюбились в меня, – поддразнил меня Коллин. – По крайней
мере, вы этого не отрицаете.
– Еще чего! Я не влюбилась, – горячо прошептала я, вытаскивая руку
из его руки. – Я едва знаю вас.
– Вы достаточно хорошо меня знаете. – Его голос понизился.
– Теперь я вижу, насколько вы высокомерны, если думаете, что я
влюбилась в кого-то вроде вас.
Он издал тихий смешок, который был слишком самоуверенным.
– Вы дворянин, – прошипела я. – А я никогда не смогу полюбить
дворянина.
– Это очень плохо, – сказал он с легкостью. – Потому что я почти
уверен, что влюбился в вас.
У меня перехватило дыхание. Я не могла двигаться, не могла думать, не могла сформулировать какой-либо логичный ответ.
Когда его пальцы снова нашли мои и сомкнулись вокруг моей руки, мое сердце, наконец, снова застучало, но с удвоенной скоростью. Я не
отстранилась. Не хотела. Наоборот, я чувствовала, что рука лежит там, где и
должна. Я позволила ему переплести свои пальцы с его и глубоко вложила
свою руку в его сильную ладонь.
– Вы оставили это, – сказал он, беря меня за другую руку и надевая
толстое кольцо на большой палец. Гладкое серебро хранило его тепло.
– Он ваш, – сказала я, но не сделала попытки снять его.
– Я отдал его вам. И я хотел, чтобы оно был у вас. – В его голосе
прозвучала собственническая нотка, которая глубоко проникла в мою душу.
И когда он обхватил своими сильными пальцами мою руку, удерживая
ее другой, я не сопротивлялась. Я облокотилась на него, внезапно
почувствовав усталость, но счастливая как никогда за долгое время.
Я не хотела думать ни о чем серьезном. Я просто хотела насладиться
моментом рядом с ним. С тихим вздохом я положила голову ему на плечо. И
когда он нежно поцеловал меня в лоб, мне показалось, что это самое
естественное в мире. Я не понимала, что со мной происходит. Все, что я
знала, это то, что я не могла отослать его, как хотел Бульдог. Только не
сегодня.
А может, и никогда.
У меня не хватило духу сказать Джулиане, что ее повязка не помешает
мне вернуться по своим же следам и найти потайной ход, если я захочу.
– Мы уже приехали? – Спросил я.
Она игриво толкнула меня:
– Вы хуже ребенка. Уже сто раз спрашивали меня об этом.
– Поэтому-то вы и любите меня, – поддразнил я в ответ.
Она ничего не ответила. Я усмехнулся, и ее молчание дало мне
надежду. По крайней мере, она не сказала, нет. И она не вернула мне мое
кольцо. Она все еще носила его на большом пальце, куда я его надел, хотя
Бульдог удивленно поднял бровь, увидев его.
Мы дремали и разговаривали весь день и вечер, сидя у грязной стены, держась за руки. Когда наступила ночь, Джулиана завязала мне глаза, и мы
тихо выскользнули из подземной лачуги. Видимо, в течение дня Бульдог
передумал и разрешил мне остаться. Надолго ли? Все равно. Я проведу с
Джулианой столько времени, сколько смогу.
– Теперь моя очередь показать вам, что такое настоящая вечеринка, –
сказала она стоя за моей спиной и положив руку мне на спину, ведя меня
 
сквозь густой кустарник.
Когда мы дошли, она развязала мне повязку на глазах. Передо мной на
широкой поляне, с горевшим костром посередине, собрались по меньшей