Младший сын мэра (СИ)

Я ляпнула это, не подумав, что напомню ему о том, что произошло тогда. Но оправдываться все равно не собираюсь. Эта территория моей жизни для него закрыта.
Стиснув челюсти, Кир какое-то время разглядывает Ромку, а потом осматривается вокруг.
Обстановка у нас не богатая, интерьер не изысканный. Диван, тумба с телевизором, встроенный шкаф и пару книжных полок на стене. Два кресла, детская кроватка и мой стол в углу. Перед приходом Кира я занималась теоретической частью диплома. Старенький ноут мигает лампочкой, слева от него стопка тетрадей с конспектами.
Если бы он ушел прямо сейчас, я, возможно, успела бы дописать начатое.
— Чаем напоишь? — спрашивает тихо.
Меня так и подмывает спросить, не заждалась ли его дома Карина, но я этого, конечно же, не делаю.
— Просто чай, Настя. Без молока и сахара, — улыбается Кир и смотрит мне в глаза.
Я снова отворачиваюсь. Не хочу с ним контактов, даже зрительных.
— Напою. Черный или зеленый?
— Черный.
Я встаю с дивана и поправляю на Ромке одеяло. Кир тоже поднимается. Вместе выходим из комнаты. Вместе заходим в мою маленькую кухоньку.
Он опускается на стул, а я наливаю воду в чайник. Проделываю это под прицелом его глаз и всерьез начинаю жалеть, что не переоделась к его приходу. Майка на мне слишком открытая, лосины чересчур узкие. Чувствую себя незащищенной.
Достав из навесного шкафа две чашки, наливаю в них заварку.
— Где ты будешь проходить преддипломную практику? — прочистив горло, спрашивает Кирилл негромко.
У меня блок срабатывает. Это никак не касается Ромки, а значит, и Греховцева тоже.
Вынимаю из другого шкафа коробку конфет, подаренную еще на Новый год Тасей и, вскрыв ее, ставлю на стол.
— Насть, я могу помочь с практикой.
— Спасибо, мне Артур уже помог.
Это правда. Практику мне подпишут в фирме, принадлежащей его отцу.
Кир замолкает и, кажется, о чем-то задумывается. Принимает у меня чай и смотрит в чашку.
Я за стол не сажусь, оперевшись бедрами в столешницу кухонного гарнитура, пью чай мелкими глотками.
— Настя. Почему ты воспринимаешь меня в штыки?
— Это неправда.
— Я хочу простого человеческого общения.
— Мы разве не общаемся?
— Мне показалось, что…
— Тебе показалось, Кир. Все, что касается сына, так же касается и тебя. Извини, что не сообщила о болезни. Я не подумала.
— А все, что касается тебя?.. — чуть поднимает брови и смотрит с вызовом.
— Все, что касается меня — не касается тебя.
— И ты не хочешь поговорить о том, что случилось тогда?..
— Не хочу.
Добровольно ворошить покрывшееся сухой коркой дерьмо? Увольте.
— Про беременность хоть расскажи…
— Ешь конфеты.
Он не особо сладкое любит, но послушно берет одну из коробки. Разворачивает фольгу и кладет ее в рот.
Меня зудит от нетерпения выпроводить его за порог и закрыть за ним дверь, но Греховцев будто специально тянет время. Не спеша прожевывает шоколад и тянется за еще одной конфетой.
— Настя, я могу помочь с дипломом. Какая тема?
— Не надо мне ни с чем помогать! Ты и так…
— Что?..
— Ты и так перевел вчера слишком много денег. Роме столько не требуется, Кир.
— Это только часть из моей общей задолженности. Остальное переведу в следующем месяце.
— Какой задолженности? — вскидываюсь я, — я тебе счет выставила? Нам ничего этого не надо!
— Даша сказала, что ты вынуждена работать…
— И что?! Это мое право!
— Не спорю. Но по поводу диплома все же подумай, — говорит Кир настойчиво, — занимаясь им, ты обделяешь вниманием моего сына.
Не сдержавшись, я смеюсь.
— Боже… Греховцев, какой ты лицемер!..
Он мгновенно звереет. Не кричит и не кидается, как в прошлый раз, но я кожей чувствую его ярость. По комнате будто энергетическая вибрация пошла. Серо-зеленые в спокойном состоянии глаза становятся почти черными.
— Я не знал. Ты обманула.
— Я уже говорила. Я не буду это с тобой обсуждать.
— Ты обижена?.. — словно гипнотизируя меня, спрашивает тихо.
— Я. Не. Буду. Это. Обсуждать. Точка.
Ничего личного. Мы партнеры в воспитании общего ребенка. Я не хочу ни обид, ни разборок, ни взаимных упреков, ни тем более, извинений. Наше общение вынуждено и никогда не выйдет за рамки вопросов, касающихся Ромаша.
 
Я, черт возьми, хочу, чтобы он соблюдал эти простые правила!
  
Глава 34
 
Кирилл.
Стоя в фойе Загса, поглядываю на часы. Настя немного задерживается, а у меня в узел все скручивается от страха, хотя поводов, конечно, нет. Сегодня Ромка станет моим сыном официально. Хочется, чтобы все прошло без сучка — без задоринки.
Набрав его мать, подношу телефон к уху.
— Настя, ты где?
— Уже на месте.
Действительно, открывшаяся дверь пропускает в фойе Денежку. Остановившись у входа, она растеряно крутит головой. Мне бы руку поднять, чтобы ее внимание привлечь, но я стою, как статуя и смотрю на нее во все глаза.
Все в том же коричневом пуховике и вязаной шапке, но при этом какая-то вся свежая и настоящая. Живые темные глаза, яркие губы, румянец от мороза.
Очевидно, это заметно не только мне. Проходящий мимо мужик, даже притормаживает немного. Сузив глаза, проходится по ней оценивающим взглядом. Кобель, бл*дь, престарелый.
— Настя! — окликаю я.
Увидев меня, кивает и идет навстречу.
— Привет.
— Здравствуй, Кирилл.
Достало это ее «здравствуй, Кирилл». Хочется в таких случаях схватить за плечи и заставить поцеловать хотя бы в щеку. Сама же меня к этому приучала!
— Идем? — слегка приподнимает брови, не понимая, чего я завис.
— Да. Пошли.
Идем рядом. Я впереди, она чуть сзади, но запах ее волос все равно достигает моих рецепторов.
— Здесь по записи? — спрашивает она.
— Нас уже ждут, Настя. Юрист подготовил все бумаги. Нам нужно будет только подписать и забрать новое свидетельство о рождении.
Останавливаемся у двери, чтобы Денежка могла раздеться. Поставив сумку на стул, она расстегивает куртку, снимает шапку и снова на меня смотрит.
— Где здесь гардероб?
— Не знаю, я в машине одежду оставил, — пожимаю плечами и, пока она не сообразила, выдергиваю пуховик из ее рук, — я подержу.
Вижу, как Настя мгновенно ощетинивается, но потом, сдержанно выдохнув, кивает.
Колючкой совсем стала. Не могу об этом не думать, как не могу и не понимать, что виноват в этом только я. Теперь не знаю, с какой стороны к ней подступиться. Что сделать, что сказать, чтобы улыбнулась как раньше.
Открыв перед ней дверь, пропускаю вперед. Предлагаю стул, сам встаю за спиной.
Насте показывают, где поставить подписи. Она наши заполненные заявления в руки берет и начинает читать. Не доверяет. Думает, что я что?.. Отказ от родительских прав ей подсунул подписать?
— Насть, я присылал тебе их на почту вчера? — напоминаю негромко, — ты читала?
— Да.
Долистывает до конца и смотрит на регистраторшу.
— Где, говорите, подписать?
Та, взяв в руку ручку, тычет ею в бумагу.
— Здесь и… вот здесь.
Денежка нервничает. Хмурит брови и кусает нижнюю губу.
Нелегко ей эта уступка дается. Ох, не легко… После этих подписей ее сын из Денежко Романа Николаевича превратится в Греховцева Романа Кирилловича. И Насте это сильно не нравится.
Наконец, коротко вздохнув, она расписывается. А я резко расслабляюсь, только сейчас понимая, что был натянут, как струна.
— Это все?
— Да, — отвечают ей, — свидетельство о рождении сейчас вынесут. Поздравляем!
Бросив сухое «спасибо», Настя выходит из кабинета. И, наверняка, даже не видит, с каким жадным любопытством разглядывают ее сотрудники.
Бьюсь об заклад, появление у мэра еще одного внука — сегодня тема номер один во всех уголках этого замечательного учреждения.
Иду за ней и вижу, что, стоя у окна, она кому-то уже звонит. Встаю неподалеку и, пока не видит, ее разглядываю.