Отголосок (ЛП)
Мои ладони сжимаются в кулаки сами по себе и врезаются в мою грудную клетку.
Снова.
И снова.
Вдалбливая костяшки пальцев в хрупкие кости, и с каждым ударом шум в ушах исчезает, а легкие заполняются таким необходимым воздухом. Я бью себя вновь и вновь, снова и снова разрывая капилляры с каждым ударом. Тепло распространяется сквозь мою раненую плоть, и когда мои щеки горят от слез, я падаю к туалету, мои руки прижимаются к стене крошечной уборной, пока я задыхаюсь от борьбы. Мой разум очищается, но я в замешательстве от того, что сейчас случилось и почему это принесло мне освобождение ― наслаждение, на самом деле. Мучающая меня печаль исчезла, ее освободила боль, которую я сама возродила в себе.
В этот момент я нахожу свой новый наркотик. Он больше не зависит от комфорта Пика или Деклана. Нет. Он зависит от злых рук ― моих собственных ― и в этот момент я чувствую силу этой своей способности предотвратить страдание, возродив эндорфины жестокостью.
Вздыхая от облегчения, я встаю и поправляюсь перед зеркалом, прежде чем поднимаю верх топика и вижу свое раненое тело. Когда я исследую кровь, которая растеклась под кожей, раздувшуюся во всей своей розовой славе, я гордо улыбаюсь. Раны воздали моей коже по заслугам и успокоили меня.
С такой болью я могу справиться. Мне больше не на кого положиться, чтобы облегчить этот раздор во мне. У меня есть только я. Поэтому с безумным восхищением я наслаждаюсь моментом, прежде чем возвращаюсь к моему сидению и обнимаю свою куклу.
Приземлившись, я прохожу паспортный контроль, забираю багаж и арендую машину. И вот я сижу на другой стороне мира, в котором была рождена.
Одна, без плана и направления.
Я неуклюже сижу с правой стороны машины, задаваясь вопросом, смогу ли я водить, не убив себя или кого—либо еще. Сейчас самый подходящий момент это выяснить.
― Ну, поехали, ― бормочу я сама себе, а затем выезжаю с парковки.
Когда я покидаю стоянку аэропорта и еду в направлении Эдинбурга, пейзаж изумляет меня. Деклан не лгал, когда говорил, что от вида захватывает дух. Ледяной дождь капает с темного, серого неба на город Старого Света. Каменные здания из иного века выстроены вдоль улиц, и я в благоговейном трепете от исторической красоты. Звук гудка вытаскивает меня из разглядывания достопримечательностей, и я быстро кручу руль, когда понимаю, что въезжаю на кольцо с неправильной стороны.
― Черт, ― визжу я, махая рукой в качестве извинения другим водителям, которых почти задела. Сидеть за рулем на другой стороне машины, ехать по другой стороне улицы ― все это выводит меня из себя и напрягает.
Выезжая из этого круга смерти, я осторожно еду, пока не нахожу местечко, где можно перекусить. Я истощена путешествием, и когда вхожу в ресторан, меня усаживают за стол в дальнем конце небольшой столовой.
― Воды? ― спрашивает женщина, ее волосы такого же оттенка рыжего как мои, собраны в пучок на макушке.
― Пожалуйста.
― Минеральную с газом, без газа или просто питьевую?
― Без газа, ― отвечаю я, затем наблюдаю ошеломленная непривычной обстановкой, как она уходит.
Эти люди безразличны к миру, который я оставила позади, к людям, которых разрушила, к животному, которым стала. Они сидят, тихо болтают, очень отличаясь от громких и шумных американских нравов, и я сижу в тихой атмосфере, глядя в меню.
― Вот, ― говорит официантка со своим тяжелым шотландским акцентом, когда ставит графин с водой и стакан для меня. ― Что я могу предложить вам, милочка?
Неуверенная в выборе меню, я говорю ей:
― Что—нибудь теплое и вкусное.
― Вы американка?
Я улыбаюсь и киваю, и затем она предлагает:
― Rumbledthumps.
― Что?
― Традиционное шотландское блюдо. Согреет от холода.
Требуется несколько секунд, чтобы разобрать ее слова из—за акцента. У меня никогда не было трудностей с пониманием Деклана, но родной язык этой женщины был гораздо тяжелее, чем то, что я привыкла слышать.
― Спасибо, ― отвечаю я, протягивая ей меню, и после того как делаю большой глоток воды, я вытаскиваю телефон, чтобы попытаться составить план игры.
Как только подключаюсь к интернету, я ввожу имя усадьбы, о которой мне рассказывал Деклан. Я помню, он говорил, что она в окрестностях Эдинбурга, но не могу вспомнить, где именно. Все, что я знаю, ― мне нужно найти дом. Мне нужно знать, что он реален. Мне нужно увидеть то, что могло быть моим, если бы я сбежала с ним, когда он просил.
Останавливая поисковик, я ввожу:
Поместье Брансуик Хилл, Эдинбург, Шотландия.
Требуется несколько секунд, и всплывают несколько различных риэлтерских сайтов. Я кликаю по первой ссылке, и, когда появляется картинка, мой желудок ухает вниз. Сидя здесь, я не дышу, когда смотрю на дом, в котором Деклан умолял меня жить с ним. Я провожу пальцем по экрану, чтобы увидеть другие изображения. Одно за другим я вижу то, что могло бы быть моей жизнью ― моей сказкой. Все как он описывал: Викторианский особняк, построенный на безупречной земле, окруженный зеленью, цветами, деревьями и гротом. Я вспоминаю, как Деклан говорил, что мне понравится грот, построенный из клинкера.
Почему я не убежала с ним, когда он предлагал?
Прокручивая страницу вниз, я замечаю, что риэлтерская фирма называется Knight Frank.
После того, как я несколько минут читаю онлайн—брошюры по недвижимости и смотрю остальные фото, приносят мою еду. Я откусываю небольшой кусочек блюда из картошки, пытаясь найти комфорт в богатстве, но мой затянутый в узел желудок мешает наслаждаться. Под моей кожей медленно кровоточат раны.
Положив вилку, я начинаю искать общественные архивы о доме. Это занимает время, но наконец, я нахожу то, что так усердно пытались скрыть. Но оно черно—белое прямо под кончиками моих пальцев. Слова гласят, что банк захватил имущество, и произошло это через несколько недель после того, как Пик убил Деклана. Я могу ощущать его кровь, после того как последний раз поцеловала его губы.
Я читаю дальше, и проходит совсем немного времени, прежде чем я узнаю, что место было перепродано скрытому покупателю. От Беннетта я узнала, что это не редкое явление среди богатых. Но независимо от нового собственника я все еще хочу увидеть его. Я отмечаю адрес, смотрю на карте и понимаю, что он находится в часе езды от Галашилс. Откусывая последний кусочек еды, я привлекаю внимание официантки, чтобы расплатиться и уйти.
― Хорошо спалось?
― Да, ― отвечаю я Айле, хозяйке отеля, в то время как наливаю себе горячей воды в кружку из чайника, сидя в главной столовой.
Когда прошлым вечером я проезжала через город, то наткнулась на эту маленькую гостиницу домашнего типа и подумала, что это будет достаточно хорошим местом, где можно остановиться, пока я здесь. Айла радушно поприветствовала меня, когда я въехала, и знаете, несмотря на то, что я нахожусь в чужой стране, что—то в ее поведении заставляло меня чувствовать легкость и непринужденность. Она радушно приняла меня, заселила в скромную комнату и быстро ретировалась, принося свои извинения, кстати, за что я была ей безмерно благодарна. Я была ужасно измотана и заснула сразу же, как только голова коснулась подушки.
― Так что привело вас в Гала? ― интересуется она.
Опуская чайный пакетик в кружку с водой, я даже не знаю, как ей ответить на этот вопрос. Я настолько привыкла лгать и скрывать настоящую себя, что правда на данный момент мне кажется чужеродной. Правда в том, что я больше не помню, какая я на самом деле. И затем мне становится интересно, а была ли я когда—нибудь настоящей, самой собой. Я так долго притворялась. В последний раз я чувствовала себя целостной, когда мне было пять лет. В ту секунду, когда у меня отняли моего отца, тогда же я потеряла себя. А затем, когда он умер, умерла и моя истинная личность, и все с чем я осталась в итоге ― лишь оболочка, которую я привыкла считать собой. Я старалась изо всех сил заменить печаль и пустоту надеждами и мечтами, но это было лишь бесполезной тратой времени. Затем я переключилась на Пика, используя его, чтобы подменить эти чувства спасительным забытьем и ощущением комфорта.