Алиса в Замужикалье (СИ)

– Когда я вырасту и стану великаном, я все разбитые коленки излечу, – шептала я, стоя на расшибленных в кровь коленках во дворе детдома.
– Когда ты станешь Судьбой, то вырастешь и излечишь все коленки, – улыбнулся мытарь, опускаясь рядом со мной на колени. – Первый шаг ты уже сделала: вспомнила самый большой свой страх и вернулась к себе, настоящей. К той, которая не охотилась за золотыми рыбцами, а хотела всех вылечить и всем помочь. А теперь дай мне зелье!
Я сняла с шеи цепочку с флакончиком и отдала ему.
Щедрость слуг Ангела Смерти всегда подозрительна. Мытарь обычно разговаривает со мной сухо и кратко, по делу. Насущные проблемы академии, учебный процесс, разгильдяйки-студентки. Правда, на его курсе самая высокая успеваемость. Наверное, потому что Халом-Балагот вызывает у студентов обоих отделений такой лютый страх, что они из кожи вон лезут, лишь бы преподаватель не рассердился.
Но я, Горал, мытарей не боюсь. Хотя особой симпатии не испытываю, памятуя, кому они служат. Поэтому когда мытарь вдруг пришел ко мне в кабинет с бутылкой дорогого и редкого вина, у меня возник только один вопрос:
– Тебя хозяин послал? У Ангела Смерти на меня планы и ты решил подсластить горькую пилюлю вином?
– Нет, – мытарь изобразил подобие улыбки, нелепо растянув рот.
Я вздрогнул. Никогда не привыкну к этой их, мытарей, странной манере улыбаться: уголки губ ползут вверх, а глаза, в которых клубится тьма, остаются серьезными. Жуткое зрелище!
– Совершенно случайно мне досталась бутылка дивного вина, – Халом-Балагот, не дожидаясь приглашения, по-хозяйски расположился в кресле рядом с моим письменным столом. – А выпить ее не с кем. Лепреконы, напрочь лишенные вкуса к благородным напиткам, хлещут дешевый эль. Феечки моментально хмелеют и пытаются модно и коротко постричь мою шевелюру. И вообще среди преподавателей нет знатоков, способных оценить такой прекрасный напиток. Остаешься ты, Горал. Вкус у тебя отменный, это все знают.
– Ну да, что есть, то есть, – я достал из ящика стола два пустых бокала. – Хорошо, что ты это понимаешь.
– Как не понять! – мытарь откупорил бутылку с вином.
По кабинету поплыл чудесный запах с нотками вербены и ванили. Быть не может!
– Неужели это "Мольба влюбленной девственницы"? – я ошарашенно замолчал.
Лет двести не видел этого вина. Когда-то его изготовляли гномы, собирая слезы невинных влюбленных дев и смешивая их с отменным виноградом из Эстера. Самым лучшим во всех мирах. Всего двести бутылок в год. Это вино стоило состояние. Но беда в том, что девственницы нынче пошли такие практичные, что попусту слез не лили. Да и влюблялись по-настоящему крайне редко. Всё больше по расчёту. Вот вино и перестали выпускать.
– Оно самое, – мытарь разлил вино по бокалам.
– Да где же ты его достал, пройдоха? – я поднял бокал, любуясь дивным оттенком, и рассмеялся.
– Нужно знать места, – ухмыльнулся мытарь и отсалютовал бокалом. – Да будет благословенна Судьба! Первую залпом, – мытарь лихо опрокинул свою порцию.
– Да будет благословенна! – я осушил свой бокал.
Мытарь немедленно разлил по второму бокалу. Он непринужденно болтал. Я не слушал его. Вернее, слушал и не слышал. По кабинету вдруг пополз странный шепоток. В углах заплясали тени. Одна из них отделилась от стены, скользнула ко мне и превратилась в… Алису. Эту дерзкую и странную девчонку.
– Горал… – прошептала она, и скинула легкое платье, оставшись обнаженной.
Я протер глаза и бросил взгляд на мытаря.
– А я ему и говорю, в смысле, Ангелу Смерти, что так тоже нельзя. Нужно же как-то планировать, а не косить всех подряд, – Халом-Балагот, непринужденно закинув ногу на ногу и развалившись в кресле, потягивал вино, жалуясь на своего непосредственного начальника.
Алиса, тем временем, присела ко мне на колени, и, изогнувшись по-кошачьи, легла. Ноги она забросила на один подлокотник кресла, голову на второй. Длинные белые волосы заструились до пола. Крепкая, небольшая, но высокая грудь, оказалась прямо под моими руками. Розовые соски дерзко качнулись. Что со мной, Великая Судьба? Морок? Быть не может! Мытари искусством морока не владеют. Да и мой фамильяр отгоняет все виды морока, но сейчас он молчит, тихо сидя в браслете. А если это просто безумие? Если я схожу с ума? Но почему так внезапно?
 
Осторожно, стараясь не коснуться груди Алисы, я взял со стола свой бокал, залпом выпил, но поперхнулся. Вишневая струйка густого вина попала на грудь Алисы и медленно, с ленцой, поползла вниз, сначала к животу, а потом ниже.
– Хочешь слизнуть? – прошептала нахалка и подмигнула, закусив пухлую губу.
Я резко вскочил, сбросив Алису с себя. Ее не существует! Это морок! Сон! Кошмар!
В тот же миг мытарь оказался на ногах.
– Ты что, Горал? – обеспокоенно спросил он.
– Сейчас… вернусь, – я попытался выровнять дыхание, но тщетно.
Одним прыжком оказался возле янтарного книжного стеллажа и нажал скрытый рычаг. Стеллаж отъехал в сторону, открывая проход в ванную комнату. Я отвинтил кран до упора и сунул голову под ледяную воду. Через несколько минут наступило облегчение. Алиса исчезла, но вместо нее пришла ярость. Ни одна женщина не доводила меня до такого состояния. Ни одной из них это просто не позволено. Поэтому моя месть не заставит себя ждать.
Как хорошо просто спать и никуда не торопиться! Выходной, занятий нет, теплая мягкая постель, раннее утро. По коридорам плывет запах свежей выпечки. Это лепреконы-повары стараются всех удивить и порадовать чудесной сдобой к завтраку. Я перевернулась на другой бок и с головой накрылась одеялом. Вообще сегодня не встану. Совсем. Так и буду валяться. Нет, ну могу я один раз в жизни понежиться? Вчерашний урок страха у мытаря меня полностью выжал. Да и не только меня. Все студентки едва выползли из класса. А кому приятно в свой страх нырять? Тоже мне дедушка Фрейд недовинченный этот мытарь!
– Алиса, вставай! – Нистар взобрался на меня и разворошил одеяло, в которое я завернулась с головой.
– Уйди по-хорошему! – я еще глубже закопалась в одеяло. – Меня будить опасно для жизни!
– Да вставай же ты, засоня! – этот маленький мерзавец вцепился в меня, как клещ. – Нам нужно срочно в библиотеку, заклинание искать. А потом тебе еще нужно к феечкам, костюм померить. Сегодня вечером танцы перед драконом. Забыла ты, что ли?
Вот черт! Ну почему так всегда? Стоит мне только немного расслабиться, как оказывается, что это как раз затишье перед бурей. Первый тур отбора! Ничего так не бодрит с утра, как мысль об огнеплюйном ректозавре, перед которым нужно лебезить и стараться ему понравиться. Теперь понятно, почему лепреконы на кухне так усердствуют. Пытаются горькую пилюлю подсластить булками да плюшками. Ага! Очень это поможет. Так и буду бежать от дракона с булкой в зубах и фонтаном пламени в кардашьяне!
Я кубарем скатилась с кровати и понеслась в ванную комнату. Наскоро привела себя в порядок. Все равно потом феечки будут нас одевать и причесывать. Так что можно особо не заморачиваться.
Едва переступив порог столовой, я буквально кожей почувствовала нервяк и напряжение, которые сгустили воздух до твердого состояния. Только у преподов с аппетитом было все в порядке. Я прошла мимо их стола, автоматически присев в реверансе, и… натолкнулась на взгляд Горала. Яростный, бешеный взгляд, которым он меня сверлил, даже не пытаясь скрыть свои чувства. Доля, сидящая по правую руку от него, быстро глянула на меня, на него и опустила глаза, изобразив, что крайне занята едой. Милокот поперхнулся молоком и хотел явно что-то сказать, но Доля хлопнула его по загривку, и он испуганно шмыгнул под стол.
 
Я застыла, глядя на ректора, как кролик на удава. И не потому, что испугалась. Хотя и это тоже. Но к вечной трясучке перед ним я уже малость попривыкла. Что-то новое было в его взгляде. Незнакомое, странное, не пугающее, нет, скорее… ушатай меня, Китай! В этот самый миг, стоя посреди столовой, я поняла, что написано в глазах дракона: он меня хотел. Как нормальный, не огнеплюйный, среднестатистический мужик. И, видимо, его самого это не на шутку бесило. Вот это чувство мне хорошо знакомо: когда чего-то хочешь, и сам себя за это ненавидишь. Я так в ЦУМе как-то купила сапоги от "Луи Витон". Все деньги, отложенные на еду и ЖКХ на несколько месяцев вперед, на них спустила. Потом реально голодала! Ненавидела себя еще когда возле кассы платила, но все равно купила. Потому что сделать с собой ничего не могла!