Алиса в Замужикалье (СИ)

А ректор вдруг поднялся над полом, паря в воздухе и зарычал:
– Довольно!
Вся посуда на столе преподов разлетелась в стороны. А сами преподы быстро рванули к выходу. Огромный кубок, из которого пил ректор, взлетел под потолок, ударился об него и разорвался осколками почище гранаты. Алая клубящаяся жидкость распалась на шарики и прилипла к потолку. Мои волосы взметнулись вверх от сильного горячего ветра, пронесшегося по столовой.
Я упала на живот и по-пластунски поползла под столом. Со скоростью звука. Как на Олимпиаде.
– Олимпиада-да-да-да! – любил петь наш школьный физрук.
– Олимпиада-да-да-да! – шептала я одними губами, извиваясь под столом, как взбесившийся червяк.
Три-два-один… пуск! Стол закончился. Я вскочила на ноги  и что было сил рванула к выходу из столовой. Вслед за преподами. Горал в меня один раз уже огнем харкнул. Мне хватило! Пусть теперь другие получают! Его любимая крокодилица, например.
Акавиша, бодро перебирая шестью ножками, взобралась на стену и помчалась по ней, высекая искры каблучками сапожек. Гонками по стене она сильно сократила себе дорогу и проскочила в дверь раньше меня. Ну я и на своих двоих неплохо бежала. Мне даже показалось, что за мной тянется  белый шлейф, как от реактивного самолета. Нет, не показалось! Интегрить мою матрицу! За мной летел столб огня, выплюнутого ректором. Я ускорилась. "Боинг" бы застрелился от зависти! Он, конечно, быстрее, но ему же и разгоняться долго! А я без разгона сразу в открытый космос! Земля, атмосфера, орбита, прощай, Солнечная система!
Остановились мы с Акавишей только в коридоре. Тяжело дыша, она осторожно выглянула из-за угла.
– Ну что? – на нервной почве я принялась обкусывать ногти.
– Кажется, стихло, – прошептала она. – Ну ты и рванула! Я даже не предполагала, что люди твоей неповоротливой расы умеют так быстро бегать!
– На себя бы посмотрела! – я нервно сдула с мокрого лба налипшую на него прядь. – Так неслась параллельно полу, что чуть стены не посшибала.
Мы расхохотались.
– Ладно, – выдохнула Акавиша, отсмеявшись, – Пойдем в главный холл, на первый этаж, расписание посмотрим. Ты уж, пожалуйста, не подерись с кем-нибудь по дороге.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Да уж постараюсь, – вздохнула я. – Если они первые не начнут. Я что? Я – человек тихий!
– Я так и поняла, – невозмутимо кивнула Акавиша.
Возле доски с расписанием столпились студентки. Доска занимала всю стену холла. Верх ее украшал портрет с самодовольной физиономией главного библиотекаря академии Многотоумиса Затрёпанного. К доске были пришпилены несколько листов пергамента. А на них непрерывно двигались, словно на электронном табло, рукописные строчки, выведенные каллиграфическим почерком со множеством завитушек.
– Мы в одной группе! – радостно воскликнула Акавиша.
Я ее радости не разделяла. Нет, это приятно, что хоть одна знакомая душа будет рядом, кроме фамильяра, который прикидывается ветошью на браслете, но количество изучаемых предметов меня добило окончательно! Желудок сжал нервный спазм. Сейчас бы бежать отсюда без оглядки! Всегда ненавидела учиться. Школу просто на дух не выносила! Ну что они не могут нафеячить, чтобы я сразу все усвоила? Все равно же мне по ночам Нистар мозг ковыряет, вкладывая знания. Ну и ковырнул бы глубже! Лопаткой. А лучше экскаватором.
Ужас какой-то! Зельеварение, судьбоносный этикет всех миров, плетение счастливых случаев, плетение несчастливых случаев, общее плетение ковра судьбы, краткий курс экономического плетения, практическая романтика, управление страхами, судьбоносные торги, Грим Судьбы. Опа! Нежданчик! А это еще что такое?
– Что значит: Грим Судьбы? – спросила я Акавишу.
– Грим Судьбы – это легко, – Акавиша беспечно махнула ножкой, отчего золотые наконечники шнурочков на сапоге тихо звякнули. – Вот, знаешь, бывает, что женщина вроде бы и некрасивая, а мужики на нее прямо летят, как мушки в паутинку, – тут она облизнулась и причмокнула.
 
– Ну да. Бывает такое, – я аж слюной от злости подавилась.
Потому что вспомнила, что у нас в клубе вот такая мочалка была. Ни кожи, ни рожи, а замуж выскочила за олигарха. Так к ней еще два олигарха одновременно сватались, попутно меряясь длиной цифр капитала в списке "Форбс". А эта чувыдра еще и выбирала – расдиджей ее Ибицу!
Мы тогда с девчонками еще обсуждали, что все эти богатые Папы Карло – извраты конкретные! Им чем хуже, тем лучше. Типа дурнотхнючего сыра с плесенью. У нее на свадьбе такой и подавали. А я тихо глотала пятнадцатый бутер с икрой, поливая его солеными от злости и зависти слезами. И шестнадцатый с горя в меня уже не вошел. Пришлось компенсировать тремя кусками супер-пупер-элитного торта, украшенного съедобным – долбить его прииски! – золотом.
– Так вот, – Акавиша заспешила по коридору, увлекая меня за собой. – Это значит, что Судьбе понадобилось, чтобы эта девушка попала в высшее общество, стала знаменитой и богатой, и она, Судьба то есть, наложила на нее специальный грим. В реальности девушка, может, и страшная, как престарелый демон, но все мужчины в ней видят ошеломительную красавицу.
– Это гнидство! – я аж остановилась посреди коридора. – Так нельзя! А умным и красивым прозябать, да?
– Не останавливайся! Схлопочем неуд за опоздание! У судьбы нет понятий: справедливо или нет. Есть только: нужно судьбе и не нужно судьбе. Я вот другого предмета очень жду, – она смущенно потупилась и покраснела, – судьбоносных торгов! Но он только в конце. Это самый сложный предмет.
– А ты что любишь, когда потяжелее?
– Нет! Этот предмет мы проходим вместе со студентами из Зафеминья. Он общий. Это торги между фатальями и фатумами за судьбу конкретно взятого человека. Фатумы в свою сторону его судьбу тянут – они ведь мужчины, у них свои понятия о счастье и судьбе. А мы, фатальи, в свою. Ну и торгуемся, конечно, пока не придем к такой ситуации, которая выгодна всем. А там, в Зафеминье, такие красивые парни! – она опустила глаза и красные пятна с ее щек вдруг взмыли в воздух и сложились в сердечки.
Они красиво поплыли по коридору. Магическая сила! А у нее, оказывается, застоялись кони в стойлах! Так мужика хочет, что аж челюсти сводит! Мне бы ее проблемы! Вот если бы  парни  были из списка "Форбс", тогда, конечно. А так… кому они нужны не в день заплаты?
Мы остановились возле класса с надписью: "Общее плетение ковра судьбы, преподаватель: ректор Горал".
Мой боевой настрой тихо скользнул в панталончики и там заметался, ища дыру в белье, чтобы упасть на пол. А нельзя ли мне нафеячить пожарный шланг? Чтобы я защищалась струей воды каждый раз, когда этот звероящер огнеплюйный в меня своим зарядом пуляет?
– Я не пойду! Акавиша, ты одна иди! Чего-то мне захотелось прогуляться!
– До отчисления и обратно? – поинтересовалась она. – Чтобы в академии пропустить хотя бы одно занятие, нужна настолько уважительная причина, что лучше тебе о ней не знать.
– Она есть. Не хочу сгореть под ящером. Задери его Спилберг в парке Юрского периода!
– А ты веди себя тихо, и, главное, не забудь на входе присесть в реверансе перед ректором. Делай всё, как я! И глаза лучше вниз опусти. Для надежности.
Она зашла в класс. Я остановилась в коридоре. Акавиша прошла к столу ректора и присела в глубоком реверансе. Ректор кивнул ей с императорской важностью. Тоже мне царь всея судьбы!
Выдох-вдох. Кардашьян втянуть, живот тоже. И шажочками, маленькими, семеня, зайти в класс. Глаза в пол, естественно. Так, хорошо. До стола добралась без приключений. Быстрый взгляд исподлобья: а не давится ли он, готовясь харкнуть? Вроде нет. И на том спасибо! Как бы маленькая такая и локальная Хиросима пока отменяется. Теперь реверанс. Ножку назад – ать. За вторую завести, присесть. Глаза в пол, Алиса, в пол! Присела. Сижу. Интересно: он там кивает, что мне можно встать и пройти за стол в последнем ряду, где уже устроилась Акавиша? Кивка-то я с глазами в пол не увижу, вот в чем беда.