Накануне Галактической войны (СИ)
Вторая колона загорелась. Я поднес руку к третьей трубе. Кровь ручьем текла и лишала меня жизни. Тут в сердце ударила боль, из-за которой я бросил кинжал. Я продолжал орать, а изо рта продолжила выходить кровь. Терпеть эту муку сил уже не было. Когда третья колона загорелась, я потерял остатки сил и утонул в пучину темноты, упав лицом на кровавый песок. Рука упала на четвертую трубу, по которой потекла свежая кровь с ядовитыми веществами.
******
Мария, разозлившись, схватила юношу за волосы, а Гаррик и Браун начали бить его по щекам. Увидев, что тот потерял сознание, начали сами резать ему руки. Мария воткнула кинжал глубоко в чистую нетронутую руку и настороженно ждала, когда загорится уже пятая колона.
- Тупой ублюдок! - кричала преступница, разрезая вдоль пальцы, - очнись, мразь, ты сам должен себя разрезать!
- Похоже мы ... э ...немного переборщили...да... - промямлил, рыгнув, Гаррик, - надо было ему вколоть три шприца, а не пять. Похоже, мы не только разум ему отключили, но и смертельно отравили и вскоре он умрет не от потери крови, а от токсических веществ, заполнивших ему легкие...
Мария фыркнула и продолжила резать Антону руки. Преступница ждала, когда наступит черед загореться шестой колоне. Кровь очень медленно текла по трубе. Это заставляло Марию сходить с ума. Затем она, оставив окровавленную руку лежать на трубе, растегнула Антону рубашку. Пальцы неуклюже расстегивали пуговицы. Когда Марии удалось это сделать, она легонько воткнула кинжал в грудь юноши и аккуратно начала резать герб Королевства. Люстра на потолке слабо освещала преступнице свет.
Петр не сводил с этой сцены взгляд и сильно побледнел. Царевич на двух ногах спокойно стоять не мог. Услышав слова про отравление, он получил новый удар в сердце. Его трясло от мучений юноши. И терзали в голове сомнения. С одной стороны, он был рад, что мирный договор на грани уничтожения, а с другой стороны ему было грустно смотреть на мучения Антона. Ему хотелось прекратить это и помочь реинкарнации брата, но мысль о войне не давала этого сделать. Раньше он спокойно думал и говорил о смерти Антона, а сейчас ненавидел самого себя за то, что не мог ему помочь.
Мария изобразила на груди Антона герб Королевства и тихо прошептала:
- Ну ладно, мразь ты такая, отрубился и отрубился, главное, чтобы мирный договор уничтожился и мы это сделаем. А ты, крошка, получается сдохнешь намного раньше, ведь ты смертельно отравлен от нереально огромной дозы сыворотки.
- Если мы знали, что от такой дозы он сможет отравиться, то не кололи бы так много, - пожал плечами Браун, - как-то мы сильно переборщили от сильного предвкушения.
- Ничего страшного. Аборигены увы тогда съесть его не смогут. Зато этот дохлый труп пригодится им на жертвоприношение, - рассмеялся Гаррик.
Петр дернулся от этих слов. Кровь медленно текла к шестой колоне. Увидев, что реинкарнация брата выглядела как труп, а из глубоких ран сочилась кровь, Петр почувствовал, как у него глаза защипали от слез. Когда Мария собралась воткнуть кинжал в горло юноши, чтобы лишить того мук, Петр тихо ахнул. Мысли о войне не давали ему пошевелиться, но печаль за смерть этого человека, который один единственный на этом свете являлся его родственником, одержала над Петром победу.
Царевич, наплевав на все, подошел к Марии и оттолкнул ее от Антона. Преступница упала и ударилась головой об острое ребро параллелепипеда. Гаррик и Браун сильно удивились этой сцене, а Петр, громко вздыхая, мигом схватил чемодан и достал оттуда еще один шприц, где было написано: «АНТИБИОТИК».
- Петр, что вы делаете? - не понял Гаррик. Он стоял, окаменев, и с ужасом смотрел на движения Петра.
Петр оттолкнул с дороги толстяка и, прижав к себе беспомощное тело Антона, вколол ему антибиотики. Он прекрасно понимал, что этот антибиотик не очистит организм юноши, но сможет притормозить процесс отравления на несколько минут. Он вколол ему еще два последних шприца антибиотика и в надежде прошептал:
- Ты выживешь...выживешь... В больничном отсеке звездолета тебя вылечат...Пален Палинович с этим справится...
- Петр, - у Брауна отвисла челюсть, - вы что делаете?
- Господин, - Мария, с удивлением наблюдая за Петром, поднялась и держалась за затылок, - что с вами?
Гаррик, Браун и Мария не ожидали подобного и у них отпала челюсть. Петр посадил тело брата спиной к грани параллелепипеда. Затем он из своей шикарной царской мантии разорвал несколько кривых линий и перебинтовал Антону раненые руки, горло и тело, надеясь остановить последние капли крови. Тяжело вздохнув, он раскрыл глазные веки юноши и увидел, что у того глаза были очень красными от воспаления. Петр взял Антона за запястье и услышал тихое и очень слабое биение пульса. Он еще жив, но может вскоре умереть, если не очистят ему организм. Три антибиотика на такое не способны.
- Петр, - возмутился Гаррик, - он должен пройти испытание! Он должен сдохнуть!
Он этих слов Петр разозлился и, поднявшись на ноги, схватил Гаррика за ухо и крикнул ему в лицо:
- Я СЕЙЧАС НАПОЛНЮ ЭТУ ГРЕБАНУЮ ШЕСТУЮ ТРУБУ ВАШЕЙ КРОВЬЮ. ТВОЕЙ, КРОВЬЮ БРАУНА И МАРИИ! - Браун и Мария от этого вздрогнули и, перепугавшись, прижались друг к другу.
- Петр, что с вами? - тряслась в ужасе Мария, - почему вы хотите спасти ему жизнь? Вы же очень сильно мечтали уничтожить мирный договор!
- И уничтожу! - рявкнул злобно Петр, - и уничтожу с помощью вашей крови! Плевать, избранные вы там или нет, но он должен выжить! - крикнул на все помещение Петр, указывая рукой на Антона.
Он схватил кинжал и поднес его к Гаррику. У Гаррика начало дрожать тело. Толстяк растерялся. Браун и Мария, прижавшись друг к другу, начали умолять Петра остановиться:
- Петр, не надо! Мирный договор не уничтожится из-за нашей крови! - крикнул Браун.
Но Петр даже и не взглянул на них и, чувствуя сильную злость внутри, схватил Гаррика за массивную шею и поднес к его горлу кинжал.
Тут раздался испуганный крик Марии:
- Петр, параллелепипед!
Петр повернул голову и, увидев параллелепипед, ахнул во весь голос. К нему присоединился толстяк Гаррик, который, увидев эту картину, выпучил свои маленькие глаза.
Символ космического элемента на шестой колоне загорелся. На глиняном параллелепипеде появилась новая надпись, которая своим содержанием не была связана с испытанием. Петр, чувствуя, как внутри него росло удивление, подошел к параллелепипеду и увидел текст, каждые буквы которого сверкали. Браун и Мария тоже подошли к Петру и были очень сильно удивлены содержанием. Петр вслух начал читать:
«Я не буду представляться, но скажу только одно: я тот, кто придумал этот мирный договор.
После той ужасной войны между династиями Аристовых и Поэмнов (ко второй присоединились еще Аданевы и Уолтэры) Фердинанд Поэмн, Эдвард Аданев и Феодора Уолтэр подписали вместе со мной договор о перемирии. В Правительственном Сенате начались разговоры насчет следующих войн и я придумал мирный договор. Никто из сенаторов и королей не оценил мою идею, и мне пришлось загипнотизировать их всех. Благодаря моему гипнозу все согласились и спустя несколько лет погибли. Фердинанд Поэмн погиб и главной стала его жена Андриана, Эдвард Аданев погиб и все наследство досталось его младшему брату - сенатору Даниэлю (он двести лет назад отсутствовал в Сенате) и ему пришлось уйти из должности сенатора и искать себе невесту, чтобы выйти на престол, а Феодора Уолтэр погибла самой последней и вся ее власть перешла к старшему сыну Питеру. И все сенаторы погибли. Причиной смерти стал сильный контроль разума, из-за которого у них появились серьезные проблемы с сердцем.
В чем заключалась суть этого мирного магического договора, который я создал с помощью своих способностей? Все думали, что он контролирует отношения между династиями в Галактике, чтобы больше не был войн, чтобы не было бунтов, чтобы все жили дружно и последние двести лет так и было. Благодаря мирному договору все жили хорошо, что являлось самым главным в контракте. Но скажу один вам секрет: никакого мирного договора никогда не существовало, это все было чисто внушением, чтобы предотвратить будущие войны.Галактике пора прекратить сражаться за власть и начать жить по-новому. И благодаря этому внушению мой план осуществился, ведь наконец-то появилась гармония! Люди были сильно внушены мирным договором и верили в него, как в мифическое нечто.