Зеркала и галактики (СИ)

Он вспоминал жену, и это было тоже мучительно. Они так мало успели побыть вместе – а Кэтрин больше нет. Элан звал ее, заклинал вернуться, почти веря в собственное могущество, в способность возродить любимую – однако демон может подчинять себе живых, а погибших возвратить не в силах. Его охватывала тоска, от которой впору биться головой о камни, и блистательная Изабелла без Кэтрин казалась серой и тусклой. Но потом образ Кэтрин незаметно сливался с Мишель, и тогда миру возвращались краски…
– О-о, опять эти скорбные глаза, в которых стоят невидимые слезы! – внезапно грянул колокольный голос: к ним подошла колдунья.
Вздрогнув, тигреро очнулся от своих мыслей.
– Проходи мимо, – велел художник. – Когда Элан занят размышлениями, он сидит спокойно и меня не торопит.
Тамара глянула на рисунок.
– Да ты уже закончил. Куст можешь довести потом.
– Не мешай!
Колдунья посмотрела на Элана с тонкой улыбкой. Тигреро поднялся с камня, подобрал рубашку, влез в рукава.
– Ну вот, спугнула! – сердито фыркнул Борис. – Вечно тебя принесет не вовремя.
– Элан, – зазывно пропела Тамара, – я умею лечить от несчастной любви. А еще знаю рецепт приворотного зелья.
– Благодарю вас, не нужно. – Он двинулся по тропе к Приюту.
– Берегитесь, – сказал ему в спину Борис. – Как бы сестрица не подсыпала вам снадобье, которое закажет ей Лена.
Колдунья расхохоталась, а Элан ускорил шаги. Над Леной потешались все кому не лень: писателька не скрывала своей влюбленности в проводника, а он не удостаивал ее вниманием. Лена была хороша, однако от взгляда ее размытых глаз у Элана по коже каждый раз точно змеи ползли.
Он вывернул из-за поворота тропы, и сердце оборвалось. Стряслось что-то ужасное. На краю площадки замерла Лена – с растерянным лицом, со слезами на глазах. Чуть дальше, стоя на коленях, громко всхлипывала Мишель. Рядом на траве бился Майк, плакал навзрыд. Элан обежал взглядом площадку, заметил писателькиного литагента – заморыш лежал на спине, раскинув руки, с закрытыми глазами, с отвалившимся подбородком. Мертв!
Вот оно – о чем говорил отец. Предупреждал об опасности, предостерегал, требовал. Что ж ты, проводник? Не доглядел, не сберег…
И тут до него дошло, что версаны вовсе не плачут, а помирают со смеху.
Литагент ожил и сел на траве.
– Что за веселье? – сдержанно осведомился Элан.
Заморыш простер руку, указуя на писательку.
– Она, – провозгласил, – была осуждена!
Майк перекатился на спину, издал пронзительное верещанье. На него повалилась Мишель и осталась лежать поперек туловища, со всхлипами и тонким писком. Лена бросила на тигреро беспомощный взгляд; у него по телу вместо змеи стыдливо пробежали мурашки.
– Пожалуйста, – жалобно попросила писателька, – заберите у них компьютер. Они на нем валяются!
Он подошел к версанам и увидел на земле блестящий металлический треугольник – кусочек орудия Лениного труда. Портативный компьютер, который она взяла с собой на маршрут, состоял из двух листов толстой фольги – клавиатура и экран – и кристалла памяти. Маломощная игрушка, однако Лена с удовольствием работала понемногу вечерами и на привалах.
– Приподнимись, – велел тигреро Майку.
– Не могу! – простонал тот. – Мишель придавила!
Элана охватило желание оттащить девушку и садануть версана в бок ногой. Он отвалил Майка в сторону и высвободил компьютер. Свернул фольгу в рулон, проверил, цел ли корпус кристалла, и подал Лене.
– Спасибо, – поблагодарила она жалким голосом.
Литагент поднялся, укрепился на земле, расставив ноги. Даже ростом стал как будто выше.
– Я говорил ей! – обратился он к Элану. – Объяснял, что нормальный человек такой белиберды читать не станет.
– Ага! – ощетинилась писателька. – Однако ты эту самую белиберду продаешь и на проценты живешь припеваючи!
– Это другой вопрос. – Заморыш увидел, что с земли подымается изнемогающий от хохота версан. – Майк, вот скажи!
– Скажу… Эл, сейчас тебе… что она там… Я впервые прочел! О-ох, – стонал Майк. Затем справился с собой и заговорил связно: – Это зовется эротическим романом. Есть героиня – молодая, красивая. И у нее два любовника.
 
– Тоже молоды и хороши собой, – подсказала Мишель, утирая глаза.
– Причем один – собственно, не ейный, а любовник другого парня. То есть, один просто гомик, а второй – и вашим, и нашим.
Элан поглядел на писательку. Она стояла выпрямившись, сжав губы. Расстегнутая блузка была завязана узлом под грудью, открывая полосу загорелого тела.
– И это бы не беда, – продолжал Майк. – Живи они в разных местах, парень кочевал бы от друга к подруге. Но нет! Они съехались вместе, и весь роман проводят в постели втроем.
– Зачем?
– Отличный вопрос! – хлопнул себя по бедрам литагент. – Я тоже ее спрашиваю: зачем?
– Да потому что любят друг друга, – вмешалась Лена.
– Все трое?
– Ну да. Майк совершенно не понимает!
– Я, простите, тоже не пойму, – вежливо возразил Элан. Ему хотелось уйти, и пусть они веселятся без него. – Ваша героиня любит голубого мальчика? А он любит ее?
– Ну да! – подтвердила Лена, обрадованная, что он верно ухватил суть вещей. – Они все друг дружку очень любят.
– И соль романа, – добавил литагент, – в том, что они день и ночь занимаются любовью – изредка парой, а по большей части втроем.
– Но как им удается втроем – я уже не пойму! – вскричал Майк и снова зашелся хохотом. – Она… она описала… но я не верю. Это супротив всех законов. Одновременно…
– Это даже не гадко, – добавила Мишель, – а смешно своей глупостью.
У Элана рука зачесалась отвесить добрую оплеуху. Не обязательно Майку – он высмеивал писательку за дело – но кому-нибудь хотелось врезать. Скажем, агенту, который продает эту чушь в издательства, или писательке. Или, к примеру, стоит дать подзатыльник Мишель.
За что он наказал бы Мишель, было неясно. Разве только за то, что весело смеется вместе с Майком.
– Лена, – промолвил он, устремив взгляд в небеса, – если кто-нибудь вздумает кинуть ваш компьютер в костер, ей-богу, я мешать не стану.
– Правда?! – литагент подскочил к писательке и выхватил у нее металлический сверток. – Сейчас я его!..
– Отдай! – завизжала Лена. – Дай сюда, паршивец! – Она помчалась за агентом по площадке.
Заморыш описывал круги и не давался. Он хохотал, потрясал компьютером над головой, дразнился и с завидным проворством увертывался.
– Элан! – взывала писателька. – Отнимите!
Они носились по площадке, и в конце концов Лена запарилась и остановилась, тяжело дыша.
– Элан, как вам не стыдно? Я же вас прошу.
Тигреро стоял, скрестив руки на груди.
– Тра-ля-ля-ля! – распевал литагент, приплясывая в отдалении. – Тра-ля-ля-ля! Сейчас пойду топить! – Он ринулся к шумящей за кустами речке.
Лена кинулась следом.
– Я тебя! Дрянь какая!..
– Пойдем, – задыхаясь вымолвил Майк, который был уже не в силах смеяться, – посмотрим.
Из-за прибрежной поросли донесся визг. Элан зашагал туда. С горными речками шутки плохи, а эти двое чересчур разошлись.
Так и есть. Заморыш, мокрый по колено, упоенный собственной отвагой, выделывал коленца на камне посреди пенного потока. Металлический рулон у него в руке вспыхивал на солнце белым светом. Агент что-то вопил и кривлялся, писателька металась по берегу, не решаясь ступить в клокочущую реку, и яростно грозила кулачком.
Элан взял ее за талию и отставил подальше, махнул литагенту:
– Давай назад! Назад, кому сказано!
Тот не разобрал – или не пожелал услышать.
– Вылазь на берег! – рявкнул версан. – Вот дурья башка, – добавил он. – Не дай Бог, убьется.
Речушка была мелка, как все горные речки, однако неслась мощно и стремительно. В кипящих струях перекатывались камни, с перестуком бежали по дну. Литагент выделывался метрах в трех от берега, корчил рожи и показывал Лене «козу». Потом стал неподвижно, вытянул левую руку и метнул свернутый компьютер писательке в голый живот.