Зеркала и галактики (СИ)

– Чудо мое… любимая моя, желанная… – Тони целовал ее в висок, в ухо, в шею, горячее дыхание обжигало кожу.
Мишель прижалась лицом к его плечу, чтобы он не добрался до губ. Зачем? Ну зачем она его обманула?!
И почему он сразу поверил? Хоть бы спросил недоверчиво: «Это правда?» – и она бы сказала… Что? «Пошел-ка, милый, вон?» Или «Давайте останемся друзьями»? Или… А может, она и впрямь его любит? Жалость, сочувствие, нежность, страх за человека – это слагаемые любви. Пусть не все, но со временем могут прибавиться остальные.
– О чем молчишь? – Тони запустил пальцы в черный шелк ее волос, положил руку на затылок.
– О тебе.
– Счастье мое. – Он прижался щекой к ее виску. – Если б не ты… не знаю, что б со мной было. Ты меня сразила наповал в самый первый вечер – влюбился, как не знаю кто. Сходу. А ты – то тридцать заказов подряд, то вздумала уложить в свою постель. Я тогда чуть не умер. – По голосу было слышно, что Тони улыбается. – А потом раскричалась и прогнала. Думала, я испугался за себя – а я за тебя боялся. Милая моя… Без тебя я бы просто не выжил.
Мишель погладила его по плечу. Она не ошиблась; все сделала правильно. Но почему же на душе скребут такие большие черные кошки?
Тони отстранил ее, заглянул в лицо, и в его лихорадочно блестевших глазах Мишель прочитала вопрос, на который – к ее ужасу – он сам знал ответ. Все же он нагнулся к ней, медленно, до последнего мгновения не отводя взгляд от ее жалко дрогнувшего лица, нашел губами ее невольно сжавшиеся, отвердевшие губы – и выпрямился. Отвернулся, сделал несколько шагов по траве. Стал, сунув руки в карманы куртки, – высокий, прямой, как натянутая струна.
– Я понимаю, – горько промолвил, не оборачиваясь. – Издалека любить гораздо проще. А вблизи… – Он повел плечами. – Я сам себе отвратителен – не то что вам. – Ее больно укололо вернувшееся отчужденное «вы». – Однако понадеялся… и напрасно.
Тони смолк. Мишель показалось, что он плачет – беззвучно, не вытирая слез, чтобы не выдать себя этим движением. Внутри все оборвалось; она не могла этого допустить.
– Тони. – Она подошла, сжала его руку повыше локтя, ощутив упругость тугих мускулов.
– Да? – Он повернул голову. Серые глаза оказались сухими – но погасшими. Мертвыми.
Мишель собралась с духом.
– Тони, может быть, вам придется со мной нелегко. Но я… постараюсь. Что бы ни случилось, я буду с тобой, – договорила она, отрезая себе путь к отступлению. Клятва верности принесена.
К ее удивлению и даже досаде, Тони вдруг улыбнулся.
– Мадам Вийон, вы приобрели себе хорошего жиголо. Очень умелого и добросовестного. Если потрудитесь отпереть дверь, я внесу вас в дом на руках.
И Мишель пошла отпирать дверь.
После собранного на скорую руку ужина Тони захотел посмотреть ее новые работы. Он не спеша передвигался по студии, разглядывал роспись и чуть приметно хмурился.
– Я старалась сделать побольше, – объяснила Мишель, видя, что он недоволен.
– Плохо. Когда торопишься, выходит халтура. Эти рисунки недостойны твоей руки, – заявил он, явственно ощутив себя преподавателем в колледже. И спохватился: – Только не обижайся, пожалуйста. – Он виновато улыбнулся, провел пальцами по лакированному кувшину. – Хотел бы я побывать в местах, которые ты рисуешь.
– Ой! – подскочила Мишель. – Ты меня затормошил, я и забыла! Подожди, я сейчас. – Она выбежала из студии и через минуту возвратилась с конвертом от «Лучистого Талисмана». – Это нам с тобой – подарок судьбы.
Тони взял конверт, прочел имя адресата – Татьяна Эри. Сдвинул брови.
– Это что за судьба такая?
– А ты глянь, глянь внутри! – Мишель поймала себя на том, что возбужденно приплясывает, как девчонка.
Изучив путевку и рекламный проспект, Тони нахмурился еще больше.
– Откуда это у тебя?
Мишель описала встречу на почте.
– Майк Эри… – раздумчиво повторил он. – Ну-ка расскажи еще раз. – Тони уселся на подлокотнике кресла. – Опиши этого Майка.
Она добросовестно изложила все, что смогла припомнить. Тони помолчал, отрешенно глядя в пространство.
 
– Ладно, – сказал он в конце концов. – Будем считать, что и впрямь случайная встреча. Майк Эри… Поверим ему.
– Ты его знаешь?
– В нашем городе все друг друга немного знают, – отозвался Тони с неохотой, и Мишель не стала расспрашивать.
– Путевка действительна в течение полугода. – Она сложила бумаги обратно в конверт. – Когда поедем?
– Завтра.
– Что? – Она сочла, что ослышалась.
– Завтра, – чеканно повторил Тони. – После скандала, который сегодня разразился в конторе, мне предложили компенсацию за моральный ущерб либо отпуск. Я выбираю отпуск. – Он поглядел в растерянное лицо Мишель и вскочил на ноги. – Послушай. Ты – самая чудесная и самая сумасшедшая из всех, кого я знаю. Я понимаю, кем выгляжу в твоих глазах, и не буду навязываться, не стану требовать ни близости, ни… ничего. Я умею ждать. Полтора года – ничто, если сравнить с целой жизнью…
– Бог мой, – ее передернуло. – Тебе не приходит в голову, что можно разорвать и этот контракт и сменить профессию?
– Контракт подписан на жестких условиях. Я не могу его порвать.
Тони не трус – но почему он смиряется?
– Кто держит тебя в кулаке?
– Тот человек, который тебя напугал, – произнес Тони, понизив голос. – Это нечто потустороннее; невозможное. Экстрасенс, который в один миг ломает чужую волю и имеет бесконечную власть.
– Конечную, – возразила Мишель. – Я над ним посмеялась, он разобиделся и убрался.
У Тони дрогнули углы крепко сжатых губ.
– Пожалуй, нам следует улететь на Изабеллу прямо сегодня. Я не шучу. Мишель, я не верю в демонов, но этот человек – черт! И когда он забирает над тобой власть, ты не в силах противиться ничему.
– Ты бредишь, милый, – улыбнулась Мишель, глядя в его тревожные глаза. Однако в словах Тони, несомненно, была доля истины. Вспомнить хотя бы ощущение ожогов от ядовитого взгляда…
На столике ожил коммуникатор, издав приятную трель; номер высветился незнакомый.
– Слушаю вас, – проговорила Мишель, стараясь не выказать внезапного страха.
Молчание.
– Я слушаю, – повторила она, пугаясь еще больше.
Тихое, едва различимое дыхание.
Тони решительно отстранил ее. На лице была написана злость, но голос прозвучал весело и немного похабно:
– Гайда? Имейте же совесть! Оставьте благонамеренную девицу в покое. Что? – Он выслушал несколько фраз; губы кривились. – Гайда, Гайда, – протянул Тони с укором. – Право же, вы сошли с ума. Ладно, будь по-вашему.
Он прервал связь – и внезапным ударом смел коммуникатор со столика на пол. Аппарат раскололся.
– Едем. – Тони схватил конверт от «Лучистого Талисмана», смял, сунул во внутренний карман. – Быстро! – рявкнул он. – У нас времени меньше получаса.
– Господь с тобой! Куда? – Мишель попятилась.
Загорелые щеки Тони потемнели от внезапного румянца.
– Я знаю, что делаю! – Ухватив за руку, он потащил ее из студии. – Нам лишняя минута дорого обойдется – Гайда страшный противник. Говорю тебе: он демон.
– Мы удираем?
– Да!
Мишель хлопнула себя по карману на брюках:
– Кредитка при мне.
– Бежим.
Она выскочила вслед за Тони на сумеречную площадку. Мгновение помедлив, он выбрал «сонату» и прыгнул на место водителя.
– Почему не на твоей? – Мишель уселась рядом.
Тони рванул с места, развернул машину на одном колесе. Мишель свою малютку берегла, «соната» не знала подобного обращения.
– Потому что… черт знает… – с большими паузами ответил он, закладывая виражи, – мне могли поставить маячок… и тогда нас отследят.
Он пронесся пару кварталов по Долгому шоссе, свернул, еще раз свернул, вылетел на Среднюю кольцевую дорогу, которая огибала бурлящие вечерней жизнью центральные районы, и еще прибавил скорость.
Мишель перестала тревожиться. Рядом с ней был не жиголо, несчастный и жалкий, которого требовалось защищать и поддерживать, а сильный, решительный человек, способный постоять за них обоих. Глядя на залитую светом фонарей, летящую под колеса ленту шоссе, Тони щурился, но казался спокойным.