Мама по призванию (СИ)

— Передумал, — буркнул Лусин. — Не хочу прислуживать этим…
Его высокий лоб перечеркнула хмурая складка.
Что ж, выходит, королевская служба. Попробую замолвить словечко, пусть парню найдется хорошее место. Он действительно заслужил. Шрамы на его руках — то самое свидетельство повышенного чувства справедливости. Лусин прежде прислуживал в главном храме, был вхож в апартаменты настоятеля. Саос видел в нем идеального служителя ордена.
До тех пор, пока Лусин не украл еду.
Впрочем, то не было воровством вовсе. Лусин просто взял кое-что со стола для гостей, которых ожидали в приюте. Совсем немного, чтобы накормить голодных малышей. Высшим санам ордена все равно не съесть столько мяса и овощей. Но Лусина поймали с поличным и отстегали по рукам так, что парень их едва не лишился. Но это не заставило его свернуть с выбранного пути. Лусин много раз заступался за малышей, бывало, даже брал их вину на себя.
— Угощайтесь, — я протянула мальчишкам шоколад. — И давайте посидим немного, поболтаем. Вы, как никто, знаете все последние новости, верно?
Похвала и шоколад сделали свое дело: Лусин оттаял, перестал хмуриться и чествовать меня госпожой. Мы мило болтали, обсуждая последние события, но в самый разгар беседы к нам пожаловала мать Элесия, правая рука настоятеля.
Одного ее раздраженного взгляда хватило, чтобы мальчишки мигом поднялись и вернулись к работе. Я тоже поднялась с насиженной кочки. Хотя и не так резво.
— Мать Элесия, — холодно поприветствовала гостью.
Что вообще заставило ее спуститься сюда? Обычно эта миловидная, но слишком уж холодная особа обитала исключительно в главном храме.
— Настоятель хочет тебя видеть, — бросила Элесия, не удосужившись поздороваться. — Немедленно.
  
Глава 5
 
Вообще-то настоятель Саос мне никто, потому не может отдавать распоряжений. Но именно от него зависело, смогу ли я и дальше помогать приюту и видеться с детьми. Он прекрасно знал об этой моей зависимости, потому и пользовался напропалую.
— Веди, — проговорила обреченно.
Мать Элесия круто развернулась на маленьких черных каблучках. Я отчетливо услышала, как она раздражённо фыркнула. Еще бы, в кои-то веки кто-то осмелился отдавать ей распоряжения. Она здесь персона важная и неприкосновенная. Никогда не привлекалась к общественным работам, не носила тяжести, вообще не поднимала ничего тяжелее ложки за обедом. Потому ее ручки были белыми и нежными, в отличие от загрубелых натруженных ладоней других монахинь.
Следуя за ней, я невольно рассматривала ее со спины. Молодая, красивая, она определенно питалась лучше других. Полагаю, их с настоятелем связывала не только работа. Конечно, это не мое дело, да и некрасиво заглядывать монахам под рясу. Но тот, кто заставляет других исполнять все правила, должен бы следовать им в первую очередь.
Стоило немного отвлечься, кое-кто решил этим воспользоваться.
Козел Иван изловчился и незаметно подкрался ко мне сзади. Заметила я, только когда безрогая башка была в миллиметре от моей пятой точки.
— Даже не думай! — приказала козлику и уперлась ладонью в мохнатый лоб. — Что ж тебе все неймется, а? Кто-то ведь уже лишил тебя рогов, все мало?
Оттолкнула подальше, но козлик оказался упрямей. Нацелившись безрогой башкой, как бык на тореадора, он чиркнул по земле копытом. Вот ведь неугомонный!
Снова оттолкнула. И снова чуть не стала мишенью. Иван упрямо шел за мной до самого центрального храма. Как говорила моя бабуля: «Хоть отруби ему рога, хоть хвост вяжи узлом, козел останется козлом».
Ну, все, достал!
 
В следующий раз вложила в ладонь немного магии, и вуаля: Иван теперь хотел бодать исключительно свой зад. Но так как добраться до него не мог, кружил по двору, истошно и раздраженно блея.
Внутри храма встречали роскошь и благолепие. После учебного зала и огорода контраст особенно бросался в глаза. Как будто в другой мир переместилась. Вот только лепнина, цветные росписи и позолота вызывали не восхищение, а раздражение. В этих хоромах гораздо прохладнее, детям было бы здесь куда удобнее, а настоятелю и его приближенным тут слишком просторно.
Из центральной части мать Элесия свернула влево, с особым почтением тихо постучала в массивную дубовую дверь. И лишь получив разрешение настоятеля, вошла внутрь и пригласила меня.
— Доброго дня, святейший, — поздоровалась я.
Видно, без должного раболепия, потому как получила укоряющий взгляд матери Элесии.
Сам настоятель Саос и бровью не повел, он давно привык к моей манере общения. И даже словечки вроде брань, ветошь, горазд и егоза не вызывали у него удивления. Словом, русский язык он понимал и уважал.
— Приветствую, Дарина, — коротко поздоровался он, так же не следуя местному этикету. — Рад снова видеть тебя в этих стенах. Элесия, оставь нас.
«Мать» вздрогнула и недоуменно похлопала длиннющими ресницами. Неужели приревновала к настоятелю? Вот еще, я, знаете ли, не любительница тройных подбородков и необъятных телес, пусть и спрятанных под золоченой рясой.
— Так что, подумала над моим предложением? — спросил настоятель, стоило нам остаться наедине.
А ведь он еще упрямей козла Ивана. Вот сколько раз ему говорить: не собираюсь я стричься в монахини. Тем более перебираться на ПМЖ в столицу, да еще и как протеже самого Саоса. Место теплое, но для меня не годное совершенно. К тому же не исключаю, что Саос имел далеко идущие планы на этот счет. К примеру, предполагал, что буду шпионить в его пользу.
— А вы над моим, светлейший?
Мое «светлейший» прозвучало как издевка. Я не хотела, правда, само так получилось. Не терплю все эти интриги и заговоры, особенно в стенах, должных быть священными.
— Мать Селина прекрасно справляется со своими обязанностями, — растолковали мне. — Нам не нужен еще один преподаватель.
Да уж, конечно, справляется.
— Детям нужно больше знаний, — рискнула возразить я. — Селина убивает их тягу к знаниям на корню своими действиями. Я могла бы учить их не только грамоте, но и помочь с магическим потенциалом.
У многих деток дар проявлялся в раннем возрасте, и, не получив должного развития, сгорал. Это ли не преступление?
Саос имел свое мнение на этот счет.
— Кощунственно осуждать правила монастыря, — укорил недовольно. Еще и губами причмокнул, отчего все его три подбородка заколыхались, как студень.
— Кощунственно использовать такрель для получения крахмала, — возразила я. — Вы видели воротнички матери Селины?
Вот уж действительно, при остром дефиците пускать овощи на крахмал — это ли не преступление?
— Мать Селина блюдет устав, — раздраженно заметил настоятель.
Мне хотелось завыть в голос. Сказать этому напыщенному индюку, что я думаю о нем и о его правилах… Но нельзя. Иначе меня сюда больше не пустят. В чужом монастыре нельзя установить свои правила. А жаль…
— Что ж, полагаю, на этом разговор окончен, — решила я, поднимаясь. Каждый остался при своем. — Позволите пробыть с детьми еще немного?
— Конечно, — недовольно, но все же разрешил Саос. — Можешь проводить здесь сколько угодно времени. И приезжать почаще.
Разумеется, такую тушу надо хорошо питать, а то вдруг похудеет. Интересно, сколько из всего, привезенного мной, перекочует в личную кладовую настоятеля? Детям вообще хоть что-то достанется?
До чего же тяжело сдерживаться, когда внутри все бушует от несправедливости. Столько всего неправильного творится под носом, а ты ничего, ну совершенно ничего не в силах поделать. Приют принадлежит ордену Света, не мне. Он построен в честь Святого Макия, того самого, который пытался примирить людей и драконов. Это было очень давно: еще до моего появления в этом мире. До того, как появилась стена. Макий принес повелителю драконов щедрые дары, а тот предательски убил святого. После драконы отгородились от остального мира, еще не зная, что сами станут заложниками собственного решения. Карлимиллион назвал свой дом резервацией, но разве это так? Если бы драконы были надежно заперты, рыцари ордена Света вообще не потребовались бы.