Время Имен (СИ)

Николай то расцветал серебром, то вновь отдавался мраку. Лестничного серпантина достиг изрядно утомленным контрастами. В коридорах, галереях стало чуть легче…
Спальня. Шикарный, задрапированный дорогой материей, отделанный в стиле ренессанса приют для сна, где с успехом могли проводиться системные саммиты. Но столь впечатляющие просторы занимала только одна персона.
Женщина.
Она спокойно потчевала в огромной кровати, среди волн шелкового белья и апельсиновой подсветки ламп. Устроила голову на лодочке рук, свернулась калачиком и отрешилась от вселенной. Невинная, умиротворенная леди… с железными нервами. Заглянув в лицо, подретушированное сумерками, Николай вздрогнул и попятился. Отчаянно мотнул головой
Талла.
Невозможно! Реальность преисполнилась зыбкостью, превратившей привычные краски иной стороны в полный сюр. Талла. Подобные совпадения невозможны — та веха, что сломала охотничью карьеру, возникла вновь. Судьба закольцевалась — точно насмешка в лицо. Грядут перемены, к которым он не готов. Не хочет и хватит проклятий. Николай подавил истерический смешок — посмотреть на него, так что может быть хуже. Он крик, которому осталось всего ничего — рукой подать до жути призрачных «усов», что вечно восстают над горизонтом.
Талла.
Черная Лиса. Выжила — подручных на смерть, а сама втихую улизнула, миновала арктурианский кордон, стряхнула старую шкурку и воссоздала организацию — с несоизмеримо большими масштабами. Идеальный овал лица, узковатая, но четко очерченная линия рта, стрелочки приподнятых извечным удивлениям бровей, по мальчишечьи обстриженные светлые волосы. Благодаря димпу она вновь лишилась сети исполнителей, но сон ее полон безмятежности. Хищником притаилась в логове дворца, ожидая следующего хода противника, а когда не дождалась, просто легла спать.
Феномен. Николай присел на уголок кровати, обозрел сводчатые потолки, стены, что дышали миллиардными капиталовложениями. Великий психолог Стелла Фэль как-то упоминала: арктурианцы не досчитались кисенита, благодаря чему димпа два года мариновали в колонии Фогос. А кисенит вот он — обеспечил Таллу финансовым источником и позволил создать разветвленную криминальную структуру.
Николай отступил прочь. По дороге он миновал рабочий кабинет амазонки — пора вернуться к неведомым документам и файлам.
На исследование бумаг, разбросанных по тяжелому резному столу, потратил десять минут. Женщина пользовалась старомодными перьевыми ручками — в пику изобилию компьютерных терминалов. Честь ей и хвала; испещренные пометками листы полнились информацией. Она — безграничная душой — в собственной скромности готовила шесть крупных ограблений. Банки, финансовые конгломераты, рынки ценных бумаг — интересы леди простирались в сугубо денежные сферы. Чертовка непередаваемо упорна — достойна восхищения за грандиозность помыслов, циничного смешка — за непомерность амбиций.
Застыв посреди коридора, Николай задумчиво изучил дверную панель спальни, где в роскоши и неге потчевала Мисс Совершенные Формы. Физиология молчала — привычная дорога без поворотов, менять нечего. Завтра, согласно бумагам, Талла отправится на промысел. Что ж, пусть стремится к неизвестным идеалам и определенным ценностям; Николай доставит с флагмана визор-аппаратуру, переоборудует лагерь и будет следить за ее успехами по криминальной хронике. Узнает в каком стиле работает противник, вычислит слабые и сильные стороны и ударит…
«Месть?»- вопрос без ответа, в душе легкая растерянность и холод. Он пересек холл. Ступил на парадное крыльцо… и утонул в лунном сиянии. Хмыкнул: всему свое время.
***
Неприятности, постигшие банковский офис-комплекс, на экране визора смотрелись достаточно отчужденно. Происходили где-то там — за электронными блоками, искрами солнца и колебанием лиственных теней на плоскости монитора, в неведомых безразличных краях.
Тридцатиэтажную башню на высоте двадцатого уровня перечеркнул черный зев пробитой стены, откуда узкими сизыми струйками полз дым — струился по незрячим окнам верхних этажей, неясными завитками достигал крыши и растворялся в зависшем над банком флаинг-транспорте, срезанный перемигиванием сигналов и отсветами на круглых бортах машин. Пламя из черной пробоины перестало вырываться не далее, чем… Николай сверился с часами — двенадцать минут назад. Основная масса осколков, расцвеченных алым жаром, покоилась на тротуаре. Там же присутствовали болиды санитарной службы, у которых шла непрекращающаяся борьба за лишний удар сердца пострадавших. Из распахнутых настежь дверных порталов вереницей тянулись антигравитационные подвески с раненными. Белизна платформ и неправильные красные пятна на материи, руках медиков, бетонке…
 
Белый цвет умирал…
Шатающейся пьяной походкой мимо суетливой группы «ангелов» прессы проковылял человек в форме. Охранник, смельчак патрульный, первым достигший эпицентра катастрофы? Он судорожно хватался за левую половину лица, превращенную пламенем в нечто багрово-черное.
Охотник перевел взгляд на дружелюбно потрескивавший костерок. Когда съестное попахивало дымком, а не озоном — трапеза переставала быть рутиной. Представив, как положит на язык кусочки аппетитно зажаренных грибов, Николай цокнул. Доставленный с катера пакетик грибной заморозки он берег для особого случая. И случай настал…
Поворошив угли, димп кивнул ленивым мыслям. Проткнул грибные кусочки тщательно обструганными прутиками, устроил над импровизированной жаровней, добавил немного специй и вновь вернулся к просмотру. Добавил звук.
За третью неделю — четвертое нападение. Успешное. В знакомой манере. Безоглядное. Потеряно 314 миллионов, не считая сопутствующего ущерба. Но не деньги главное. Димпа беспокоил способ, каким они перекочевали в личный фонд Таллы. Она работала узнаваемо, до мелочей копируя стилистику Дар Кор Рона. И не уставала повторять — сотворенное делается во славу Дара. Орала каждым мертвым глазам, каждому ошалелому от перестрелки безопаснику.
Стерва. Психованная ведьма. Красивая в знакомой броне черных амазонок. Николай снял приготовленные грибы с кострища. Попробовал, глотнул пива… Божественно. Но тема не закрыта. Талла искала встречи. Требовала, кричала. Он с сожалением осмотрел привычный пятачок отдыха. Великий уголок, мирный, как фантазии трехлетнего ребенка, который придется оставить. Доесть ужин, свернуть лагерь, упаковать объемные походные тюки и выступить по направлению к флоту.
Белизна мертва; вскорости — Николай поправил лямки груза — ее сменит фиолет. Вот только допоет среди ветвей, тронутых закатным пожаром, неведомая пичуга. Ее право добавить легкую трель к треску сучьев под ногами.
И фиолет грянул.
Росовский флот пронесся по периметру дворца, обработав лезвиями энергий силовые установки защитного поля. Настроенная Таллой автоматика среагировала мгновенно, поставив над парком купол защиты, но часть отвечавших за безопасность агрегатов уже пылала расплавленным металлом. Заслон получился неполным. В противовес полыхнувшей защитной вуали целый сегмент продолжал демонстрировать обычные парковые красоты.
Николай направил катера в брешь.
Навстречу из земли чертиками выпрыгнули бластерные турели, но поздно. Аннигиляторы превратили дворцовую зону в сплавленную угольную воронку.
Сужая круги, флот подбирался к центру укреплений. Померкли веерные защитные экраны, рамки прицелов выхватили из дымного марева оседавшие стены зданий… Преисподняя жадно распахнула бездонную глотку. И не подавилась. Спустя минуту после начала атаки последний оплот черной амазонки растворился в безобразных каменных оплывах перемолотой земли.
 
— В расчете, — буркнул Николай, паркуя катера близ нетронутого космодрома. Он понятия не имел, каким образом Талла узнает о постигшей ее трагедии, но не сомневался — она примчится в режиме форсажа.
Прошло два дня.
Над планетой распростерлось серое небо — равномерно блеклый экран атмосферы. Ощутимо попахивало сыростью непролитого дождя; ветер гонял над остывшими руинами пепел и горелые листья. Серость превосходно гармонировала с угольной чернью пожарища; едва уловимо плыла над долиной — туманная взвесь, унылый слой грядущей непогоды.