Память Древних (СИ)

Молдвинн двинул вперед, усиливая натиск небольшого, но элитного отряда конницы. Путь до требушетов был непрост: Джеллерт выставил для обороны орудий два ряда лучников и арбалетчиков, и бойцы Брайса падали замертво. Наконец, они добрались до требушетов, которые вблизи, в отличие от осадных башен, никак не могли себя защитить. Разя направо и налево, конница Брайса совершила могучий наскок, заставляя солдат Вектимара броситься врассыпную.
Вопреки ожиданиям Брайса, никто новый не кинулся на защищу требушетов.
— Что за дерьмо? — выругался Молдвинн под нос, не понимая происходящего. Он дал жестом приказ преследовать убегающих лишь небольшой группе солдат, чтобы разведать. Кажется, его заманивали в ловушку притворным отступлением. Но какой в этом смысл? Попытаются убрать его, самого Брайса Молдвинна? Возможно. Только как мог Вектимар рассчитывать на то, что Брайс лично отправится с вылазкой наружу? Это было совсем не в его правилах, и это хорошо знали все стратии и августы. Особенно Вектимар, которому воинское поведение Брайса и подмочило репутацию в последней битве Драммонда. А если бы тут не был Брайс? Они бы тоже заманивали городских солдат таким образом? Ведь нет же! В этом не было смысла, учитывая, что за спиной в этом случае они оставляют осадную артиллерию, которую люди Молдвиннов сожгут! Или расчёт был на то, что ради этого сожжения часть солдат покинет крепость? Брайс в страхе оглянулся: да нет, ворота закрыты, у врага не получится воспользоваться этой лазейкой и войти в город.
— Они бегут! — доносились сведения от посланных вперед бойцов-разведчиков.
— Дают деру!
— Уходят!
Это шло вразрез со здравым смыслом, и Молдвинн дал знак остановиться. Что бы там ни задумал Вектимар, он, Брайс не поведется на эту чушь! Он дал знак разворачиваться назад, к осиротевшим требушетам и палить ко всем демонам в пекло! Ему бы хотелось присоединиться к куражу своих бойцов: «Так им и надо, поганым выскочкам! Будут знать, как лезть на нас! Щенки!», но Брайс точно знал, что не время. Он развернул коня назад в город, пока его люди жгли и громили орудия. Как бы ни распорядился войсками и осадой Вектимар, не стоило считать его идиотом: в конце концов, именно его покойный король Драммонд избрал, как главного полководца в решающих битвах кампании, когда Редгар покинул лагерь. Как минимум, странным было то, что Джеллерт приказал лучникам бежать, бросив требушеты, в то время как стена пыли, взметаемая тяжелой, судя по всему, пехотой, с упорством морских волн двигалась к стенам Галлора.
Вернувшись за стену, Молдвинн приказал немедленно отвезти указание командирам на остальных воротах: держать полную готовность, не расслабляться. Их водят за нос. А также велел гонцам привезти обратный доклад: что происходит?
Разослав гонцов, Молдвинн взобрался на вершину бастиона и стал метаться из стороны в сторону, коршуном оглядывая раскинутый город. Где, где, где Вектимар планирует ударить на самом деле? С юга? С севера? Или этот маневр был сделан для того, чтобы где-то еще Айонас смог проломить брешь в крепостной стене? Молдвинн потребовал притащить Валиссу из убежища для женщин: она, в отличие от прочих магов, которые у него есть, владела опасным и запретным колдовством, пусть учует колдунов врага и перебьет их. Как угодно, и чем… кем угодно, поправился Брайс, вспоминая особенности чар любовницы.
Наблюдая со стен за происходящим, Молдвинн сжался, как взведенный механизм онагра. Где, откуда, кто…
Первый ответ пришел оттуда же, из-за северо-западной стены. Он услышал голос кого-то из всадников, потребовавшего от остальных возвращаться в город немедленно. Спешившись, боец достиг Брайса и сообщил:
— Это скот! Его гонят собаками и людьми! Они привязали ветки к хвостам, чтобы взмести пыль! Обман!
Молдвинну захотелось врезать парню в челюсть: да заткнись ты! И так стало понятно с первых слов!
— ГДЕ ВАЛИССА?! — гаркнул Брайс. Ему ответили, что за ней послали, и скоро та наверняка явится.
— Девирн еще не подошел? — справляясь с собой, спросил следом Брайс.
 
— В пути.
Молдвинн дал приказ запечатать ворота, а тем, кто оставил пост у восточных ворот, срочно возвращаться назад, занимать позиции. Паре подручных, которых наверняка знали тюремщики, велели вытащить наверх Альфстанну, чтобы, если Стабальт подойдет неожиданно, ему сразу стало наглядно видно, почему он сражается за столицу, а не против.
— ГЕНЕРАЛ!!! — заорал заодаль гонец. — ГЕНЕРАЛ!!! ОНИ В ГОРОДЕ!!! УЖЕ В ГОРОДЕ!!! — сообщил посланник, хватая ртом воздух. — Командир Торбек ждет указаний.
— Кто? — Молдвинн побелел.
— Таламрин.
— ЭЙНСЕЛ?! — взревел Брайс. — Как он вообще… — «Неважно!». — Где сейчас части, которые я отправил назад?
— На полпути к воротам. В городе паника, на дорогах не протолкнуться.
— Как они сломали ворота?! Не было же никаких машин с той стороны!
Значит, кто-то заведомо подпилил засовы и крепы? Брайс прикрыл глаза. Проклятье. Кто?! КТО ЕГО ПРЕДАЛ?!
— Надо попробовать разделить армию Таламрина, — постарался внятно сказать он. — Используйте город, он лишает маневренности. Пусть Торбек сориентируется. Отбейте ворота назад!
— Да, генерал.
Однако выполнить приказ оказалось не так легко: Ллейд врубился в павшие ворота сокрушительной волной. Его солдаты, наконец в полном числе, давили город. Неорганизованные большей частью, разбросанные по улицам, гвардейцы Брайса, переброшенные назад с северо-запада, прогибались под натиском Таламрина, который вбивался в живую плоть города заточенными клиньями — клинков и построений, разбивая, тем самым, даже те места, где войска Молдвинна успевали все-таки собраться и учинить затор.
Брайс не терял духа. Отдав команду защищать северо-западные ворота, от которых их очевидно пытались оттянуть к центру города и дворцу, он бросился на помощь Торбеку с личной сотней за спиной. Он мчался по улицам, как мог призывая горожан помочь им, дать отпор захватчикам, обещая награды, нагоняя страху, что будет, если Таламрина с его «крысами» не выдавят из Галлора вон…
Айонас, Берен и Толгримм в плащах с капюшонами, скрывающими доспехи, очутились прямо среди коридора, ведущего в темницы.
— ВТОРЖЕНИЕ! — заорал один, поднимая тревогу.
Берен вырубил орущего. Толгримм тут же унял второго — коротко и насмерть. Айонас осмотрелся, сориентировался, где они находятся и дал знак: им туда.
Ни Толгримм, ни Берен в темницах дворца не бывали, поэтому использование сферы телепортации, выданной Сеорасом, досталось Айонасу. Толгримм не пожелал отпускать Диенара одного — с него станется не спасти, а угробить августу! Берен, и без того собиравшийся присоединиться, понял, что просто обязан быть в деле, дабы эти двое не передрались и не забыли, зачем вообще явились.
В узких коридорах полагаться на меч было несподручно, к тому же трое в случае схватки образовывали ненужную, сковывающую сутолоку. Потому Толгримм отказался идти в указанном направлении, заявив:
— Я за лошадьми, — и отправился пробираться наверх, стараясь никому не попасться на глаза. С его ростом это было нелегко. Зато он мог понадеяться на физическую силу, если придется пробиваться через охрану. Впрочем, едва ли в замке сыщется сильно много боеспособных мужчин — большинство наверняка снаружи, мобилизованы Брайсом для обороны.
Охрана у пленников, видимо, все же имелась — до Айонаса и Берена довольно быстро донеслись незнакомые мужские голоса. Судя по интонациям, добра пленникам они не сулили. Для одной пленницы во всяком случае точно.
Подобравшись поближе к тюремному блоку, Айонас и Берен затаились. По голосам стражей было четверо, и Диенар доподлинно знал, что эти мужчины от Альфстанны всего в нескольких шагах. Не потому, что видел сквозь стены — помнил конструкцию темниц. Приложив палец к губам, он велел Берену не издавать ни звука. Если их обнаружат, Альфстанну тут же используют как заложника, а им этого не нужно.
 
Диенар оглянулся, подобрал какой-то камушек, намереваясь бросить чуть заодаль и, тем самым, выманить хотя бы двух пленников. Берен, уловив жест, успел буквально наступить Айонасу на запястье, когда тот брал камень. Диенар вскинул голову, тараща страшные глаза: совсем ополоумел, смерд? Берен скрестил перед собой руки, состроив ужасную рожу: это бесполезно, все равно не выйдут! Айонас сделал жест, сбрасывающий ногу Берена (тот, разумеется, не усердствовал). Злобное выражение лица августа прямолинейно заявляло: сделаем, как я сказал!