Память Древних (СИ)
Эдорта, завидев Борво разъяренным ситуацией, предпочла отсесть подальше. Расстояние играло на руку и в том, чтобы бросать на увальня суровые взгляды по мере надобности.
Вопреки ожиданиям Диармайд не лез к Данан ни с обожанием, ни с претензиями — возможно, вчерашнее откровение об архонте по-настоящему потрясло мужчину. К середине завтрака явились Йорсон с тремя подчиненными — «цвет» руамардских Смотрителей. Завидев эль, командор тут же пристроился поближе, воздел кружку и браво воскликнул:
— Вал’аритар, друзья! — Со смакованием отпил и утер бороду рукой.
Руамардцы, Стенн, Фирин и Жал отсалютовали следом. Остальные попытались тоже, запоздав, но отвлеклись — Борво поперхнулся.
— Ч… кхгм-кхгм, что… апхгк! Что ты сказал?
— «Вал’аритар, друзья», — в точности повторил Йорсон, не совсем понимая, что не так.
— Прям как тот маг, — тут же заметил Борво.
— А я хоть раз надеялся пожрать без вот этих душетоптательных разговоров про смерть и жуть, — проворчал Хольфстенн и, запасаясь терпением, обратился к другу. — Какой еще маг, Борво?
— Ну, тот… в подземельях. Он что-то говорил исчадиям и даизгарам.
— Так ты… вы тоже слышали? — быстро поправился Йорсон. — Я думал, это архонт, а он, как мы знаем, редко совпадает в разных головах.
— Это был теократ, — включилась Данан вялым голосом. — Он вроде подначивал исчадий. Что значит — вал’аритар?
— «Во имя владыки», — перевел Фирин. Йорсон наклонил голову, один из его помощников разинул рот.
— Значит не соврал Дагор. В самом деле эльфы говорят на гномском. Мир наизнанку вывернулся, чес’слово.
— Ну, владыка — это архонт. — Стенн почесал голову. — Что там еще было?
— Эм… Дар сагунд, кажется, — припомнил Борво. Свои на него вытаращились в немом изумлении: кто бы мог подумать, что в моменты, когда он не паникует, Борво обладает такой замечательной памятью?
— Точно! Дхар сагунр, — поправил Йорсон. — «Убивайте». Ну, или точнее — «Несите смерть».
— А потом было вроде «Орбос тха’эремис», — заметил один из руамардцев. — Это что-то в духе: «Приди, огненное дыхание».
— Не дыхание, а туман, — поправил Фирин.
— А эльфу откуда знать? — огрызнулся еще один из подручных Йорсона, доселе молчавший.
— Не туман, а дымка, — авторитетно вставил Йорсон, пресекая подчиненному возможность дальше спорить с колдуном.
— И тут иллюзия? — Сообразил Хольфстенн. — Та стена пламени? — уточняя, обратился он к Данан. Чародейка кивком подтвердила догадку. — Как ни назови её, хоть паром, хоть отрыжкой.
— Было еще одно. Последнее. — На лбу Данан залегла продольная черта сомнения.
— Тил’илозаль, — вспомнил Борво и подернул плечами. Тот истошный вопль с легкостью всплыл в памяти, а с ним пришли и муки, вызванные кличем теократа.
Взгляды всех присутствующих обратились к гномам. Те не торопились с переводом. Неужто нечто совсем страшное? Пока — обычные слова. Да, заклятия, да, призывные кличи, наполовину, как выяснилось, напоминавшие местные тосты. Но это не то, чтобы прямо ужасно.
— Ну так и? — поторопил Борво. — Что это значит? — не добившись ответа от местных, Борво посмотрел на Стенна. «Ну ты-то на нашей стороне! — требовал взглядом мужчина. — Давай, не увиливай!».
Хольфстенн переглянулся с остальными гномами и оставил Йорсону честь ответить за всех.
— Такого слова нет.
— Э? — Борво не смог сформулировать яснее, потому что пока не решил — он в недоумении или возмущен?
— Есть, — опроверг Фирин.
— Да ну откуда вам-то об этом знать?! — взъелся на него руамардский смотритель.
— Такое слово… вернее слова, есть, — поддержал мага Жал. — И они эльфийские. — Он поднял голову и встретился взглядом с Данан. — «Протяни руку».
Данан уперлась щекой о кулак и начала снова медленно поглощать пищу — у них были хлеб, рыба, яйца, сало и сыр. Жал даже немного растерялся: он же только что сообщил ей что-то важное! Но Данан просто ела, потому что… «Протяни руку» — ну вот и что это?! Похоже, делать нечего, подумал эльф и тоже предпочел поесть.
В комнате на некоторое время воцарилась тишина, пронзаемая то тут, то там чавканьем, хлюпаньем, хлебанием и прочими звуками поглощения пищи. Эдорта и Диармайд взяли слово себе — они не сидели без дела в то время, пока остальные шатались по подземельям. Дора бойко руководила демонстрацией находок и соображений. Первыми на стол легли переписанные на общий диалект копии торговых соглашений гномов.
— Мы перерыли все, до чего успели дотянуться, особенно среди песен и легенд, — заговорила Эдорта. — И, честно, мало чего нашли. Сильно много расхождений между версиями, куча мест вымарано или выжжено, на каменных табличках скол на сколе. Зато в документах торговых домов и распорядителей дворца сущий порядок. Согласно этим договорам, гномы Руамарда вывозили амнирит и закаленное оружие с незапамятных времен во все четыре стороны. И что касается северного направления, смотрите, — Дора отодвинула в сторону лишнее, и указала на карты. — Видите, вот здесь?
— Лейфендель, — растерянно пробормотала Данан, огибая взглядом границы, нарисованные на пергаменте. — Ничего особе… О, — только и выдохнула чародейка. Остальные тоже обратили внимание, и Дей взял на себя труд озвучить.
— Вот эта часть Даэрдина, — ткнул он в западную область родины, — раньше была землей озерников.
Данан вскинула глаза на Диармайда в немом изумлении: быть не может! Тот с гордостью кивнул:
— Да, это территория, где сегодня расположена южная Цитадель Тайн. Рубеж владений кланов Таламрин и Диенар с большим радиусом вокруг.
Данан насупилась, поочередно посмотрела на Дея и Эдорту: продолжайте. Дора выдвинула на передний лист основной текст договора, прилагавшийся к карте.
— Это соглашение о ежегодной продаже тридцати мер амнирита было составлено в триста семнадцатом году.
— Еще до второго архонта, — вставил Дей.
— А вот это, — покопавшись в бумагах, Эдорта быстро нашла следующий лист, — в четыреста двадцать шестом, — и приложила необходимую карту.
Данан и Хольфстенн с глубоким вниманием отследили контуры.
— Даэрдин в теперешнем виде, — протянул Стенн. — Выходит, изменения произошли сразу после второй Пагубы?
— Или, вернее, из-за второй Пагубы, — внушительно припечатал Дей и посмотрел на Данан. Так, как смотрят в ожидании похвалы. Но чародейка даже не подняла голову от бумаг.
— Почему так? — растягивая, спросила она. И тут же вскинула глаза на Дея и Дору, пронзенная ответом, который вспомнила сама. — Она ведь разразилась в Лейфенделе!
— Именно. И вы же помните, я надеюсь, тот фрагмент, который мы обсуждали прежде.
— Мы-то помним, хотя бы частично, — сказал Борво. — А вот Йорсон с парнями наверняка не помнят и не знают.
Дора кивнула и отчеканила, как молитву, несколько строк:
Не было бедствий, страшнее Второго.
Ибо, утратив Владычицу мира,
Мир горевал об погибшей свободе.
Запах тлетворный наполнил озера.
Рано раздались победные кличи,
Первый лишь первым из тьмы оказался.
Не было больше великого знанья,
И Лейфендель исказился в расколе.
— Мы также спросили у хранителя, — продолжала Дора, — когда впервые в хрониках упоминаются трогги. И ответ — в документах, датируемых триста шестьдесят девятым годом. Год пробуждения второго архонта.
— Ты хочешь сказать… — начал Йорсон.
— Все сходится, — настоял Диармайд. — Трогги — это бывшие озерные эльфы, которым не повезло попасть под заклятие архонта. Думаю, эльфы, будучи бессмертными, не поддались действию какого-то смертоносного заклятия полностью, и оно сработало как-то неверно.
Возможно, они должны были превратиться в исчадий Пустоты, но превратились в жабоподобных монстров. Тлетворный запах, наполнивший озера — торфяной. Озера под действием чар архонта и скверны троггов стали болотами. Раскол — так это и есть раскол озерных эльфов на два враждующих народа. Поэтому, — подчеркнул Диармайд, — эльфы все время пытались их вытеснить — трогги стали позорным пятном в истории Лейфенделя, их скверна отравляла озера и распространялась все дальше с каждым веком. Это можно проследить по картам торговых маршрутов в Лейфендель и в Талнах. А трогги совершенно справедливо говорили, что Лейфендель — и их земля тоже.