Память Древних (СИ)
— С моей охраной.
Айонас заржал в голос — так, что дрогнули стены.
— С этой скрюченной каргой-фрейлиной?! Ох, В-в-вечный! Мои ребята такого не выдержат, чес’слово!
Августа не смогла устоять перед заразительным обаянием мужчины и улыбнулась тоже. Но ответ все равно поразил:
— С Толгриммом.
Стабальт и Диенар раздумывали над поводом для праздника ночь напролет.
Самым простым решением казалось объявить о беременности Альфстанны и потом спустя время каким-нибудь чудом разыграть выкидыш. Айонас от идеи страшно завелся. В актерском таланте напарницы он уже не сомневался, а, будучи отцом двоих детей, мог дать пару советов. Ну, во-первых, бешенная неугомонность Альфстанны несколькими днями ранее, с которой она искала острых ощущений по всем караулкам, вполне часто случается у женщин на ранних сроках. С перепадами настроения и особой меланхоличностью Стабальт наверняка справится и без дополнительной помощи, посмеивался август. Оставалось только подправить очевидные внешние признаки — тошноту и грудь. Тошнота обеспечивалась у Альфстанны по щелчку пальцев — девчонка прежде обмолвилась о наличии у нее не только сонного зелья, но и какой-то тошнотворной едкой смеси.
Что до остального, осмотревшись в комнате, мужчина схватил ближе всего примощённую половину жеоды и, поймав Альфстанну за руку, приложил ей каменное полушарие на грудь. Друзой внутрь, чтобы торчало, как положено.
— Ну вот, — самодовольно оскалился мужчина, — засунем тебе эти штуки под платье и готово! Они ж еще и тяжеленые! Как раз будто набухли и отекли! И походка изменится, как положено, не будешь такой бойкой. Ух, будут сиськи! Всем на зависть!
Альфстанна оторопела и только через несколько секунд смогла ответить:
— Думаете?
— Уверен! — Айонас заглянул в голубые глаза девчонки. — Ты даже не представляешь, Стабальт, как все мужики обожают женскую грудь.
Губы Альфстанны, наконец, тоже изогнулись в мимолетной улыбке, а глаза блеснули полюбившимся Айонасу озорством.
— Это у вас с детства, — тоном знатока сказала августа.
Теперь на мгновение обмер Диенар — а потом зашелся смехом и… почувствовал себя счастливым.
Несмотря на все усилия Айонаса, изображать беременность Альфстанны было идеей крайне рискованной: мало того, что сомнительно, так и вседворцового гуляния из такой новости не сделаешь. Не придумав ничего лучше, августы легли отдыхать глубоко под утро, так что на другой день проспали за полдень. «Как и следует высшей знати» — позевывая, пробормотал спросонья Айонас. Альфстанна, лохматая, опухшая, утерла рукой слюни у рта и даже поленилась думать, что она-де — высшая знать.
В тот день их особо не трогали — во-первых, бурная влюбленность Альфстанны в новоявленного супруга резко встала всем поперек горла: пока её в комнате развлекает Айонас, весь остальной люд во дворце живет спокойно. Во-вторых, таким путем по коридорам не шатался Айонас «с торчащим другом, которого некуда деть». Знать тихонько посмеивалась: может, эти каменные шары Альфстанны в самом деле имеют какую-то магическую силу, раз животина вроде Диенара, угомонилась и довольствуется теперь только супругой? В-третьих, Молдвинны и иже с ними будто на что-то отвлеклись. «Диенаров» это устраивало: появилось время подготовиться, все продумать, тайком — с тем самым мальчишкой с кухонь — передать распоряжения ребятам, затаившемся в столице.
Днем Стабальт попросила сводить её на конюшню. Тут по-прежнему под видом конюхов трудились боевые молодцы Толгримма, но самого его не оказалось. Альфстанна — август видел — расстроилась. Очевидно, она надеялась объяснить детали замысла первому мечу в охране лично, чем передавать через кого-то. Да и… тоска. Альфстанна поняла, что с того дня, как отец назначил её наследницей, они с Толгриммом расставались разве что в темницах у Лаудана и тут, во дворце. Встретить его сейчас значило бы, что все идет относительно нормально или даже — по плану.
Который они с Айонасом пока не продумали в главной, «отправной» детали.
Им нужен был праздник.
И когда к вечеру этого дня все варианты иссякли, к ним в комнату явились фрейлины и сообщили, что завтра во дворце состоится празднование дня рождения побратима главнокомандующего. Продий Девирн, доверенное лицо королевы, готовился разменять шестой десяток.
Дагор, обреченно мрачнея, выказал сопротивление:
— Это еще не все. Шахта…
— Проиграна, — отрезал Йорсон. — Мы сделали без вас что могли, и вон, к чему это привело, — он кивнул в сторону, указывая на десятки трупов вокруг.
Йорсон, высокий для гнома светловолосый воин с горящими огнем глазами, подошел к Дагору и молча пожал ему руку. Потом встал напротив Данан и остальных и обмолвился:
— Я Йорсон из дома Улбейн, лорд-командор Смотрителей Пустоты в Руамарде, благодарю вас за помощь в нашем освобождении.
Данан представилась сидя.
— Мы смотрители из Даэрдина, наш командор погиб под Талнахом, а состав практически полностью истреблен. Я Данан, это Борво, — движение головы чародейка указала на товарища. — Сегодня всех нас слишком мало, чтобы действовать в одиночку. Каждая смотрительская жизнь стоит вдесятеро больше обычного.
— Воистину, — отозвался Йорсон, и они пожали руки.
— Что с ними случилось? — шепотом, как и прежде, спросил Фирин. Взгляд его блуждал по трупам вокруг.
— И что вообще здесь случилось? — спросил Борво, располагаясь рядом с Хольфстенном. — Очень хотелось бы знать.
Спустя пару минут небольшим полукругом сидели все. Хольфстенн с любопытством осматривал помещение. Лишенное колдуна и высвеченное чародейским огнем, оно предстало буквально во всем величии. Это было громадное здание, поделенное на несколько отсеков. Видимо, в давние времена постройка ушла вглубь — от времени или колдовства, — и на её «голове» гномы отстроили новые королевства. Возможно, это место соорудили в период гегемонии Ас-Хаггардской империи, и после её падения гномам хотелось забыть о периоде рабства. А, может, возвели еще раньше, и именно Ас-Хаггард постарался стереть рабам-гномам память об их былом достоянии. Ясно было одно: здание едва ли в полном смысле предназначалось для жизни.
— Думаю, — протянул Фирин, осматриваясь тоже, — когда-то это был храм.
— Или вроде того, — согласно кивнул Стенн.
— Так все-таки. — Борво с курса не сбивался. — Расскажете по порядку, за каким демоном вы вообще сюда сунулись?
Смотрители Пустоты Руамарда не стали увиливать. Йорсон взял слово.
— Думаю, Даг Борода рассказал вам основное. Когда пропали шахтеры, сюда спустился отряд, потому что патрульные слышали голоса. Потом еще и еще. Когда король подключил нас, мы тоже слышали их. Они звали ужасно отчаянно, и мы торопились. Но когда, наконец, спустились… — Йорсон осекся. Обвел пространство взглядом, каким полководец смотрит с холма на полное разора поле после сражения. — Мы слышали голоса не гномов. Точнее, они больше не были гномами.
Данан потупила взгляд, размышляя. Борво, тем временем, обратился к Йорсону:
— Можно как-то обратить здорового гнома в исчадие Пустоты?
— Легко, — отозвался лорд-командор. — Главное погрызть не до смерти и подкусывать регулярно, до полного обращения.
— Основная сложность, видимо, — сообразил Борво, — не сожрать сразу целиком.
Йорсон вместо прямого подтверждения хмыкнул.
— Слышу голос смотрителя. Знакомый голод, не так ли? И тем не менее, почти в каждом из них осталась последняя крупица гнома. Они так и не стали исчадиями до конца. Во всяком случае, до сегодня.
— А вы как смогли остаться нормальными? — спросил Дагор.
Йорсон повел плечом.
— Мы смотрители. У нас в крови уже есть Пустота, мы можем сопротивляться этому. По крайней мере, какое-то время, — добавил гном невесело.
— Иначе, втянув столько порчи исчадий, Данан примкнула бы к ним еще на входе сюда, — вслух уяснил Фирин.
Чародейка захотела усмехнуться: «Так и есть», — но предпочла промолчать. Она незаметно расположилась у сидящего Жала между ног, припав спиной к эльфийской груди. Сам убийца привалился к остаткам узилища руамардских смотрителей.