Память Древних (СИ)

— Удивлен? — с пониманием спросил эльф.
— Да как сказать, — отозвался гном, и кобыла, поводья которой были у Хольфстенна в другой руке, утвердительно фыркнула. — Не ожидал, что ты был серьезен, когда бубнил, что еще вернешься.
— О, ну как я мог соврать единственному гному, с которым когда-либо делил постель?
Стенн хмыкнул: узнал свой тон и их прежние штуки, над которыми никто не смеялся вслух.
— А вот ты, Хольфстенн, — Фирин прищурился и посмотрел на Жала, — смотрю, недолго по мне горевал. Гном, что с тебя взять! Не то, чтобы верен, — определил эльф, потом, прицениваясь, ощупал убийцу придирчивым взглядом с головы до ног и заключил: — И не особо разборчив.
В этот раз первой засмеялась Данан, следом прыснул Стенн. Жал пожал плечами: мол, да-да, обсуждайте меня, будто меня здесь нет. Он смотрел на незнакомца сквозь полуопущенные веки, немного хмурясь, но это можно было легко списать на особо погожий день. Ослепительно яркий свет высокого солнца отнимает зрение лучше непроглядной тьмы.
— Я смотрю, — невозмутимо продолжил Фирин, — у вас пополнение.
Данан шагнула первой и обняла мага, как доброго друга, каким Фирин был им даже меньше, чем Жал.
— Да, — сказала, отстраняясь. — Долго рассказывать, но он, — указала рукой на Жала, — появился с нами потому, что не смог меня убить. Твои печати знатно помогли, спасибо.
— О-о-о, — оживляясь протянул Жал, отодвигая чародейку перед собой и встречаясь с Фирином лицом к лицу. — Так вот, кто помог ей меня победить?
— Не знаю, о чем речь, — ответил Фирин. Он все еще смотрел на Жала высокомерно, но того это не беспокоило. — Я мог помочь только в том, чтобы ты или кто-то другой не смог победить её. Рыцарями-чародеями не размениваются ни в какие времена, знаешь ли.
— Уже знаю.
— А чего, а нас-то тут и нет, да, моя радость? — обратившись к лошади, сказал гном. Потрепал животину по морде, притягивая сильно вниз.
— Ну, прежде от этих двух, — Фирин качнул головой в сторону Дея и Борво, — толку и в самом деле было столько, будто их и не было.
— За языком последи, — мрачно посоветовал Дей.
— Добро пожаловать в наш чудесный отряд, — пропел Хольфстенн под нос, чуть наклонившись вбок, к Эдорте. — О! Это, кстати, Дора, — тут же сообразил он. — Дора — Фирин. Без него мы бы все померли при побеге из подземелий Ас-Хаггарда.
Эдорта оглянулась на гнома с натуральным ужасом:
— Подземелья Ас-Хаггарда? Вы бывали в подземельях Ас-Ха… но там… НО ТАМ ЖЕ ИСЧАДИЯ!
Кобыла, которую гном делил с поклажей, вздернула головой, брыкаясь и фырча от неожиданного крика.
— Тише! — цыкнул Хольфстенн на Дору. — Ты пугаешь Марцеллу!
Данан посмотрела на Стенна с сочувствием:
— Мне кажется, у нее было другое имя. Конюх Ллейда точно называл какое-то другое.
— Оно ей не идет, — заключил гном, продолжая нежить лошадь. — Я зову её Марцеллой. Правда славно?
Эдорта, однако, не сдавалась.
— Но в Ас-Хаггарде наверняка полно исчадий Пустоты! — прошипела она, наклоняясь к Хольфстенну и его лошади одновременно.
— А то! Ты бы видела сколько! — не оборачиваясь, подтвердил гном.
— Они едва не сожрали нас, — с содроганием вспомнил Борво. — Они и вурдалаки.
— Не съели б они — прибила б она, — гном ткнул пальцем в Данан. — О, милая, ты еще столького не знаешь! — протянул Стенн Эдорте с такой задушевной ностальгией, словно позавидовал, что у неё, Доры, знакомство с компанией еще впереди, а у него — нет.
Борво молча качнул головой в приветственном кивке. Фирин едва заметно выгнул бровь и кивнул тоже.
— Занятный обмен любезностями, но предлагаю продолжить путь, — заметил Жал, сощурившись и вглядевшись вдаль. — Пока мы болтаем, ворота Руамарда ближе не становятся.
— Он прав, — согласился Фирин. — Данан? — перевел взгляд на чародейку, приглашая негласно. Данан медлила, рассматривая Фирина с головы до ног. Сейчас, когда смешанные чувства от встречи улеглись, чародейка отметила, что если в колдуне что-то и изменилось, этого не видать: тот же потертый и выцветший, со стертым подолом балахон, которому когда-то полагалось быть мантией, тот же посох — вида, будто еще вчера это было древко от копья, у которого отвалился наконечник, то же не имеющее возраста лицо.
 
Данан без слов поравнялась с магом, возглавив процессию. Прежде рядом с ней вместо Фирина шел Жал. Хольфстенн, глядя в спину чародейки, подумал, что Жал на этом месте смотрелся лучше.
У Данан было много вопросов — десятки! — которые она хотела задать вновь обретенному товарищу. Часть из них чародейка отмела сама: как их нашел, давно ли тут ждет — он говорил, что найдет по колдовскому следу собственного чародейства, если будет где-то неподалеку. О том, что рано или поздно они пойдут в Руамард Фирин не знать не мог: в Талнахе он рассматривал врученные Варнаксом договоры смотрителей вместе с остальными. Призыв к Руамарду был в числе прочих.
Другую часть вопросов Данан решила не задавать безо всяких причин, просто потому, что посчитала это правильным. Например: сколько времени он в Кадфаэле, что там делал, заезжал ли куда-то еще. Её вдруг пронзило осознание, что все они имеют о прошлом друг друга весьма общее и смутное представление. О жизни вне этого похода, которая была до него, и которая возобновится после, если им посчастливиться выжить. Жизнь, в которую лучше не лезть. С Борво и Деем они знали промеж себя чуть больше, но только благодаря тому, что принадлежали одному ордену. Может, в Даэрдине от него осталось всего ничего, но в остальных местах Аэриды еще полно смотрителей Пустоты, и в определенном смысле это объединяет и направляет их настоящее. Но — не проясняет и даже отрицает их прошлое. Потому о делах Фирина в Кадфаэле или где-то еще Данан умышленно предпочла не интересоваться. В конце концов, если бы Дей и Борво не знали и не рассказали некогда Хольфстенну, при каких обстоятельствах она познакомилась с Редгаром и как оказалась в Калагорне, Данан бы едва ли приставала к другим с рассказами.
Зато вопросов магического толка у чародейки скопилось — полные рукава. И самый первый коснулся печатей, что эльф наложил?
— Обычные защитные заклинания, только печати, — говорил маг. Он шел рядом, но коня, которого Данан вела в поводу, немного сторонился. От этого маг постоянно непроизвольно отодвигался вправо.
Данан рассказывала новости их странствий вперемешку с рассказами о неудачах Кианнон:
— Она пыталась повторить то же, но ничего не вышло. Почти ничего.
— Данан, я ужасно стар, — без колебаний отвечал Фирин. — Думаю, я умел накладывать заклятия печатями еще лет сто назад. А, может, и больше.
Данан мотала головой: она ведь не вменяет ему это в вину.
— Я не говорю, что это невозможно, Фирин. Я хочу знать, как?
Фирин ответил, что уже говорил ей, как.
— Магия гибче, чем кажется, — нетерпеливо шепнула Данан. Этот урок она быстро запомнила и еще быстрее освоила, к своему стыду. — Кианнон дала мне с собой учебник из Дома Чар, и я пытаюсь научиться, но…
Данан рассказывала полно и долго, словно, наконец, найдя отдушину. Фирин всегда в их недолгом знакомстве представлялся ей как маг в тысячу раз более опытный, и сейчас она могла попросить у него совета и помощи.
— Ты хочешь, чтобы я обучал тебя? — Фирин осознал, к чему чародейка вела.
— Хотя бы просто исправлял.
— Разве тебе мало Кошмара, Владык и духовного клинка за пазухой? Поверь, о таких талантах в одном флаконе маги мечтали и в те времена, когда я еще не умел накладывать щиты печатями. — Хотя Фирин не позволил себе хмыкнуть, но Данан отчетливо услышала усмешку за его словами.
 
— Именно от того сочетания мне и нужен Дом Чар, — настаивала Данан.
Фирин, размеренно опираясь на посох, оглянулся в сторону чародейки, требуя ответа: зачем? Данан, не увязая в подробностях, с которыми не разобралась сама, сказала главное — Темный архонт влияет на неё слишком сильно. Как именно, уточнять тоже не стала: может, Фирин и старый чародей с большим знанием и опытом, но он не смотритель Пустоты, и некоторых вещей в том, как они слышат и чувствуют Темного архонта, ни за что не поймет.